Андрей Лазарчук - За право летать Страница 32

Ромка Абалмасов был неимоверным фанатом марцалов, но совершенно не таким, как молодняк. Адам некоторое время был этим весьма озадачен, пока не понял сути дела. В Ромкином фанатстве не было места любви. Он любовался, но не любил. Старался узнать все, но – не любил. Восхищался – но не любил…

Семь лет назад Ромка подорвался в Боснии на старой мине, обследуя остатки имперского катера, сбитого марцальскими сторожевиками. Кажется, тогда он даже не горевал по отрезанной ноге. На пенсии у него наконец появилось достаточно времени для удовлетворения своего страстного любопытства.

Подъехав, Адам посигналил. Из открытой двери тут же выглянула Ксюха, дочка. Махнула приветливо рукой и побежала загонять в конуру огромную черную бесформенную собаку. Следом за Ксюхой на крыльцо вышел Ромка, похожий на капитана Сильвера: лохматый, с повязкой через глаз, в тельняшке и с костылем. У него имелся нормальный фиброкарбоновый протез, но дома и в жару Ромка предпочитал разгуливать именно так. Загаром он мог посоперничать с Адамом…

После объятий и обмена приветами от общих приятелей и бывших сослуживцев сели за стол и под острые огурчики и молодую рассыпчатую картошку с укропом уговорили пузырек фирменного абалмасовского «Йо-хо-хо», произведенного из сахара и едва проросшего ячменя. Ромка утверждал, что у тех пятнадцати ребят этого напитка было немерено, а потому им был и черт не брат, и любые мертвецы сохраняли природное добродушие и леность. Адам же, напротив, всегда утверждал, что писать нужно «Йохо Хо» и что это японское женское имя… Потом Ромка локтем отодвинул в сторону пустую посуду и, трезво глядя Адаму в глаза, сказал:

– Ну, вываливай. Что-то серьезное?

– Видимо, да. – Адам вытянул из пучка длинную укропину и стал её медленно жевать с верхушки. – Почитай-ка вот это. И скажи, стоит мне доверять источнику или послать его подальше…

– Давай.

Он протянул Абалмасову конверт, полученный вчера от Коли. Тот развернул бумагу, быстро забегал глазами, уголки его губ медленно загибались кверху.

– В общем, явной лажи не вижу, – сказал Абалмасов, дочитав. – Кое-что я представляю иначе, но… в общем, это детали. Можно познакомиться с ребятами, которые это писали?

– Боюсь, что пока нет, – сказал Адам.

– Жаль, жаль… Значит, ты теперь ими занялся? А с какой подачи?

– Помнишь, ты говорил, что те марцалы, которых мы видим, – это не вся их цивилизация, а только этакий кавалерийский отряд специалистов – и что мы можем лишь пытаться реконструировать целое по этой маленькой и специфической части?

– Ну. Говорил.

– И что ты смог реконструировать?

– Ни хрена я не смог. Так… частности. Причем, как ты понимаешь, все это достаточно бездоказательно. Уж очень мало неоспоримых зацепок. Можно слепить так, а можно – этак… Ты понимаешь, да?

– В общем, понимаю.

– Скажем, я почти уверен, что картинки их родной планеты, которые они нам показывают, – сплошное фуфло. Они живут не там, не так…

– Ни фига себе.

– Но я так и не установил, где они живут и как. Несмотря на все мои усилия. Я знаю о них столько, что могу уверенно сказать: я ни хрена о них не знаю.

– Как ты это понял?

– Долгая история… Началось с того, что в одном их кино засек мелкий технический сбой. Зацепился за него, стал присматриваться… Помнишь, когда ещё были компьютеры – на них делали всякие рисунки, фильмы…

– То есть что – у марцалов есть компьютеры?

– Уверен, что есть. Ясно, что не такие, какими были, наши, – хроносдвиги им по хрен…

– Ясно… Значит, и в этом они нам врут.

– Врут. А ты на чем их подловил?

– Не сообщают некоторые особенности своей аппаратуры.

– То, что они могут записывать, передавать на расстояние… это, да?

– Это. Тоже засек?

– Угу.

– А что они ночные или сумеречные звери – догадался?

– Давно.

– Блин.

– Вот я и говорю…

– Тогда что в них настоящего?

– То, что они здесь держатся за нас крепко, но не собираются оставаться навсегда.

– Тогда зачем они здесь? Какая им в этом выгода?

– Попробуй с трех раз. Исходя из самого худшего.

– Ну… – Адам странно замялся. Говорить худшее было неловко перед собой. Будто вываливаешь на друга какую-то вонючую дрянь.

– Давай-давай, – поощрил Роман.

– Ну, вот если бы они нас… захватили… оккупировали… Я теоретически говорю. – Он выставил ладонь, как бы защищаясь от грубого праведного отпора. – Им бы что-нибудь от нас надо было бы, ведь так, да? Полезные ископаемые там, хрен-перец… Что? – Он с робостью, исподлобья, взглянул на Абалмасова.

