Кристофер Гилмор - Капитан Френч, или Поиски рая Страница 33

В день выступления я проследовал с ШанДрой и Файт в отель, где полагалось вершить высокое действо. Шандра сунула мне программку, а затем мои девушки юркнули в костюмерную, оставив меня с мадам Удонго и женоподобным субъектом, которому предстояло вести шоу. Дым стоял столбом, публика валила валом: журналисты и участники аукциона, дамы и джентльмены из высшего света, и даже пяток наложниц принца (сам он все-таки не явился, отягощенный государственными заботами). Атмосфера была накаленной, и я никак не мог понять, чего же ждут все эти расфуфыренные снобы: изящного спектакля или громкого скандала. Знойная мадам Удонго в этот раз не вызвала у меня теплых чувств. Невольно я сравнивал ее с Кассильдой; было в них что-то общее, то ли энергия, бившая через край, то ли резковатая манера держаться. Но Кассильда обладала великодушием и юмором, а в нынешней моей собеседнице я не ощущал ни того ни другого. Мне почудилось, что она нервничает; временами в ее глазах мелькало выражение кошки, готовой сцапать хозяйскую канарейку. О причинах я мог лишь догадываться. С Шандрой она расплатилась вперед, и я уже инкассировал выданный чек, переведя средства в платину. Проблем со спектаклем вроде бы тоже не намечалось: обе манекенщицы – профессионалки, а одна к тому же принцесса. Ну а публика – сплошной бомонд из столичного крааля! Чего же еще?..

И все-таки она нервничала. Я отнес это да счет волнения, раскланялся с мадам и сел на свое место, весьма почетное и приятное. Слева от меня щебетали наложницы принца, справа сверкала огненным взором супруга губернатора, а за спиной приземлилась стайка еще каких-то дам, источавших райское благоухание. Так я и сидел, вроде сухой сосновой шишки, брошенной в розовый куст. Мадам Удонго скользнула за кулисы и минут через десять возникла на помосте с самым удрученным видом. На меня она старалась не смотреть.

– Благородные дамы и господа, – объявила знойная леди, – у нас маленькое изменение. Моей второй манекенщице нездоровится, и она, к величайшему своему сожалению, не может выйти на помост. Но принцесса Киллашандра готова порадовать вас и провести все шоу от начала до конца. До самого конца, мои благородные гости! Я думаю, вы только выиграете от такой замены!

Тут, театрально взмахнув руками, она рискнула поглядеть на меня. Я оскалился – точь-в-точь как хищный сфинкс над горлом обреченной жертвы. Увы, до ее шейных позвонков и нежной шейки изменницы Ратхи мне было не добраться! Сами представьте: слева – наложницы принца, справа – супруга губернатора, а за спиной – весь местный бомонд… Оставалось только скрипеть зубами да слушать, как сзади шепчут: “Ну, на этот раз ей не отвертеться!..”

С этим самым зубовным скрежетом я раскрыл программку, протер глаза и вздрогнул – на белом поле крупными буквами значилось: “Не стоит недооценивать меня, дорогой!” Надпись была сделана второпях, красным пишущим стилом, и не могу сказать, что, прочитав ее, я успокоился. Я лишь догадался, что меня ждут сюрпризы – как, впрочем, и всех зрителей вместе с мадам Удонго. Демонстрация началась. Прошествовав первый раз вдоль помоста, Шандра лихо подмигнула мне и больше уже не косилась в мою сторону. Как положено классной манекенщице, она делала пируэты и реверансы, вышагивала с гордым видом, обольстительно улыбалась, кружилась и кланялась, колыхала бедрами, застывала в элегантных позах и кутала плечи в невесомый мех накидок. Струились золотые волосы, струилась и сверкала ткань – то алая, подобная заре, то бирюзовая, как море на закате, то черная, словно космос, расшитая серебряными блес-ками звезд. Ведущий комментировал наряды, мадам Удонго объявляла покупателей, публика восторженно гудела, репортеры не отрывались от микрофонов и камер, наложницы принца хихикали и ели сладости, а я сидел молча и слышал голос Шандры: “Не стоит недооценивать меня, дорогой!” Я ждал сюрприза. Распродажа шла в бодром темпе, хотя демонстрируемые туалеты не отличались оригинальностью и не могли тягаться с моими моделями; пожалуй, ни один из них я не стал бы хранить в банках данных “Цирцеи”. Наконец дошла очередь до последнего номера: согласно давней земной традиции это было белое подвенечное платье с кружевами, прикрывавшими грудь, и с длинным шлейфом. Я прикинул, что Шандра вроде бы задержалась в костюмерной чуть дольше обычного, но такой наряд не наденешь за две минуты. Еще мне показалось, что под кружевами у нее что-то поблескивает, но что именно, я не мог разобрать. Если брильянты, то почему она спрятала их под лифом?

