Иван Граборов - Гончая свора Страница 30

Спрашивающие учтиво ждали.

Взгляд его, после непродолжительного изучения стоявших рядом, упал на исписанную странными символами деталь. Высеченная надпись состояла из трёх отдельных частей, закруглённых по граням детали, образовывавших подобие треугольника. Конец каждого отрывка замыкали скошенные точки, от двух до пяти в количестве, а слово, стоящее между двумя прочими, повторялось в каждой строке. У него случился лёгкий приступ дежа-вю и невольно, даже неохотно, Флойд произнёс навеянные подсознанием слова:

– Гарваг зар Думм, Ораг зар Ктуд, Улвар зар Раллед.

Девчушка облокотилась о стену, дабы ненароком не упасть от услышанного.

– Ты можешь говорить на языке статуй?! – подскочила с места Адайн.

– Ты говоришь на языке, что начертан в дверях древнего храма? – припоминала Нукум рассказы дуралея Хатиса.

– Не понимаю о чём вы, я не… – рана на плече вновь дала о себе знать. Острая боль казалось пронзила всю нервную систему, подобно тому как крюк пронзает грузную свиную тушу, подвешенную в морозильной камере.

Адайн зашла от кровати слева и, подложив левую руку под его лопатку, слабо вдавила правой место из которого ранее торчала рукоять двухлезвийного ножа. Плоть стонала до самой кости. Флойд несколько сжался.

– Не шевелись.

Её серебряные радужки-кольца медленно вращались: самая верхняя и самая нижняя влево, с разными скоростями, а срединная вправо. Ничего удивительнее он в жизни не видел.

– Меньше будешь дёргаться и раньше начнётся заживление. Надеюсь.

Флойд, насколько мог, расслабил мышцы, мысленно позволив её рукам всё, что те захотят с ним сотворить, сглотнул, а мощный кадык отыграл в свете солнечных лучей. Попытайся он вывернуться в таком состоянии, то скорее навредил бы себе чем им, да и относились к нему на удивление… по человечески. Он неожиданно для себя уверился в мысли, что совсем не скучает по трущобам нелегальных эмигрантов, социальному расслоению и без того расслоённого общества, а так же отсутствию всяких перспектив на поприще своей гражданской профессии. В конце концов он всегда хотел нового начала, хоть и не знал, что этим началом станет новый мир.

– Нук, беги к Орно, – скомандовала Адайн, надвигая новую губку каких-то водорослей к двум кровоточащим отверстиям. От влажных пор сильно щипало. – скажи, что нам как можно скорее нужна её помощь и чтобы взяла с собой траву длоот.

– Но, а потом-то мне можно…

– Ну же!

Нукум выскочила на длинную освещённую улицу, которая широкой вытоптанной тропой, среди невысокой травы разных цветов, тянулась вниз по холму, огибая поваленное мёртвое древо, заполняющее низину, чьи гигантские чёрные корни вздымались на высоту трёх или даже четырёх этажей типичной хижины, формируя собой опорные точки Мужнего дома – самого большого строения во Фракхе, служившего местом собраний в дни мира и военным советом в дни войны.

Она бежала среди огромных корней, увитых в арки, и среди многочисленных строений, которые петляли между холмов настолько далеко, на сколько хватало взгляда. Пологие, украшенные искусной резьбой крыши из потемневшей коры и прочные стены из гнутого шаликта, напоминавшие цветом белёный бук, что слоями укрывал зазоры между корнями, проносились мимо неё, словно бы пряча от взгляда невзрачный, но необычайно уютный дом Орно, попавший в тень древа, под которым стелились убранные поля и зачинался обрыв водопада.

Деревья, как и в самом лесу, были повсюду, не давая настойчивому гостю и шанса коснуться блестящих крыш без посредника. Величественные кроны раскидывались на расстояния сотен миль, отсекая миллиардами листьев-двуцветок свет от земляной поверхности и меняя спектр его излучения. Но первое, что привлекало внимание, стоило речи пойти о деревьях – ствол. Помесь мадагаскарского баобаба, с точки зрения внешнего антуража, кипариса с озера Каддо, по фактуре ствола, и драконова дерева острова Сокотра, по форме кроны. Когда звезда восходила из-за далёких горных вершин, то верхняя кромка толстых листов подсвечивалась, в такт облакам, оранжевым, в то время как их нижняя часть всё так же оставалась ярко-зелёной, либо сиренево-красной. Вся жизнь мира в древнем лесу протекала под сенью света получаемого от этих листьев, сообщавших лежащему ниже волю тёплых волн. Некогда, именно благодаря этому невероятному посредничеству самой природы, по отношению к органическим формам высших существ, и появился вольный народ, но более таится под дарами Дирфана у него не было острой необходимости.

