Беглая - Лика Семенова Страница 3

— Теперь я буду вашим отцом. По крайней мере, пока не станет возможным вернуть вам память. Это огромная честь, моя принцесса.

2

Я прижалось лбом к холодной металлической переборке, заглядывая в кабину пилота, в которой истерили нервными синими вспышками сигнальные огни на приборной панели.

— Что-то случилось, отец?

Он не обернулся, не отвлекся от приборов. Перевел судно на ручное управление и сосредоточился на паутине развернутой карты. Делал вид, что не слышал. Я повысила голос:

— Папа, что случилось? Я же вижу.

Он, наконец, обернулся на краткий миг:

— Подлетаем к вратам. Займи, пожалуйста, свое место, Мия, и пристегнись. Побыстрее!

Я не спорила, заметив, как он напряжен. Что-то явно происходило, но он не считал нужным меня посвящать. Значит, так надо… Я заняла кресло за спиной отца, защелкнула замки. Что могло произойти?

Мне нравилось это путешествие. Первое в жизни. Поначалу я едва ли не сутками просиживала у иллюминатора, глазела на звезды, уткнувшись носом в стекло. Никак не могла налюбоваться. Особенно восхищали далекие галактики и разноцветные туманности самых причудливых форм. Все пыталась представить, сколько до них нужно лететь, если не использовать пространственные врата. Много-много-много световых лет… Наверное, успеешь состариться, стать даже старше папы. Нет… говорят, можно несколько раз родиться и умереть, прежде чем простым ходом достигнешь далеких звезд. Знаю, доказано учеными. Но все равно не верилось, как такое возможно.

Мы летели уже два месяца. В самом начале совершили один пространственный прыжок и теперь готовились ко второму. А потом — почти на месте. Не знаю, чего отец так нервничает? Наверное, возраст. Впрочем, я слишком хорошо помню первый прыжок — так себе ощущение, даже едва не стошнило. Потом раскалывалась голова, а по всему телу еще несколько часов блуждали энергетические разряды. Мало приятного. Папа сказал, это потому что у нас старый корабль. Защита давно поизносилась. Мы даже потеряли в этом прыжке одну спасательную капсулу в левом отсеке — она не выдержала напряжения. Правая, к счастью, уцелела. Мы могли покрыть весь путь всего за неделю, а, может, и того меньше, в несколько прыжков через промежуточные врата, но папа берег судно, шел старой навигацией, старательно обходя скопления судов, будто хотел проскочить как можно незаметнее. Можно подумать, для кого-то представлял интерес списанный лабораторный челнок! Но, какой есть — зато не арендованный. Кто знает, может, теперь мы сможем купить и получше. Папе предложили работу на Андо 382. Уж, не знаю, что там за сокровище, но он сказал, что ехать однозначно стоит — от таких перспектив не отказываются. Надеюсь, там красиво, на этом Андо. Хотелось бы много воды и растений. Отец сам не знает. Еще бы! Настоящая задница вселенной. Я хотела поискать сведения об этой планете в нашем фактурате, но тот тоже не «пережил» прыжок через первые врата. Обнулился. Придется заново накачивать его информацией. Зато будет, чем заняться на новом месте.

Вновь заморгали лампочки. Отец опять обернулся:

— Мия, ты зафиксировалась?

Я с обреченной готовностью кивнула:

— Да, папа.

Точно, переживает перед прыжком… Я, на всякий случай, еще раз добросовестно проверила свои крепления и уткнулась в иллюминатор — врата уже было видно. Светящееся тонкое кольцо, внутри которого искрились розовые разряды. Издалека — почти как исполинский драгоценный камень, в котором блуждали отблески огня. И длинная вереница кораблей, ожидающих своей очереди вдоль световой направляющей. Больших и маленьких. Пассажирских и грузовых. Наверняка мы простоим здесь несколько часов… Тогда зачем отец велел пристегнуться?

Мы встали в очередь и почти зависли на месте. Судно едва-едва двигалось. А из-за того, что так же медленно ползли корабли справа и слева, казалось, и вовсе стоим. Зато я теперь могла очень близко рассматривать другие суда. Новые и старые. Некоторые были настоящей рухлядью — еще хуже нашего. Как они вообще умудряются перенести такой прыжок и не развалиться? Или просто папа слишком уж осторожен?

Чуть в отдалении мелочь пришла в движение, расчищая путь. Сверкая серебристым боком, величаво проскользил посольский корабль Галактического совета с узнаваемой эмблемой на борту. Сплюснутый и широкий, словно огромная важная черепаха в открытой воде. Разумеется, его пропустят без задержек на особых основаниях, и сейчас тут же найдутся умники, которые захотят перестроиться ему в хвост. Чтобы тоже побыстрее проскочить. Я уже знаю — почти то же самое было в прошлый раз. Вон, уже и засуетился дряхлый тренайский шаттл. Сейчас начнет тыкаться, выбешивая других пилотов.

Свет резанул по глазам, резкий писк сирены ворвался в уши. Я едва не охнула, когда наше судно тряхнуло, повело, ощутимо качнуло влево. Ухватилась за подлокотники. Папа перестраивался и, судя по всему, как раз и намеревался прилепиться к посольскому хвосту. Мой папа? Да ладно! Он никогда в жизни ничего не нарушал! Я даже замерла от затаенного восторга, предвкушая маленькое приключение. Если бы не эта мерзкая сирена…

Я все же не выдержала, вытянулась, насколько позволяли ремни:

— Папа, с кораблем точно все в порядке?

Он даже не обернулся:

— Мия, сиди на месте!

Я больше не приставала с вопросами. Но весь восторг от происходящего затухал, и грудь наполнялась каким-то необъяснимым беспокойством. Все было странным. И папа тоже… Но если бы челнок был не в порядке, отец никогда не стал бы прыгать. Он же не самоубийца!

Я постаралась взять себя в руки, снова уставилась в иллюминатор. Тренайский шаттл совершал какие-то странные маневры. Нет, он, кажется, не собирался прилепиться к кораблю совета — лавировал между судами, подлетая то сверху, то снизу. Приближался. Маленький, латаный, беспокойный — он напоминал мельтешащую муху. Одно неверное движение — и его попросту раздавят. Какой-то ненормальный…

Нос посольского корабля уже исчез во вратах, будто гигантская черепаха погружалась в вертикальную розовую стену воды. Такое судно могло это делать медленно — на борту даже не заметят этот прыжок. Чем хуже судно — тем расторопнее ему надо быть, чтобы получить как можно меньшую дозу энергетического излучения.

Шаттл подобрался совсем близко, и я уже могла рассмотреть каждую ржавую заклепку на его перештопанном борту. Но челнок снова тряхнуло, словно от удара — наверняка кто-то не рассчитал дистанцию и влепился нам в хвост. А наша сирена точно спятила — заорала так, что можно было оглохнуть. Я все же не удержалась:

— Папа, да отключи ты ее!

Вместо ответа он лишь неожиданно вывернул штурвал, и наш челнок взмыл носом вверх. Меня уложило в спинку кресла, вжало, от давления даже натянулась кожа на лице. Я не