Последствия старых ошибок (СИ) - Бэд Кристиан Страница 32

Аний Локьё вздохнул, сильно зажмурился, прижимая подбородок к груди и прогоняя головную боль. Еще раз повел плечами. Включил чайник.

Он привык обслуживать себя сам — слуги и ординарцы раздражали его и мешали умственным упражнениям.

Корабль вошёл в фазу торможения с приличным толчком: видимо, когда выключился основной двигатель, «боковые» немного несинхронно приняли скоростную нагрузку. Эрцог поморщился. Этот нахальный зеленоглазый пацан — капитан «Каменного ворона» (!), тоже поморщился бы сейчас. Сумасшедший имперский щенок на корабле с легендарном для Содружества именем…

«Каменный ворон» был одним из древних космических судов, сбросивших платформы с переселенцами над Доминэ. Синее морозное небо и тёмная громада корабля. Эрцог так часто видел эти старые кадры, что казалось — он извлёк их теперь из собственной памяти.

Что означает это название для мальчишки? Совпадение? Знак? Щенячья блажь?

И почему именно к этому имперскому капитану вдруг попал утерянный столетие назад, родовой сапфир дома Сиби?

Когда эрцог увидел камень, сердце его стукнуло. Всё разъяснилось, казалось. Мальчик, наверное, был полукровкой, внебрачным сыном кого–то из дома Сапфира, или даже его собственным сыном — Аний не очень–то держал в памяти все свои связи. Парень был высокий, с мощным костяком, белобрысый — всё это в сумме вполне могло указывать на кровь доминантов — элиты правления мирами Содружества.

Но нет. Анализы показали, что не только с домом Сапфира, но и ни с одним из правящих домов у щенка не было ничего общего. И, тем не менее, хитрые грантские мастера отдали камень ему.

Эрцог уже отдал приказ, навести справки об этом Абио…

Приказ бессмысленный. Архивы почти ничего о грантсах не содержали, а отправлять кого–то на Грану… Кого?

Всё было неправильно, не так. Не нужно было отпускать от себя мальчишку!

Однако нарушенное слово привело бы к возобновлению военных действий, чего ему сейчас совершенно не хотелось, учитывая путающегося под ногами Пфайфера. Ум лендслера, нового лорда Михала, не горячее, чем у «ледяных» лордов. Одно неверное движение вечно истерящего Пфайфера, и войну в этом секторе вообще можно проиграть.

Кроме того, Локьё боялся…нет, не схватки с вашугообразным лендслером. Томаш Михал относился к себе жестоко, ставя себя психически и телесно над гратой, что повышало его шансы на победу. Но схватиться с ним было бы даже забавно. Это была бы схватка школ и традиций. Кровавая, но весьма любопытная.

А вот привязаться к мальчику…

Закон не запрещал привязываться к собственным сыновьям. Они всё равно не смогли бы стать наследниками. Наследника придётся выбирать из племянников всех мастей, такова традиция. Только внуки смогут принять участие в борьбе за титул. Потому, хотя бы одного из семи законных сыновей и одиннадцати официально признанных, но незаконных он мог бы любить. Но не любил. И первый раз испытал вдруг какую–то симпатию к абсолютно чужому щенку. С чего бы это вдруг? Правда, никто раньше не отвечал эрцогу так нахально. Даже равные остерегались хамить в лицо, за спиной, впрочем, вытворяя достаточно… Этот же за спиной не сказал ни слова, за ним наблюдали внимательно. Но наедине… Дурак? Или слишком умный? Мальчишка не переходил невидимой грани, точно поддерживая заданный тон. И в этих разговорах «на равных» было непривычное обаяние…

Локьё в раздражении швырнул алайский контракт на покрытый свежим слоем силикона подковообразный стол и велел вызвать Бризо.

Тот не промедлил. За более короткое время прибыть с «Хайора» на «Леденящий» было просто невозможно. Настроения алаец чувствовал прекрасно. Хитрый, изворотливый мерзавец. Окажись таким же мерзавцем мальчишка–капитан, всё было бы осуществить гораздо проще.

У эрцога заломило виски, и он раздраженно рявкнул на ухмыляющегося Бризо.

Бризо любил, когда кому–то рядом больно. Однако приходилось терпеть его. Содружеству нужен Аннхелл — слишком много времени и ресурсов вложили в эту планету, чтобы оставить её имперцам.

И от непредсказуемого имперского капитана следовало избавиться. Но — как?