– Сам ты ископаемое, – проворчал тот. – Сам. Ты. Ископаемое…

Секунд через десять до Адама дошло.

– Да ну, ерунда, – сказал он. – Марцалы-то никого не вывозят. Вывозят имперцы.

– Ну да. А марцалы – мешают. Этакие стражи…

– Мешают. Я и говорю…

– Друг мой Адам, – с правильным ударением и как-то очень печально сказал Роман. – Понимаешь, мы с самого начала воспринимали все с человеческих позиций. Вот есть враги – и есть случайные друзья. А надо было – с позиций ископаемых. Полезных ископаемых…

– То есть ты думаешь…

– Ну! Этакий рудник. Из которого черпали понемногу. А потом пришли крутые ребята с пламенеющими кольтами и рудник захватили. А рудник не простой…

– Нет-нет, ты погоди, – с напором сказал Адам. – Какой рудник, о чем ты? Рабы, что ли, им нужны? Или на мясо? Или для опытов? Тогда – для каких? Генетически и мы, и марцалы, и все эти имперцы – идентичны. У имперцев, правда, на геном понавешано всякого… модификаты, блин. Но все равно в исходнике они – люди. Тут я марцалам верю – что все произошли от одного корня… Что из этого следует? Да что никаких опытов над людьми им не нужно, они и так знают и про себя, и про нас все, что можно узнать. Про опыты – это домохозяек пугать…

– Конечно, – легко согласился Рома. – Только вот если проехать по шоссе километров десять ещё и направо – там будет такая штука, называется «Племенное хозяйство „Элита“». Замороженной спермой торгуют. Недавно откуда-то кабана привезли – лимон двести тысяч за него выложили, понял? И дрочат ему каждый день раз по двадцать – отрабатывай, твою мать… Понял, да? Тоже своего рода рудник.

– Ты хочешь сказать…

– А больше ничего не получается. Я, на хрен, десять лет положил на то, чтобы понять, чем они тут, на хрен, занимаются. Не только марцалы – все эти… чужие. Ни до чего не додумался больше. А в это – все вписывается. И что крадут, и что понемножку, и что мы тут на Земле все такие разные, и что непонятно, от кого, на хрен, произошли… ты знаешь, например, что человек генетически к свинье ближе, чем к обезьяне… и свинья, кстати, неизвестно от кого произошла… я вот думаю: может, эти древние жиды, которые Тору писали, знали-таки правду? Не ешь родственничков, западло… Об чем это я? А…

– Знаешь, все это как-то… мелкотравчато, нелепо… Да и писали об этом последние сто лет – сто тысяч раз… Не верю.

– Ну и что? Если какой-то пидор написал, что небо голубое – так оно теперь что, цвета мышиного поноса? Не в том дело, писали или нет… – Роман вдруг прервал себя и уставился куда-то мимо Адама, и тому даже захотелось повернуться и посмотреть, что там такое важное. – Не в этом дело. И даже не в том, сто лет назад или пять тысяч… Я вот думаю: вся эта хрень космическая, которая времена перемешала и поменяла… так, может, о том, что сейчас происходит, уже написано? Ангелы, они же Стражи – стали входить к дочерям человеческим и рожать гигантов, а между делом научили людишек огню и железу, и минералам, и летать по воздуху и между звезд… А другие ангелы пошли с мечом на этих, и были сражения, и кого-то зарыли в пустыне, завалили огромными камнями, а кого-то заключили в темницу на черной звезде. Потом попытались истребить детишек, что от ангелов произошли, отчаялись – и затопили всю землю водой…

– Ты всерьез? – спросил Адам.

– Не знаю, – сказал Абалмасов. – Уж больно все сходится. Я вон на всякий случай ковчег на огороде строю. Хочешь глянуть?

– Ага, – оторопело сказал Адам.

Ковчег был добротной стальной рамой метров двадцать пять на десять, опирающейся каждой длинной стороной на двенадцать огромных камер от тракторных колес. Вот здесь настил, показывал Абалмасов, здесь тоже будет, вот здесь – палатка армейская, завтра дизелек обещали привезти из капремонта… Адам тихо шалел, а Абалмасов с гордостью демонстрировал приваренные к раме герметичные железные ящики и бочки: здесь консервы, здесь мука и соль, здесь опять консервы…

– Думаешь, я мозгом подвинулся? – спросил он, когда снова сели за стол. – Ну, подвинулся чуть-чуть, с кем не бывает. У нас тут шаманы завелись, слышал? Вигвамы построили, мухоморы мешками таскают… Не в этом ведь дело, чем ты руки или башку занимаешь. А в самом том проклятом вопросе: что делать-то? Что делать-то, Адам? Ведь когда вот так поймешь: никому ты на хрен не нужен со своими мыслями, а нужен только как носитель спермы с такими-то, на хрен, характеристиками… как только поймешь – жить не то что не хочется, а просто хрен знает что…