Накал страстей достиг апогея. Досужая публика пристыла, а волки модельного бизнеса сражались за подвенечный наряд с таким упорством, будто каждый мечтал осчастливить свою любимую избранницу. Наконец мадам Удонго сверилась с регистрирующим компьютером и объявила:

– Продано! Продано сэру Ван Нимейеру Чаке, представителю “Карден Ракель”!

Этот господин сидел напротив меня, по другую сторону помоста, так что я мог любоваться, с каким изяществом моя супруга распускает магнитные застежки, подбирает шлейф и вылезает из платья, не забывая при том улыбаться и кланяться. В следующий момент все мы, собравшиеся в зале, были ослеплены: казалось, тело моей принцессы от плеч до самых щикотолок внезапно превратилось в огромный сверкающий алмаз, который пылал и горел ярче искусственного освещения. Она повернулась; волны мягкого радужного сияния окутывали ее, и на мгновение сквозь них дразнящим намеком проступали то округлое гладкое колено, то загорелое плечо, то розовая вишенка соска. Зрители ахнули и застыли. В своем обычном состоянии кристаллошелк прозрачен и бесцветен; вы можете сложить его сто раз и разглядеть под ним маковое зернышко. Вся красота этой сказочной ткани постигается в движении – стоит ее встряхнуть, провести по ней ладонью, как поверхность сразу начинает переливаться и мерцать, напоминая все самоцветы разом. Вы увидите яркий рубиновый свет, нежное сияние аквамарина и сапфира, золотистые топазовые отблески, изумрудную зелень и сверкающие стрелы серебра, какие испускает лишь хорошо отшлифованный алмаз… Чудо, воистину чудо! Особенно если учесть, что толщина ткани не превосходит двухсот молекулярных слоев.

Но эти слои защищали целомудрие моей супруги с надежностью космического скафандра. Окруженная сиянием и блеском, она сложила платье и, сделав последний реверанс, вручила его сэру Ван Нимейеру Чаке из “Карден Ракель”. Потом повернулась ко мне.

– Грэм, лови!

Я едва успел подняться, как она прыгнула прямо мне в руки. Должен напомнить, что Шандра – девушка рослая и при стандартном тяготении весит немало. К счастью, я устоял: помогли тренировки в спортивном зале “Цирцеи”, а пуще того – мужская гордость и упрямство спейстрейдера. Так что мы не рухнули на пол под креслами. Я даже ухитрился взойти на помост, не забывая покачивать свою драгоценную ношу, чтобы она светилась и сияла поярче. В зале на секунду наступила мертвая тишина, затем зрители разразились овациями, хохотом и свистом. На лице мадам Удонго промелькнула симфония бурных чувств: стыд сменил растерянность, а за ним смуглые щеки знойной красавицы побагровели от гнева. Ну что ж, подумал я, направляясь за кулисы, она хотела скандала – она его получила!

Сопровождаемые ревом зрителей, мы добрались до костюмерной. Перед ее дверью несла стражу бдительная Файт. Увидев нас, она отвернулась; кажется, ее одолевал смех. Из зала все еще слышались выкрики и хохот. Всем все было ясно: подставка с недомоганием Ратхи, шитая белыми нитками хитрость мадам и ответный ход моей принцессы. Она ни в чем не подвела свою хозяйку, перевыполнив контракт; ее попросили раздеться, и она разделась. А уж что у нее было под платьем, знал один всеведущий Творец – и, быть может, верная Файт. В костюмерной Шандра быстро переоделась, и теперь я разглядел, что ее наряд из кристаллошелка скроен по образцу нашего незабвенного комбинезончика. Она натянула платье, в котором явилась в отель, и я спросил, почему она не надеваетодин из туалетов мадам Удонго. Это было традицией, знаком уважения к хозяйке шоу.

Шандра тряхнула гривой золотистых волос:

– Я не собираюсь носить ее модели и спасать ее репутацию!

– Ты думаешь, ее репутация нуждается в спасении?

– Еще как, Грэм! Ведь всем ясно, что она подстроила… Она распускала слухи, что ожидается нечто неординарное, всякие сплетни и намеки – знаешь, как это бывает: слово здесь, слово там… А Файт держала ушки на макушке и все рассказывала мне. – Тут Шандра, окинув меня задумчивым взглядом, заметила:

– Конечно, этим меня не смутишь – я бы разделась, милый, присела, поклонилась и помахала публике ручкой. Но раз ты запретил… раз тебе это неприятно… Я не хочу сердить тебя, Грэм, я не хочу расстраивать. Я тебя люблю. Мне показалось, что сам Господь прошелся босыми ногами по моему сердцу. В смущении я пробормотал:

– Спасибо Файт… Как говорится, praemonitus praemunitus.