Убийство потянет за собой неправомерное натяжение нитей в секторе. Капитан — емкая и тяжёлая фигура. Лучше всего подошло бы что–то аккуратное и без лишних эксцессов. Тюремное заключение, например. Или высылка из сектора. Или — болезнь… Длительная затяжная болезнь, вроде ишчи — «отнимающей память»…

Бризо что–то говорил, но, видя задумчивость эрцога, замолчал.

— О чём ты там? — нахмурился Локьё, поняв, что не слушает собеседника.

— Сматываться нам, говорю, надо. Дельце–то не выгорело. А денежки я взял.

— Ну и разве не хорошо тебе?

— Хорошо–то хорошо, а пересидеть бы, — хмыкнул Бризо.

Эрцог и так подозревал, кто именно заказал Бризо голову имперского капитана, а теперь его подозрение переросло в уверенность: по данным разведки в сектор Абэсверта возвращались корабли генериса Клэбэ фон Айвина. Значит — фон Айвин… Нет уж, эта имперская свинья капитана «Ворона» не получит. Это было бы почище, чем перепоручить щенка Бризо, положившись на его «природные» честность и человеколюбие… Интересно, алайцы вообще понимают как–нибудь слово «честность»?

— А что, — лениво спросил эрцог. — Клэбэ много заплатил тебе?

Бризо глядел исподлобья, но не отпирался. К гиперосведомлённости Локьё он уже привык.

— Достаточно, — буркнул он, наконец.

— Значит, мы не зря отпустили капитана — он и вправду чего–то стуит.

— Отпустил–то ты, а расплачиваться… — попробовал огрызнуться Бризо.

— Ну–ну… — выжидающе посмотрел на него эрцог. Но алаец уже сдулся.

— Вот так всегда, — фыркнул Локьё. — Только захочешь тебя наказать примерно, а ты уже в кусты. Что ж, может, это некая разновидность алайского ума, взамен общедоступных его разновидностей… — он помолчал. — Ты полагаешь, что «Хайор» должен уйти на время? Но давай промоделируем, что может сделать с тобой фон Айвин, учитывая сложившуюся ситуацию: временное перемирие, противостояние с разных сторон условной границы…

— Ты хочешь сказать, что твои корабли защитят бедного алайца? — удивился Бризо.

— Ну, не такого уж бедного, учитывая выплаченные тебе деньги, но защитят. А удрать, если начнутся военные действия, ты всегда успеешь.

Несколько секунд Бризо смотрел на эрцога с сомнением, зрачки его дышали, словно он оценивал что–то более сложное, чем честность привычного партнёра. Потом узкий рот раскрылся.

— Я тронут.

— Что значит «я тронут»? Что ты имеешь ввиду, безграмотное животное? «Я тронулся»?

— У нас тоже есть свои понятия о благодарности…

Эрцог приподнял в мнимом удивлении брови.

— Это из какого места у тебя прорезалось вдруг БЛАГОДАРНОСТЬ? Ты хочешь моей безвременной кончины на почве борьбы с социальной сегрегацией?

Бризо набычился, и эрцог понял, что какие–то странные чувства действительно терзают алайца.

— Ну–ка, ну–ка, — сказал он, наклоняясь к столешнице, он и сидя был гораздо выше Бризо, и заглянул в желтые змеиные глаза с вертикальными зрачками. — Что ты этим хотел сказать? За что именно ты мне, якобы, благодарен?

— За то, что не дал убить его, — выдавил Бризо, и его покрытые тонкими чешуйками пальцы задвигались в противоречивых жестах, как будто алаец хотел сразу выразить и расположение и неудовольствие.

— На–адо же, — протянул эрцог. — И чем он тебе понравился? Отвечай! — он свёл брови и перехватил ментальную нить разговора, так что у алайца сдавило горло. — И только попробуй соврать мне!

— Он, — Бризо хватанул воздуха, закашлялся и выдавил через кашель. — Он живой.

— Что значит — «живой»? — эрцог желал объяснений.

Но Бризо помотал головой и повторил:

— Живой.

— А мы, что? Мертвые..? — начал эрцог раздраженно и замолчал, задумавшись. Действительно, в религии алайцев человек изначально мёртв. Рождаясь, он из мира живых переходит в земной мир страданий и смерти. Оттого убийство у алайцев считается актом благородным, можно сказать оживляющим. Противоречило бы этому принципу только убийство «живого»… Похоже, Бризо сомневался в своей оценке имперского капитана до последнего, но слова эрцога о защите «Хайора» — склонили–таки чашу весов. — А с чего ты взял, что он — «живой»? — продолжил допрос эрцог.