Михаил Ахманов - Ответный удар Страница 35

Постепенно силы вернулись к нему. Он встал и с помощью Зибеля натянул лиловый комбинезон, имитирующий одеяния фаата. В тесной кабине приходилось поворачиваться с осторожностью – малый боевой модуль не предназначался для перевозки пассажиров и грузов. В задней, более широкой части, около входной мембраны, лежали контейнеры с пищей, водой и кое-каким оборудованием, а впереди, по обе стороны экрана, разместились курсовой компьютер и всеволновой приемник. Места оставалось только лечь и вытянуться двоим. Ни кресел, ни коек, ни столов… Пол, правда, был мягкий.

– Ты поспи, – посоветовал Зибель. – Еще пять часов добираться. У вас, землян, большое преимущество перед фаата и перед нами… то есть перед моими соплеменниками… – Он вздохнул. – Вы умеете спать.

– И даже видеть сны, – добавил Коркоран. – Считаешь это преимуществом?

– Конечно. Способность спать – такое чудо, особенно если жизнь длинна! Время проходит быстрее…

Он переместился к приемнику, сел перед ним, скрестив ноги, и запустил программу автоматического поиска. Вспыхнул мерцающий столбик света, поплыли, неторопливо вращаясь, темные глифы диапазонов, едва слышное потрескивание и негромкий шум, подобный рокоту далекого моря, наполнили кабину. Голоса Вселенной что-то шептали, убаюкивая Коркорана; разливалось тихим шелестом реликтовое излучение[36], гудела Гамма Молота, щебетали и попискивали звезды, и газовые облака вносили в эту мелодию скрипы и скрежеты. Оркестр Мироздания играл на мириадах инструментов, на всем, что было ему подвластно, от ничтожных атомов до гигантских звезд и целых галактик, и только одно не слышалось в этом хоре: живой человеческий голос.

– Молчат, – бормотал Клаус Зибель, – молчат… В миллиметровом диапазоне молчат, в сантиметровом и на длинных волнах тоже… И правда, к чему им радиосвязь? Только демаскирует их миры… На межзвездных расстояниях бесполезна, сотня лет пройдет, пока поговоришь с соседями в пятнадцати парсеках, а в своей системе лучше мысленных контактов не придумать… Вырастить дюжину даскинских тварей, распихать по планетам – и общайся в свое удовольствие… эффективно, быстро и без всяких чипов, голограмм и сотрясения эфира…

– На их большом корабле были радиоустройства, – напомнил Коркоран.

– На Корабле – да! Чтобы послушать, о чем вы верещите на всю Вселенную, и умное слово вставить. О том, чем вас облагодетельствуют… новыми технологиями, лекарствами, синтетической пищей… Соблазнительно, а? Помнишь, какие бунты были в Индии и Китае, когда Совбез запретил им приблизиться к Земле? Какие митинги, марши голодных, самосожжения увечных? Нет, не помнишь… тебя еще на свете не было… А вот про банюков ты должен знать. Что они там пишут на заборах?.. Трепещите, проклятые тхо! Мы вернемся и пустим вам кровь! Так-то, мой дорогой… семена зла посеяны, и, чтобы они не взошли, придется сильно попотеть…

Клаус ворчал и ворчал, скорчившись у приемника, и это удивляло Коркорана – он привык к тому, что Зибель выражает мысли кратко и четко. Но мысли сейчас тоже были какими-то неясными, расплывчатыми, словно его друг размышлял об одном, а говорил другое. Хочет меня успокоить?.. – подумал Коркоран. Или сам взволнован и нуждается в поддержке?..

Он повернулся на бок и спросил:

– Скажи, Клаус, кто еще знает о тебе? Я имею в виду о твоей истинной сущности… Врба? Какие-то люди в вашей службе? Или…

– Никаких «или». Ты и только ты.

– Скажешь еще кому-нибудь?

– Например?

Это снова был Зибель – четкий, суховатый, огородивший сознание семью ментальными барьерами.

– Например, близкому человеку. Селине, если у вас получится.

– Если получится… – В голосе Клауса вдруг зазвенела тоска. – Боюсь, Пол, что рано или поздно я причиню ей горе, много горя. По вашему счету мне под шестьдесят, еще немного – и я буду стариком, а старики должны уходить… так у вас положено… Значит, что-то со мной случится, что-то такое, после чего исчезнет Клаус Зибель и появится некто другой. Я еще не придумал, как это произойдет, когда и где, но случится обязательно. Даже кремировать будет нечего, поскольку трупа не найдут… В общем, Клаус исчезнет, и она останется одна… уже немолодая и не такая привлекательная, как сейчас. Ты понимаешь, Пол?

