Уильям Квик - Заложник вчерашнего дня Страница 36

Перед глазами юноши предстала ясно нарисованная картина: человек с крысиным рыльцем, запыхавшийся и вспотевший, втаскивает куб через дверь «Золотого Шара».

— Что за чертовщина? Откуда прибыл куб?

— Из сингулярности, откуда еще. Из черной дыры.

— Но это невозможно! Ничто не выходит из черной дыры.

— Как раз наоборот. Все выходит. — Лицо Джека приобрело вид фокусника, с хитрой улыбкой вытаскивающего кролика из пустой, казалось бы, шляпы. — Вот это настоящая шутка. И, как всякая хорошая шутка, она с бородой. Космос, в конце концов, обладает изрядным чувством юмора, а первым, кто понял это, был никто иной, как Стивен Хоукинг.

Перед мысленным взором Гарри открылись новые перспективы.

— Стивен Хоукинг? Это же известнейший физик, возможно, величайший земной ученый двадцатого века.

— Тебя кое-чему научили, — одобрительно кивнул Джек. — Что еще ты о нем знаешь?

— Хоукинг специализировался в теории черных дыр и сделал ряд открытий.

— М-м-м… А еще?

— Больше ничего особенного. — И, увидев на лице собеседника нерешительность, добавил, — но вы рассказывайте. Я немного знаю высшую математику. Основы.

— О'кей. Хоукинг выступил с очень интересной гипотезой. Ее никогда особенно не афишировали, потому что никто не знал, что с ней делать. К тому же она очень неопределенна.

На мгновение Гарри показалось странным, что они обсуждают побочные теории давно умершего гения, но разговор полностью завладел его вниманием.

— Продолжайте, — попросил он.

— Постараюсь объяснить проще. Тебе не потребуется высшая математика. Только слушай внимательно. Итак… Согласно всем теориям черных дыр, сингулярности функционируют под чем-то вроде космической цензуры. То, что входит в дыру, никогда из неоне выходит, и мы не знаем, что при этом происходит внутри. Даже прыжок по «норе» не противоречит этому закону, потому что, хотя мы и проходим по сингулярности, контакта с ее внутренностью не бывает. Экраны обеспечивают защиту, в противном случае нас просто уничтожило бы.

— Пока мне все понятно, — вставил Гарри.

— Хорошо. И вот тут в дело вступает квантовая механика. Квантовые силы нарушают законы космической цензуры, и мы обнаруживаем, что черные дыры — одни медленнее, другие быстрее — способны что-то выделять. Но что выделяется из черной дыры?

— Понятия не имею.

— Все, что угодно, Гарри. Из черной дыры может выйти все, что угодно. И невозможно предсказать, что именно.

Голова шла кругом. Юноше казалось, что эта идея давно уже прячется где-то на задворках его сознания, но до сих пор он не мог выразить ее словами.

— Погодите… минуту. Это означает… — Он задумался. — Выходит, причинной связи не существует. Потому, что дыры изменяют топологию пространства-времени. Тогда нет ничего невозможного. Мы просто должны верить в существование Вселенной и всего, что она преподносит нам.

— Верно. Нам все приходится принимать на веру, — тихо подтвердил Джек. — Из сингулярности не только что-то может выйти, но, в конце концов, обязательно выходит. Вот откуда появился артефакт. И принес с собой Эрла Томаса.

Глаза Гарри расширились. Он уставился на собеседника.

— Но вы говорили, там был только артефакт. Он что, нечто вроде передатчика?

— В каком-то смысле. Он передал Эрла Томаса, но не тем способом, каким ты думаешь.

Гарри ждал, сгорая от нетерпения. Джек же, очевидно, любил раскручивать свои рассказы медленно и постепенно.

— О'кей. Ты помнишь царапины на кубе? Несомненно, ты запомнил их.

Юноша кивнул вместо ответа.

— Так вот, мне удалось расшифровать их. Это — уравнение.

— Царапины — уравнение? — Гарри не верил своим ушам.

— Точно. И тогда…

— Вы решили это уравнение, — закончил юноша. Он почувствовал, как внутри поднимается волна изумления и дикого предвкушения. Еще бы, послание из черной дыры! Боже мой, сколько еще тайн хранит в себе Вселенная? И ПОЧЕМУ ОН НЕ СЛЫХАЛ ОБ ЭТОМ РАНЬШЕ? — Что это было? Привод для звездолетов? Бессмертие? Что?

Джек слегка скривил губы, словно подавляя усмешку.

— Полученная величина оказалась трансцендентным числом.

