Георгий Мартынов - Гианэя Страница 31

— Уничтожить просто, — сказал кто-то из состава Шестой экспедиции. — А как найти? Шесть раз пытались.

Стоун повернулся к Муратову.

— Может быть, — сказал он, — вы попробуете еще раз поговорить с Гианэей?

— Конечно, но думаю, что это бесполезно. Мне кажется, что Гианэя сказала все, что ей известно. И очень нелегко было ей сделать это. Я не могу забыть выражения ее лица. И меня очень тревожит ее фраза: «Я погубила себя, но спасаю вас».

— Да, эта фраза имеет смысл. Несомненно. Но у нас, на Земле, Гианэе ничто не угрожает. Видимо, она хотела сказать, что после ее слов ей закрыт путь на родину. Об этом мы еще подумаем. И подумаем крепко. Более тревожна вторая половина фразы: «Спасаю вас». Что она имела в виду?

— Это может означать только одно, — сказал Муратов. — Спутники таят в себе угрозу для человечества Земли. Если бы вы слышали, каким тоном она сказала:

«Уничтожьте их!» — у вас не было бы сомнений.

— У меня и так нет сомнений, — ответил Стоун. — Седьмая лунная отправится как можно скорее.

Несколько часов спустя Муратов долго разговаривал по радиофону с сестрой.

Марина рассказала, что Гианэя сразу по приезде домой легла в постель и просила не тревожить ее.

— Она выглядит спокойной, но очень мрачной. Что-то угнетает ее, лишает покоя. Мне кажется, она раскаивается в том, что сбросила маску.

— На каком языке она разговаривает с тобой? — спросил Муратов.

— На своем, как всегда. А я не решаюсь заговорить с ней по-испански.

— И не надо. Она сама скоро перейдет на испанский язык. Вот увидишь!

— Гианэя хочет сегодня уехать.

— Куда?

— Я сама задала ей этот вопрос. Она ответила, что ей безразлично, лишь бы подальше отсюда. Такое впечатление, что она хочет убежать от самой себя, а может быть, и от тебя.

— Да, я понимаю. Это реакция. Гианэя не имела права сказать то, что она сказала. И мучится, нарушив закон своей родины. Но ведь ты сама слышала, как она сказала, что давно решила стать откровенной и что ей мешало мое отсутствие. Чем ты это объясняешь?

Марина ответила не сразу.

— Теперь ясно, — сказала она через минуту, — почему она так настойчиво хотела тебя видеть. Но почему она решила сказать именно тебе, я сама не понимаю. Может быть, здесь играет роль твое сходство с ней.

— Это слишком незначительное и чисто внешнее обстоятельство, чтобы оно могло сыграть заметную роль в столь важном деле. Так можно додуматься до того, что Гианэя любит меня, — Муратов улыбнулся, вспомнив реплику Сергея на ракетодроме.

— Возможно, что это и так, — совершенно серьезно ответила Марина.

— Чепуха! Когда-нибудь мы узнаем причину ее особого ко мне отношения. Это очередная загадка Гианэи. Значит, сегодня вы уезжаете?

— Да. Я предложила ей посетить японские острова, где она еще не была. И Гианэя впервые согласилась лететь. Ей, очевидно, не терпится поскорее удалиться отсюда.

— Следует ли мне проводить вас?

— Конечно, нет. Мне кажется, что Гианэя не хочет тебя видеть. Но может быть, я и ошибаюсь.

— Ты не ошибаешься, — сказал Муратов. — Я спросил машинально, не подумав. Счастливого пути! И еще два слова. Предсказываю тебе, что Гианея очень скоро снова обо мне вспомнит. Она заговорила и захочет, должна захотеть, сказать больше.

Он выключил радиофон.

События пошли быстрым темпом. Как жаль, что он раньше не исполнил желания Гианэи и так долго избегал встречи с ней. Шестая лунная могла бы вернуться не с пустыми руками, получи он ответ гостьи полгода назад.

Муратов был уверен, что правильно понимает состояние, в котором находится сейчас Гианэя. Что-то заставило ее нарушить свое молчание, она сделала это в тот момент, когда была сильно взволнована и чем-то обеспокоена, сделала, возможно, почти против воли. Теперь она жалеет об этом. А если и не жалеет, то мучится угрызениями совести, «выдав» своих соотечественников.

В чем выдав?

Когда-то высказанное им самим предположение, что спутники-разведчики посланы к Земле с враждебными целями, видимо, правильно. Они содержат какую-то опасность для Земли. Иначе нельзя понять слова Гианэи, что она «спасает» людей. И, посоветовав уничтожить эти спутники, Гианэя нарушила планы своей родины, выдала их людям.

Что же могло заставить ее это сделать?

