Сергей Лукьяненко - Планета, которой нет Страница 30

— Приложи ладонь к столбу и попроси… то есть прикажи, поднять нас вовнутрь. В зал информатория.

— Он послушается?

— Да.

Данька вздохнул и провел ладошкой по металлической колонне. Тихо сказал:

— Поднимите нас наверх, в информационный зал. Пожалуйста.

Секунду ничего не происходило. Я вдруг осознал с пугающей ясностью, что все мои надежды и предположения — полный вздор. Храм не послушается Даньку и вряд ли выполнит мои требования. Мало ли по каким причинам Храмы боятся причинить нам вред. Да и «глобус», сложившийся из вращающегося Храма, еще ничего не доказывает… Сектанты прорвутся к Земле, и кварковая бомба упадет на крышу моего родного дома. И будет облако серой пыли на месте третьей от Солнца планеты…

Нас бросило вверх мягким, но сильным рывком. Мы прошли сквозь непроницаемые стены Храма, словно сквозь туман. И вновь знакомое влажное дыхание прорезаемых насквозь стен. Облако желтого света, заботливо укутывающее нас.

Храм подчинился приказу Даньки. Мальчишки с планеты, которой нет.

…Мы стояли в зале, огромном даже по меркам Храма. Продолговатое помещение с черными стенами, светящиеся полоски на стенах. Каждая линия, мерцающая неярким оранжевым светом, несла в себе информацию об одной из населенных людьми планет. Где-то здесь были и координаты Земли — планеты, добраться до которой могли лишь туннели прямой гиперпространственной связи. Проклятой планеты, к которой не могли летать звездолеты, планеты, выброшенной из русла галактической цивилизации. Раньше меня заинтересовали бы эти цифры, длинные столбцы расчетов, несущие в себе лишь абстрактные «пятимерные» координаты, не дающие представления ни о направлении, ни о дальности.

Теперь это было безразлично.

Я оглянулся — мы оказались здесь все вместе. И Данька, и Ланс, и Эрнадо с Редраком, и даже сидящий у их ног Трофей. Но именно меня неумолимый «лифт» вынес во главу делегации.

— Я человек с Земли, — тихо сказал я, и эхо подхватило мои слова, грохотом разнося их по залу. — Я житель планеты, которой нет. Тот, кто случайно попал в этот мир. Тот, кто требует подчинения.

— Я подчиняюсь… — Голос шел отовсюду, он стекал с потолка, он вырывался из стен, горячими гейзерами бил из стен. Бесплотный, безликий… Голос Храма. Голос, обрекший меня на смерть.

— Я требую общего подчинения! — закричал я. — Всех Храмов! Всех миров! Хватит игры! Я разгадал вас и получил право отдавать приказы!

Тишина.

И странное, незнакомое ощущение: словно мягкая, упругая пленка обтягивает тело. Впрочем, нет, не совсем незнакомое — темпоральная граната Сеятелей после применения оставляла похожий эффект. И такой же равнодушный голос:

— Ситуация нестандартна, возникает конфликт цели и ограничений. Указаний в программах логических структур не имеется. Произведена темпоральная инкапсуляция человека с Земли…

Вокруг меня сгустилась темнота.

— …и активация эмоциональной матрицы.

Я попытался вырваться из упругого плена и не смог. Все мои движения давали не больше эффекта, чем барахтанье мухи в кастрюле киселя.

— Человек с планеты Земля, ты обладаешь иммунитетом и правом на тактическое управление системой Храмов. Но претензии на стратегическое руководство выходят за рамки разрешенного. Тебе дается возможность беседы с создателем Храмов, после чего будет принято решение о твоей судьбе.

Черная пелена беспамятства затянула мозг.

Я сидел в кресле — удобном и мягком, обтянутом песочного цвета велюром. Мебель в комнате, судя по цвету, была из черного дерева, пол и стены закрывали огромные рыжевато-коричневые ковры. Как и во внешнем облике Храма, здесь доминировали два цвета. И даже огонь в сложенном из черного мрамора камине был желтовато-оранжевым, рыжим, без всякой примеси голубоватой белизны высоких температур или багрово-красных отсветов угасающего пламени. Середина. Во всем — и даже в цветах.

— Это называется местом для принятия решений.

Кресло моего собеседника стояло напротив. Узенький черный столик между нами был заставлен яркими маленькими бутылочками, фруктами и конфетами в хрустальных вазах, изящными фужерами и бокалами. В сторонке уютно пристроилась массивная зажигалка, коробочка с длинными толстыми сигарами и несколько пачек сигарет.