Нескрываемое разочарование охватило юношу. Он имел представление о трансцендентных числах. Это — бесконечные числа, как величина «пи», или любая другая логарифмическая функция. Числа, не удовлетворяющие никакому алгебраическому уравнению с целыми коэффициентами.

— Значит, уравнение ничего не выражало?

— Ну, не совсем так. Уравнение оказалось довольно интересным, и я начал работать с самим трансцендентным числом. Не знаю, что означает уравнение, но при исследовании числа обнаружилась странная вещь. После очень длинной последовательности цифр — где-то в промежутке между десятой и тринадцатой степенями — целые величины исчезли, и начал появляться ряд единиц и нулей. Больше ничего, только единицы и нули. — Глаза Джека ярко сверкнули, он ожидал от Гарри оценки услышанного.

— Код! Двоичный код, зашифрованный в уравнении! Вам удалось разгадать его? — Он был так взволнован, что фразы, произносимые им, наскакивали друг на друга.

— Я разгадал его, — ровным голосом сказал Джек. — Код разработали так, чтобы расшифровать его не составило большого труда. Единственные требования — обладание компьютерной технологией и элементарные представления о системах чисел. Понимаешь?

— Кажется, да. Сообщение могло быть расшифровано только цивилизацией, достигшей определенного уровня развития. Математика, компьютеры и все такое…

Джек просиял, словно гордясь любимым сыном, сумевшим ответить на сложный вопрос.

— Вот именно.

— Так что же в нем заключалось?

— Еще один вид кода — генетический код.

Гарри показалось, что голова его вот-вот взорвется. Необычайная сложность уравнения, его, происхождение… Но он понял. Медленно выдыхая слова, в каком-то благоговении, он прошептал:

— Эрл Томас. Это был его генетический код, не так ли?

— В самую точку.

— Боже правый…

— Мы ведь уже решили, что нет ничего невозможно? Абсолютно ничего.

Наливая себе кофе, Гарри заметил, что рука его дрожит. Рассказ Джека оказался настолько невероятным, что Гарри удивился, почему остальные не поражены так же, как он сам. Глория продолжала зажигать одну за другой сигареты, а Чазм оставался неподвижным черным пятном на третьем диване. И тут в душу скользкой змеей прокралось отчаяние.

— Но ведь это шутка, не так ли? Не знаю, почему, но мне это кажется шуткой. Если задуматься, то это невозможно. Послание в трансцендентном числе от десятой до тринадцатой степени. Невозможно! Не существует компьютеров, способных расшифровать такую вещь, и даже для зашифровки не хватило бы времени — не говоря уже об обладании огромных размеров вычислительными машинами — во всей Вселенной. — Гарри на секунду умолк. И при чем здесь я?

Глория смотрела на него с таким же выражением, как и тогда, когда она прошептала ему «Я — твой друг».

— Я предупреждала, что этим ты не отделаешься, Джек, — мягко заметила она. — Он слишком умен. Придется, рассказать ему остальное.

— И не собираюсь, — раздраженно бросил Джек.

— А все же придется. — В ее хриплом голосе появились металлические нотки.

— Почему же?

— Потому, что я говорю тебе.

Две пары глаз, одна серая, другая — зеленая, скрестились на мгновение. К удивлению Гарри, Джек первым отвел взгляд.

— Скверно, скверно, — пробормотал он. Потом, вдруг сразу решившись. О'кей. Нет, Гарри, это не ложь. Все, о чем я рассказал тебе — правда. Только не вся правда.

По спине юноши струился горячий пот, хотя лоб оставался холодным. Сердце учащенно билось.

— Расскажите мне остальное.

— Такие компьютеры существуют. Один, по крайней мере. Ты ведь изучал историю Матричных Войн?

Гарри кивнул.

— Только не понял, почему их так называли. Они были, в сущности, религиозными конфликтами, когда Шигенари Шакамура пытался упрочить свою власть над Землей.

Глория и Джек посмотрели друг на друга. Гарри не смог понять значения этого загадочного взгляда, но почувствовал себя не в своей тарелке. Слишком много тайн делили между собой эти двое.

— Живые матрицы, — промолвил наконец Джек.

— Это многое объясняло бы, — заметил Гарри, — если бы они действительно существовали. Не осталось никаких документальных подтверждений. Биоэлектронные суперкомпьютеры — одна из бесчисленных легенд. Насколько я помню, одним из важнейших элементов Матричных Войн была их антитехнологичность. Ведь именно высокотехнологичное сообщество Луны считалось главным злом с точки зрения обитателей Земли.

— Ничего здесь не кажется тебе странным?

— Кажется. Та эпоха была эрой бурного развития техники. И борьба против такого развития — большой шаг назад в деле прогресса общества.