Нукум всё бежала, уворачиваясь от периодически выскакивающих на дорогу прохожих, и сама не заметила как добежала до Мужнего дома, обозначавшего центр поселения, как превосходная точка обзора.

Вид потрясал. В лесном городе, открытом звёздным лучам лесном, было всё, что требовалось: аккуратные цвётшие садики у домов, подобие рыночной площади, звавшейся здесь менной, три длинных невысоких амбара, утопленные глубже в землю, место общинного суда, загон для одомашненных животных, одноместные беспарусные лодки с низкими бортами, отстаивающиеся на суше, домики-доки, истыкавшие реку стручками-сваями, и даже примитивная дренажная система с множеством выстроенных каналов.

Не посчитать строений. Земли все брали себе столько, сколько имели сил обработать в пределах стен, причём данное правило совершенно не распространялось на лес, где сотни шалашей с укрытиями давно заполонили чудными вариациями ближайшие пять миль по направлению к хорошо обжитой реке Ф`Ло.

Засмотревшись, она чуть было не налетела на группу, повязавшую смердящие кровью кожные обвязки на ноги, для привлечения диких оккнумов.

Нукум узнала их сразу. Охотники, составлявшие четверть общего населения, определённо могли бы быть реорганизованы в неплохие боевые отряды, если бы знали, что это такое. О постоянных воинских формированиях и речи не шло. Охотники вставали рано утром, выходили из домов и заступали на отведённые посты или же группами отправлялись в лес за дичью, если её запас подходил к концу. В одиночку разрешалось охотится лишь лучшим, избранным претендентам, желающим зваться Гаату. Многие желали быть наречёнными и многие сгинули в лесу, доказывая своё умение. Опасное дело.

Пройдя поворот, она едва не запнулась о шлифованную палку, выпавшую на проходную из рук незнакомого мальчишки. На проверку, палка оказалась весьма неровной поделкой-копьём.

Мастеровые забранились, а ученики, завидев Нукум, в краске лиц сносили эмоциональные замечания наставников. Шёл нормальный процесс обучения. У каждого шликтового навеса виднелись и луки, но оружие у вольного народа не возвеличивалось и особенной, сакральной сущности в себе не несло. Каждый охотник имел собственное, а его количество никак не ограничивалось постановлениями, потому как никаких постановлений никогда и не было издано. Кто-то, вроде Адайн, делал его сам, не желая доверять столь щепетильный вопрос чужим рукам, а кто-то отдавал немногочисленным акробатам-лазоходцам, с детства ходившим на разведку верхних стеблей и наученным премудростям обращению со столь твёрдой, непослушной древесиной.

Подъём, атаковавший её выносливость после низины у мастеровых пристроек, не прекращался. Упрямая, она всё бежала, но уже не могла сдержать отдышки, становившейся громче и громче.

От менных мест, канатными лестницами оплётших пространство над её головой, и ограды впереди, Нукум слышался стук знакомых инструментов. Рабочие руки во Фракхе ни дня не простаивали даже в самые хорошие годы, делая их ещё лучше. Всюду можно было наблюдать за их оживлённой деятельностью. Нукум нравилось смотреть, как через стук вбивщиков, перепалку подвязчих и уставшие вздохи толчалей селение наполняется жизнью.

Обогнув амбары по главной дороге, Нукум пересекла реку по мосту, служившему границей основному ряду строений, и выскочила на узкую тропку, вившуюся зигзагом вверх по отвесному склону, к шумящему водопаду, с которого по Фракхе и растекалась река Веф, бывшая единственным городским каналом, часто петляющим под мостовыми домами, что узелками-лентами, похожими на полноценные флаги, свешанные с парапетов, махали ей во след.

Флойд к тому времени уже погрузился в глубокий сон, поддерживаемый на необычно приятных и тёплых руках сидевшей рядом Адайн, которая с интересом разглядывала пришёльца и его растрёпанные волосы, опалённые солнцем и местами выкрашенные в багровые тона. Время замедлило для них своё движенье, но по прежнему не терпело самого ожидания – кровь стекала к полу, струясь по склонённой к нему жилистой руке.

Запыхавшись и обронив по дороге одну орихалковую бусинку с подаренного Адайн браслета, Нукум, прямо с последних ступенек, влетела в недра насквозь пропахшего всяческими травами и припарками строения, обнявшего корнями толстый валун у края дорожки и едва не свисавшего с отвесного обрыва.