Александр Зорич - На корабле утро Страница 37

– Ни хрена себе! – не сдержался Волохаев. И, когда в него вперились сразу несколько сердитых глаз, добавил: – Извините, пожалуйста…

– Подобное расстояние, конечно же, – продолжил свой рассказ Комлев, – может без труда покрыть любой наш звездолет. Но для этого ему нужны как минимум люксоген и полностью исправные Х-двигатели. У нас же после нештатного завершения Х-перехода, во-первых, люксогена оставалось всего-то на триста пятьдесят парсеков. Во-вторых, у нас лопнули все дюары Х-передатчика… И в-третьих, деарретировались два из трех карданных подвесов носового Х-двигателя… Нужно сказать, товарищи, в тот день даже до самых несообразительных членов нашей команды дошло, по какой причине каждый из нас, в Главдальразведке, получает зарплату за трех кавторангов ВКС…

За круглым столом захихикали. Выделялись квакающий смех Зуева и молодецкий утробный хохот Свеклищева.

– Да, товарищи… Может быть, что-то неясно?

– Ну… Мне вообще-то совершенно неясно, что за беда произошла с вашим носовым люксогеновым двигателем. Он сломался? Я ведь артиллерист, – напомнил Базеев.

– Если говорить упрощенно, сломался не сам двигатель, а механизмы прецизионной ориентации в пространстве… Для того чтобы переносить любые достаточно длинные звездолеты через Х-матрицу, нужны два и больше двигателей. В случае «Беллинсгаузена» все было очень просто. Кормовой движок переносил кормовую часть корабля. А носовой – носовую. Любое рассогласование в их работе означало, что нос и корма прилетят в точку назначения раздельно… Мало радости, правда ведь?

– Да уж… – скривился Базеев. – И что же дальше было?

– Ну если коротко, нам удалось изменить число потенцирования кормового двигателя Д-2. Благодаря этому люксогена в обрез, но все-таки хватило, чтобы вернуться в исходную систему ЗНС-59683… Правда, прилетела только кормовая часть «Беллинсгаузена», но и на том спасибо. Весь экипаж, разумеется, был собран именно там, в корме, так что вернулись все шестьдесят девять человек…

Когда Комлев замолчал, со своего стула поднялся Поведнов. Все обратили на него исполненные любопытства взоры.

– Я хотел бы, Владимир Миронович, чтобы вы сделали вывод. Какой вывод следует из рассказанной вами истории?

Комлев смешался, смущенный не столько неожиданным, сколько каким-то слишком уж странным, школьным, что ли, вопросом начальника.

– Первый вывод такой, что это одно из первых столкновений человека с Х-блокадой. Или все-таки первое?

– Одно из первых, – со значением сказал Поведнов. – Продолжайте.

– Второй вывод касается зеленой полосы спектра – есть ли она у звезд Макран и Шиватир? Третий… Третий вывод, собственно, в том, что вы выбрали меня как одного из участников инцидента РК-28, хотя я лишь один из многих… никаких принципиальных решений не принимал… Но как бы там ни было, спасибо за доверие! Вот, собственно, все.

Комлев испытующе посмотрел на Поведнова, лицо которого с расходящимися лучиками мимических морщин вокруг глаз было непроницаемым. Поведнов выдержал длинную паузу и лишь затем сказал:

– Сразу скажу, что ответить на ваш вопрос о зеленой полосе спектра звезд Макран и Шиватир я не готов. Но Ручейко и его люди уже озадачены на этот счет… Применительно к двойной звезде Макран, по крайней мере. Что же до выводов, то все они правильные. Кроме вашего утверждения о каком-то таком особенном доверии, оказанном вам невесть за какие заслуги… Не буду ходить вокруг да около: вы единственный из экипажа и пассажиров «Беллинсгаузена», кто жив на сегодняшний день.

Комлев побледнел.

– Погодите… Не может этого быть… Шестьдесят девять человек…

– Шестьдесят пять из них погибли во время войны. Если вы не в курсе, основную часть экипажа, не расформировывая, назначили на мобилизованный из резерва военный транспорт «Митрополит Кирилл», который погиб в ходе неудачной попытки прорваться на осажденный клонами Грозный… Офицерам ГАБ и ряду других товарищей, которые сопровождали вас в том походе, тоже не повезло – каждому по-своему. Я не буду подробно останавливаться на их судьбах. Еще двое, это, кстати, техники-двигателисты, числятся пропавшими без вести…

– Подождите, но я же говорил со своим приятелем Гончаровым, он вторым пилотом был на «Беллинсгаузене», буквально месяц назад! С днем рождения его поздравлял! Он еще мне говорил, дочка у него родилась… Верочкой назвали…

– Илья Ильич Гончаров утонул позавчера в Северной Двине. – Поведнов скорбно опустил глаза.