Внешность «Создателя Храмов» тоже была достаточно колоритной. Высокий, очень худой, с роскошной гривой медно-рыжих волос, в тонких, интеллигентных очках, чуть старомодном костюме. Лицо немного неправильное, несущее следы какой-то сложной смеси национальностей, но симпатичное и открытое. И удивительно умные, доброжелательные… ласковые, что ли, глаза.

— Никогда не думал, что в Храме есть такие помещения… и смотрители, — пытаясь скрыть за иронией растерянность, сказал я.

Мужчина виновато развел руками.

— Увы… К сожалению, Сергей, такого помещения в Храме нет. Не предусмотрено. Я спорил с проектировщиками и строителями, но они решили, что обойтись иллюзией гораздо проще.

Я легонько качнулся в кресле, чувствуя его мягкую упругость, потянулся к вазе, взял розоватый, налитый соком персик. Неплохие иллюзии…

— И запах, и цвет, и вкус — все вполне реалистично, — заверил меня мужчина с легкой улыбкой. — Не говоря уже об осязании… Вы можете выпить и почувствуете опьянение. А можете выкурить сигарету, не опасаясь за свое здоровье. Мы можем беседовать сколько угодно долго — времени вокруг нас не существует. Ваши друзья даже не заметят отсутствия предводителя.

— Почему вы не пригласили сюда Даньку? — поинтересовался я, разглядывая этикетки бутылок. — Он ведь тоже землянин. Сеятель.

— Для Храмов любой землянин — повелитель. Но для меня Даниил в первую очередь ребенок. А у нас будет серьезный разговор, Сергей. Взрослый… Кстати, и о мальчике предстоит поговорить отдельно.

Я кивнул, молча соглашаясь. Извлек из «коллекции» бутылку с «Мускатом белым Красного Камня», открыл ее — пробка поддалась мгновенно. Иллюзорная пробка в несуществующей бутылке с ненастоящим вином.

— О, я вижу, вы знаток хороших вин. — Мужчина протянул мне свой бокал. — Несмотря на свою фантомную природу, я люблю этот сорт.

Мигнув, я едва не расплескал вино. Спросил, тщетно пытаясь сохранить голос спокойным:

— Вы… тоже ненастоящий?

— Конечно! Мираж, морок, голографическая картинка. — Мой собеседник сделал маленький глоток вина и блаженно улыбнулся. — И в то же время точная копия, слепок с реально существующего человека. Сеятеля, если вам будет угодно.

Привидение, смакующее несуществующее вино… Забавно.

— Храм назвал вас создателем. Это верно?

— Нет! Что вы! — мужчина так энергично замотал головой, протестуя против незаслуженной славы, что вино в его бокале расплескалось. — Я лишь создатель теории… общей методологии подхода к Храмовой системе формирования цивилизаций. К строительству самих зданий, их технической основе я не имею ни малейшего отношения!

— Идеолог значит куда больше исполнителя, — парировал я. — Законодатель гораздо важнее палача…

— Зачем же такие сравнения! — с искренним возмущением спросил мужчина.

Я сделал маленький глоток вина. Взглянул на свет камина через стеклянный тюльпан бокала. Маслянистые разводы на стенках подтвердили вкусовые ощущения — вино было крепким. И непередаваемо вкусным. Дьявол… первый раз в жизни пью хорошее вино. И то не по-настоящему!

— Извините, — тихо сказал я. — Сравнение неудачно, согласен. Вы больше напоминаете музыканта, чем законодателя или… В общем, я буду звать вас Маэстро.

— Как угодно. — Фантом явно обиделся.

— Просто обстановка вокруг напоминает дешевый боевик, — пояснил я. — Ласковые беседы с обильным угощением обычно предшествовали допросу третьей степени.

— Исключено, — с жаром произнес Маэстро. — Пытки и убийства… тем более для землян… для нас исключены!

«Тем более для землян…» Забавно. Оговорка или осторожный ввод информации? Я потянулся к сигаретным пачкам, выбрал более знакомую. «Житан» — самый крепкий из знакомых мне сортов табака.

— Вы человек крайностей, Сергей, — задумчиво сказал Маэстро. — Самое знаменитое вино и самый крепкий табак. Если любить, то принцессу, если ненавидеть, то целую цивилизацию.

— Характер, Маэстро, мерзкий характер… Скажите, что было раньше?

— Курица или яйцо? — пошутил Маэстро.

— Вы или я.

Маэстро вздохнул и тоже взял себе сигарету. Щелкнул зажигалкой, протянул ее мне, затем прикурил сам.

— Вы, Сергей. Вы. Вполне возможно, что я ваш потомок. Архивные исследования, весьма затрудненные вашей незначительностью в земной истории, показали, что за короткий срок жизни, перед исчезновением, вы оставили немало детей.

Я нервно затянулся, вогнав в легкие полсигареты. Голова закружилась сильнее, чем после бокала знаменитого вина.