Юрий Лисецкий - Гастарбайтер Страница 30

Подводя итог, у нас получалось все, к чему мы прилагали руки. Гм, и головы. Восстанавливался изношенный организм пациента, мы достигли устойчивых результатов в регенерации органов и конечностей, получалось протезирование клеток памяти мозга с заместительной информацией на поврежденных участках. Осторожная работа с онкологическими больными давала нам дополнительный строительный материал за счет раковых клеток. Проблема была только в отсутствии запасов энергии у пациента. Таким больным приходилось делить процесс лечения на два захода, сначала утяжелять его массу за счет донора, затем проводить основной сеанс.

Темы научных работ сыпались прямо после каждой нашей пробы пера. Останавливали рамки отделения психиатрической больницы. Мы, конечно, достроили еще палату интенсивной терапии, но чиновникам местного министерства здравоохранения непросто объяснить, почему в нарушение инструкции тяжелого, умирающего больного из реанимации по настоянию родственников везут в дурдом. Отбивались авторитетом профессора и его научной работой. Но ставить все это на поток было преждевременно, ровно как и обнародовать результаты. Зачем нам тут толпы страждущих бедолаг. Мы же в этих очередях захлебнемся.

Очень интересно было наблюдать процесс реанимации ожоговых больных. Привозят к тебе тело, покрытое черными потресканными корками и волдырями, с началом токсического шока, с бездействующими почками, с растерянностью докторов и слабой надеждой родственников, готовых на любые траты. Следом приводят из интерната двух откормленных дебилов с печатью растения на лице, соединяют руками с ожоговым больным, чего-то там шаманят, и оставляют без кислородной подушки, всяких там капельниц на пять-шесть часов. Все просыпаются, ожоговый больной вместо комы пытается самостоятельно подняться с вопросом "где тут туалет?", а у дебилов появляются первые проблески ума. Когда отмытая и накормленная троица ложится на повторный сеанс, все вздыхают с облегчением.

Конечно, кому тут расскажешь, что в контакте, ожоговый больной скинул информацию о своей жизни на линию прошлого убогого дебила, а убогий поделился своей здоровой кожей, мышцами и, подключившись к системе выделения, взял на себя работу севших почек. За два сеанса у ожогового больного нарастала краевая эпителизация кожи до четырех сантиметров по всей поверхности, с одновременным восстановлением мышц, сосудов и подкожной клетчатки. Вчера его мысленно похоронили бы, однако сегодня он уже стабильный больной. Если есть деньги, то и третий сеанс, и четвертый пожалуйста, но тут почему-то все начинают экономить, шрамов хотят, наверное. Говорят, что шрамы украшают мужчину, ну ладно на лице, а когда это на заднице – не понимаю.

Интересно наблюдать дебилов после контакта, когда они получают общую информацию о своем прошлом от донора. По факту воспоминаний они все становились братьями, с одинаковыми жестами, интонацией и построением фраз. Логика-то у них у всех оказывалась одна. Социализация таких пациентов происходила за три-четыре сеанса, и пациент не нуждался в интернате. Хотелось довести до логического конца хоть одного из таких пациентов, но главный был против, у него интернат был переполнен до отвала, находился за городом, и были большие проблемы с персоналом. Наша подтяжка этого контингента по уму давала ему значительную передышку, и ответ звучал: "Вы мне интернат разгрузите, а потом юродствуйте". К тому же, за эти три сеанса они успевали сбросить вес буквально до костей, обтянутых кожей. М-да, менять свои жировые и мышечные запасы на ум – дело не из легких.

Вокруг отделения и профессорской вотчины начинался нездоровый ажиотаж. Очень несвоевременный. Ученики не готовы, места мало, я один, я тоже хочу маленьких радостей, я же не Данко, чтоб сердце надрывать. Чего ж мне тут себя гробить? Оставили под этот вопрос заложником главного врача. Хотел быть черным властелином, вот пусть теперь сам и отдувается.

Моя задача предельно ясна – наработать личный опыт и обучить своей системе контактного целительства еще хоть кого-то. С этими "хоть кого" постоянно возникали проблемы технического характера. Необходимо было выискивать время на обучение, а времени всегда было жалко. Хотелось поскорее отмучиться на этом этапе и заняться основным делом дальше.

Игорек в своем инвалидном обществе дело отстроил как часы и видно было, что успел порядком заскучать на одном месте. Всем хотелось двигаться дальше вперед. Все желали достичь новых вершин. Все находились в предвкушении состояния, когда в тебя так верят, что лучше просто не бывает.