– Господи… Какие вещи вы говорите… – только и смог промолвить Комлев.

Во рту у него пересохло. По спине прошел холодок.

«Как все это безотрадно…»

– Таким образом, вы, Владимир Миронович – единственный человек, который может рассказать нам, что же такого вы сделали со своим люксогеновым двигателем Д-2, от чего его потенцирование возросло в полтора с лишним раза. Мы хотим повторить ваш успех. Мы обязаны его повторить!

– Так ведь должны сохраниться отчеты! Техники наверняка их писали для своего завода…

– Теперь это кажется невероятным головотяпством, но факт налицо: по возвращении в Красноярск-26 никто из техников ничего вразумительного не написал. Возможно, здесь сыграл свою негативную роль волюнтаризм академика Двинского, который к тому времени уже завершал доводку двигателей Д-2М. Эти двигатели являются глубокой модернизацией двигателей Д-2, которые, к слову, в серийном производстве так никогда и не состояли… Впрочем, нет, один из техников, его фамилия была Росси, написал либретто для любительского мюзикла. По мотивам пережитого… Называлось оно «По ту сторону тьмы». Я даже его читал вчера перед сном, можете себе представить… Но нужных нам фактов там нет. Так что теперь вся надежда на вас, Комлев.

– Беда ведь в чем: я немногое помню…

– Придется вспомнить, Владимир Миронович.

Глава 5

Пусть я буду тем, кто любит больше

17 августа 2622 г.

Штабной корабль «Урал», Северный Ледовитый океан

Планета Земля, Солнечная система

Вообще-то Комлев решил провести этот вечер в своей каюте. Собраться с мыслями. Полистать что-нибудь о двигателях Д-2, по мере возможностей переварить всю ту рыхлую, разрывающую мозг информацию, что почерпнул он на заседании отдела «Периэксон». Помянуть Илью Гончарова, в конце концов, помянуть хотя бы мыслью! Ведь сколько разговоров с ним было переговорено! Сколько пива выпито! Это гончаровскому сыну Комлев был крестным отцом…

Но в каюте не сиделось.

Стены – они же по-морскому «переборки» – давили на психику. Тишина выводила из себя. Солнце за окном вызывало в душе извержение какой-то животной ненависти, будто было оно не предвечной звездой, но прожектором, нарочно поставленным напротив иллюминатора злоумышляющими садистами, задумавшими довести психотика Комлева до смирительной рубашки…

До отбоя оставалось два часа. Комлев аккуратно почистил и развесил на плечиках форму, с удовольствием переоделся в штатское и отправился искать приключений (в те минуты он еще стеснялся признаться себе в том, что ищет Любаву, а вместе с ней пусть временное, но утоление печалей).

В кают-компании было накурено куда сильнее, чем давеча.

Играла негромкая музыка – с простыни экрана над стойкой муромская фолк-звезда Травинка в расшитом люрексом сарафане и панированном жемчугом кокошнике пела о рябинах, калинах, сиренях и о том, как ей среди всей этой развесистой ботаники тужится о миленьком.

Компания немолодых мужичков, чьи упитанные спины казались плотно пригнанными одна к другой, громко праздновала чей-то день рождения. Жирные складки на их повернутых к Комлеву шеях, казалось, тоже улыбаются и празднуют.

С мягкой грустью Комлев посмотрел в сторону выгородки с мексиканской пустыней, где вчера они с Любавой…

Но никакой Любавы там, конечно, не было. Двое инженеров в погонах, сидевших друг напротив друга, как давеча и они, обсуждали турнирную таблицу. Конечно, «Зайцы» против «Звезды»…

– Едритская сила! Да ты не знаешь Скрыпника! Он твоего Ахонена порвет, как тузик грелку! – убеждал первый.

– Да куда ему рвать?! У Скрыпника травма голеностопа была! Ему бы до конца матча продержаться!

– Ставлю сто целковых, что порвет!

И так далее.

Разговор инженер-офицеров навел Комлева на неглупую, как ему показалось, мысль. Отчего бы не присоединиться к клубу усердных приверженцев пинг-понга, который заседает, если верить Любаве, где-то возле бассейна?

Сам он играть в настольный теннис не умел и учиться не собирался. Но там был шанс перекинуться хотя бы парой слов с кем-то из знакомых… Отвлечься – ну хотя бы на чуть – от всего того, что предстоит завтра. Отключить проклятую «обратную связь» с событиями, которые еще не произошли, но, будь им неладно, обязательно произойдут!

Куда идти – он не знал, понадеялся на свою интуицию и на указатели, с которыми, надо отдать должное командованию «Урала», на корабле был порядок.