Кажется, он стал человеком, совсем человеком, решил Коркоран. Ворчит, печалится, жалеет и даже думает о будущем с тревогой, причем не о собственном будущем, но о чужом. А это, быть может, прекраснейшее из человеческих качеств…

– Если бы я сейчас исчез, – сказал Зибель, – а потом явился бы к ней в более… гм… подходящем обличье… Сейчас легко исчезнуть, случай уж больно удачный, так как задание у нас опасное… Как ты считаешь, Пол?

Коркоран приподнялся на локте.

– Ты это брось! Это что за шутки? Ты что задумал, Клаус?

– Собственно, ничего.

Зибель отвернулся и как бы пропал, расторгнув зыбкую ментальную связь, соединившую их на несколько мгновений. Мысли Коркорана будто сами собой двинулись в другую сторону. Теперь, слушая, как шелестят и рокочут голоса Вселенной, он размышлял о предстоящих действиях, обдумывал их стратегические цели и план, которым нужно руководствоваться. Планов было три. Первый, составленный Врбой и штабом флота, предполагал, что Коркоран облетит планету и попытается нащупать точки первого удара. Не города, которых у противника не имелось, а пункты контроля, связи и управления, жизненно важные производства, оборонительные рубежи, астродромы и орбитальные базы. Выполнив это, он должен был отправить информзонд, а дальше, если трофейный модуль не вызовет подозрений, сесть на грунт и действовать по собственному усмотрению. Из этой расплывчатой формулировки вытекал второй, более конкретный план, составленный им лично: взять пленника и добраться с ним до «Коммодора Литвина». Тхо, даже высшей касты, в пленные не годились: помнилось Коркорану, что милая тетушка Йо знала очень немногое о своей планете. Он полагал, что, опустившись на астродроме, сможет найти офицера космической службы, помощника Стратега или другое осведомленное лицо, которое последует за ним. Доводы были убедительны: парализующий газ и разрядник. В крайнем случае – боевая акция с участием роботов.

Конечно, в этих планах существовали недостатки, как обычно бывает при малой осведомленности о противнике. Данные о системе защиты и общей ситуации полагалось собрать с помощью радиоперехвата, по эфир молчал, и значит, все сведется к визуальным наблюдениям. Уточнить их, передвигаясь в модуле, нереально – модуль служил неплохой маскировкой, но летать в нем долгое время Коркоран бы не смог, а в стычке проиграл бы пилотам фаата. Не исключалась неудача и при поиске осведомленных лиц, которые мундиров не носили и не отличались от соплеменников гражданской ориентации. Тут Коркоран полагался на ментальное зондирование, что тоже было палкой о двух концах – с тем же успехом могли прозондировать и его, особенно если наткнешься на Держателя.

Но он теперь не в одиночестве, теперь с ним Зибель… друг Зибель, телепат и метаморф… Это меняло ситуацию, открывая почти неограниченные перспективы. Зибель мог перебросить его в любую точку мира, преодолеть любые стены и защитные поля, прикрыть от ментального вторжения и отыскать объект, способный поделиться информацией. Мог снять их с орбиты прямо на грунт, мог телепортировать обратно в модуль или в «сапсаны», если возникнет такая нужда, мог разобраться с пленным и, возможно, с квазиразумными симбионтами, мог… Чего он только не мог! Убивать? Но в этом Коркоран полагался на себя.

Он размышлял над третьим планом, который, с учетом талантов Зибеля, был реальней первых двух. Лечь на орбиту у Роона? Не стоит, риск велик, а визуальная рекогносцировка ненадежна. Прыгнуть вниз – быстро, стремительно! – вот лучший вариант! Не искать астродромы, а прыгнуть на грунт в каком-нибудь безлюдном месте… Роон огромный мир, не меньше, чем Земля, а население редкое… Йо говорила, что на Т'харе три миллиона, а здесь, должно быть, двадцать или пятьдесят – ничтожно мало для такой планеты… Тут можно спрятаться… спрятаться, а затем…

Явь смешалась с сонными видениями, и сны побеждали, скрывая зыбким флером забитую грузом кабину, фигуру Зибеля у приемника, столб света с кружившимися темными значками и прозрачную, полную звезд линзу экрана. Коркоран уже не лежал на мягком полу, а плавал в невесомости: руки обнимают колени, голова опущена на грудь, темные волосы рассыпались по плечам, глаза закрыты. Странное чувство охватило его: он был человеком, висевшим в крохотной каморке, обвитым шлангами и проводами, и в то же время наблюдал его со стороны, как бы раздвоившись на участника и зрителя некой загадочной сцены. Она была статичной: ничего не двигалось, не шевелилось, и нагой темноволосый человек казался мертвым или погруженным в глубокую медитацию, неотличимую от смерти. Но Коркоран не сомневался, что он жив, – об этом говорили слабые, но все же заметные пульсации ментального поля.