Подводили мои дипломированные старички, нагружать частыми сеансами, особенно вначале, физически невозможно. Тех, кто продвинулся дальше, уже и не узнать: моложавые, ощутившие радость жизни, чувствующие уверенность в познанном и собственной перспективе, их от сеансов и не оторвать. В отношении их решалось сразу два вопроса – кто за них платит и чем их кормить? Свой собственный вес с них слетел сразу, доноров с чужим весом все-таки меньше. Не то, что их мало, но только две палаты для плановых больных. Палата неотложной помощи дежурит в пустом виде для ургентных случаев.

Только к исходу первого года я начал своих уже бодрых, но худых старичков постепенно привлекать к самостоятельной работе. Работали они медленно, тщательно, с низкой эффективностью, но получали результат, что обнадеживало. Это дало возможность открыть еще по одному отделению в ожоговом и эндокринологическом центре. Уж очень нас просили влившиеся в наши ряды коллеги. Эти же коллеги вместе с профессурой и главным прошли в своем просветлении некоторые этапы. Все с разным успехом. Профессор по комплекции и по возрасту за год прошел половину учебных сеансов, нагло наехав на мой кошелек в виде упущенной выгоды (короче, за бесплатно). Остальные в среднем имели опыт десяти сеансов, не более.

Время бежит незаметно, но неотвратимо, особенно это характерно для тех вопросов, которые впопыхах упустил. На исходе второго года моих начинаний начались проблемы в фирме у Игоря. Программы были написаны, новый фронт работ не задан, наш персонал начал тихо роптать, а я их выпустил из внимания, пока толкал идеи в психиатрической больнице. Никто, конечно, не увольнялся, но идея кузницы кадров вдруг дала сбой, а кадры сейчас ох как будут нужны. Для новых проектов людей с улицы брать не хотелось. Часть глубоких инвалидов уже прошла перекомиссию. Врачебная комиссия незамедлительно сняла с людей группу инвалидности и, естественно, лишила пенсии. Народу это не нравилось, но они терпели, слушая обещания и фантазии Игоря. Он, конечно, был не убедителен, поскольку дальнейший путь движения был только в моей голове. Я просил его потерпеть и присматриваться в сторону набора новых кадров

Программное обеспечение уехало в патентное бою и ожидание ответа затянулось. Начали пополнять штат свежими работниками, а недавний глубокий инвалид по здоровью Николай Николаевич Севастеев вместе с бывшей глухонемой, до сих пор странной Верочкой в качестве секретаря, начали осваивать искусство командировок. Они и прокладывали перспективу. Ковалось новое звено нашей системы – ООО "Психософт", компьютерная фирма по продаже лицензионного программного обеспечения собственной выпечки с учредителем в моем лице.

Для меня эти заботы были пока несвоевременными, я пошевелил новый фронт работ только для поднятия общего духа. Прикладывать к чему-нибудь руки пока не настало время. Не было самого главного – крыши. Вот за крышей и надо было ехать, к примеру, в город М. А для этого необходимо опять запустить самоорганизующуюся систему в лечебно-учебном комплексе психиатрической больницы, что реально реализовалось только к началу следующего лета. Вылупились наконец-то новые целители, помолодевшие, важные, с дипломами врачей пятидесятилетней давности, со свежими сертификатами психотерапевтов от медицинского университета. Профессор на славу постарался, все ж и его питомцы. В справочнике профессий к великому сожалению отсутствовала строка "контактный терапевт".

Все выпускники так или иначе способны в целительстве, не все одинаково сильны, но в состоянии продолжить начатое дело. Я договорился с коллегами, что оставляю за собой практическое обучение, а лечение и организационные вопросы, равно как и денежные, они равноценно распределяют между собой. Мне от них много денег не надо, оставил себе некоторый процент от гонораров, и на этом пожелал счастливого плавания. По-хорошему, надо открывать отдельную клинику. У этих-то помощников наших светил появились свои диссертации. Подбор Ученого Совета по каждой диссертации брал на себя профессор, намучался он здорово. Подобрать лояльных оппонентов, которые разбираясь в нашем нажитом как свинья в апельсинах, могли запортить процесс своими придирками типа "этого не может быть, потому что не может быть никогда", — дело деликатное. Намекнули Ученому Совету на знатный банкет с компенсацией проживания. Провели предварительный отбор на тех, кому можно сауну с бассейном и на тех, кто выдержит только бассейн с сауной. Не хоронить же их приглашаем.