Муратов и мысли не допускал, что Марина может быть права и особое отношение к нему со стороны Гианэи объясняется столь просто. Он знал, что чертами лица похож на ее соотечественника, допускал, что именно это может вызывать в ней чувство симпатии, но любовь, в том смысле, как она понимается на Земле, к существу другой планеты, бесконечно чуждому, казалась ему невозможной. Он сам никогда не смог бы полюбить Гианэю так, как земную женщину.

«Все это можно объяснить только одним, — думал Муратов, медленно шагая по комнате из угла в угол: — Они были на Земле давно, и вынесли плохое впечатление от людей Земли того времени. Особенно если это случилось во времена средневековья, среди мракобесия и костров инквизиции. Да еще в Испании. Видимо, Гианэя явилась на Землю в уверенности, что наше общество недалеко ушло от того, прежнего. И убедилась в своей ошибке, поняла, что мы лучше и благороднее, чем она думала. Хотя и тут есть противоречия. Ведь она пришла к нам на Гермесе, увидела людей Земли на астероиде, в искусственно созданной астрономической обсерватории, на внепланетной научной станции. Следовательно, ей сразу должно было стать ясным, что мы далеко ушли от дикости и варварства. А может быть, она поняла именно тогда? Почему же она молчала так долго, если так? Что означают ее слова: „Риагея был прав“? Она поняла это давно, как она сказала, но не с самого начала. Кто такой этот Риагея, или Рийагейа, как она его назвала? Видимо, прогрессивно мыслящий человек на ее родине. И Гианэя убедилась в его правоте. Значит, раньше сомневалась. Попробуй разберись в этой путанице. Но она расскажет все сама. Только бы поскорей».

Разгул деятельности инквизиции относится к XIV–XV векам. С особой силой инквизиция свирепствовала в Испании. При одном только инквизиторе Торквемаде в Испании погибло на кострах более 10 тысяч человек.

Он понимал, что на скорый разговор рассчитывать не приходится. Неизвестно, сколько времени понадобится Гианэе, чтобы полностью успокоиться, пережить случившееся, стать до конца откровенной. Не было никакой уверенности, что она снова на долгое время не замкнется в себе.

Он верил, что не ошибся, сказав Марине, что Гианэя обязательно заговорит. Так должно быть, и так будет!

Но даже он, оптимистически настроенный по отношению к Гианэе, верящий в ее добрую волю, не мог предположить, что сделанное им предсказание сбудется так быстро, как это произошло в действительности.

В тот же вечер пришло письмо. Оно было от Гианэи.

Записка, вложенная в тот же конверт, поясняла, что письмо написано Гианэей перед самым отъездом в аэропорт.

«Она совсем успокоилась, — сообщала Марина. — Ведет себя как всегда, шутит и полностью перешла на испанский язык. Я не очень этим довольна, но Гианэя поняла и обещала ежедневно давать мне уроки своего языка. И, кажется, собирается делать это в полном объеме. Наконец-то!»

Письмо Гианэи было коротко, написано ровным, четким почерком и не имело ни одной грамматической ошибки.

Муратов даже не понял сразу содержания письма, так сильно поразил его самый факт. Гианэя могла уметь говорить по-испански, но писать… Это свидетельствовало о том, что она знала язык, как сами испанцы. Изучала на другой планете!

Кому и зачем это могло понадобиться?..

Больше, чем устная речь, письмо Гианэи говорило о знании ею старого испанского языка, а не современного. Муратов знал, что в Институте лингвистики не смогли прийти к определенному выводу. Гианэя говорила не чисто. Ее язык мог относиться к концу девятнадцатого века, но мог существовать и гораздо раньше как местное наречие. Загадка оставалась загадкой.

Ему пришлось прочесть письмо второй раз.

«Виктор! — писала Гианэя. — Вы заставили меня сказать больше, чем я хотела. Но я об этом не жалею. Люди Земли не заслуживают участи, которую им готовили. Я сказала и должна дополнить свои слова, иначе они будут для вас бесполезны. То, что вы хотите найти, невидимо для глаз человека Земли. Я знаю это со слов Рийагейи. Что надо делать — не знаю. Подумайте сами.

Гианэя».

Она подписала свое имя латинскими буквами так, как его произносили на Земле.

«Ну, теперь мы знаем все», — подумал Муратов.

Он перечитывал письмо в третий раз, когда приехал Сергей.

А еще через двадцать минут в комнате Муратова появился Стоун.

Ни он, ни Синицын не знали испанского языка. Муратов перевел письмо Гианэи.

— Это можно было предвидеть, — сказал Сергей. — Что спутники невидимы, мы знали и раньше. Выходит, что и сама их база также невидима.