Дмитрий Казаков - Вопрос верности Страница 4

Сумей форсер повыше встать на подоконник, он бы дотянулся до лоснящейся, словно химерин, поверхности многослойного купола, защищавшего Розенфолл от бешеного холода Фрио.

– Ну а я, вообще, пойду, попробую прорваться в санблок, – заявила Лия, едва сбросив на пол рюкзак и вытащив из креплений пушку. – Не могу ходить грязной. Это же так мерзко! Кто-нибудь со мной?

«Иди, – думала Марта, без спешки избавляясь от амуниции. – Тебе, красотка, кто угодно из мужиков в очереди место уступит. И все же что имел в виду Рональд, говоря про новичков?». Мысли шевелились вяло, еле-еле, точно песчаные ящерицы с Норли в полдень. Уставшее тело требовало отдыха, и приходилось заставлять себя думать, не впадать в тупое оцепенение.

У Тяна – неустранимый дефект зрительных усилителей. Тут все понятно. А Рашид? Неужели его «сослали» на Фрио из‑за того, что он позволяет себе болтать лишнего? Ведь брякнул он сегодня такое, за что в первые дни войны любого боевого форсера отправили бы на ремодификацию.

Но тогда почему здесь они все? Сара, Жозеф, Анджей, Мигель, Санчес – настолько разные…

В одном Рональд прав – такие опытные бойцы пригодились бы там, где решается судьба Эволюции. Держать их тут, где приходится лишь обороняться, нет смысла. Или они оказались здесь случайно? Как песчинки, попавшие в один из потоков громадного урагана войны, что охватил множество планет…

Верить в это не хотелось.

Вынырнув из размышлений, Марта обнаружила, что в комнате их осталось трое – она с нагрудником в руках, валявшийся на кровати Жозеф и Тян с капсулой подпитки для брони в руке.

– Что ты ее крутишь, точно стакан? – поинтересовался хозяин мортиры. – Или раскусить собрался? – тут тон его сменился. – Хотя от здешней тоски зеленой скоро начнем грызть что угодно.

При режиме сутки на дежурстве, сутки на отдыхе бойцы, попав в казармы, первым делом стремились выспаться. Но, что самое странное, у них хватало времени на то, чтобы задуматься о развлечениях. А в Розенфолле с этим было не лучше, чем на Нифелгейме – с водой.

Пару недель назад, когда положение на Фрио окончательно стабилизировалось, боевые форсеры начали для забавы драться меж собой. Не до тяжелых повреждений, а до первой крови или до того, чтобы сбить противника с ног.

Продувные ребята из столовой соорудили перегонный аппарат и принялись гнать самогон из сухих пайков. Вкус у него был мерзейший, а наутро зверски болело голова. Но его пили, потому что ничего другого не имелось.

Командиры, само собой, знали, что творится в гарнизоне, но не предпринимали ничего.

Знали, что не в силах предложить что-нибудь получше.

– От тоски зеленой? – сердито проворчала Марта. – Ты здесь не развлекаешься, Жозеф, а сражаешься за Пророка и Эволюцию! Помни, что бьешься за то, чтобы наша раса могла жить и развиваться!

Она понимала, что сама не верит в собственные слова. Но от этого делалось только хуже.

– Ладно тебе, я уж так… – прогудел Жозеф.

– Молчать! – Марта злилась в первую очередь на себя, осознавала, что выплескивает гнев, усталость и раздражение на ни в чем не виноватого бойца. Но остановиться не могла. – Да за такие слова ты достоин только генопсихологической экспертизы! Ты…

Жозеф глядел на нее с недоуменной обидой ребенка, моргая голубыми глазищами, Тян – удивленно.

– Что за шум? – в комнату зашел Санчес, рану на шее которого закрывала заживляющая пена.

Марта замолчала. Поняла, что дышит тяжело, словно еще находится снаружи, и что яростно сжимает кулаки.

– Ничего не было, – прохрипела она, опуская взгляд. – Совершенно ничего. Забудьте о том, что произошло.

Ей было чудовищно стыдно за собственную вспышку.

И сохранялось это мерзкое чувство до самого отбоя.

Взгляд сверху

1

Наступил январь две тысячи триста десятого года, второго года войны.

Земля отходила от шока, вызванного ложной вестью о том, что в Южной Америке высадились твари, изгнавшие людей с Диадемы. Средства массовой информации дружно врали, что опасности нет, что война скоро закончится.

Люди, как на прародине человечества, так и в колониях, жили без праздников, в сплошных буднях. Десятки заводов выпускали оружие, в КБ лучшие инженеры не спали ночами, проектируя новые, более эффективные, орудия убийства.

Военные действия шли вяло. Держался самый протяженный фронт на Эброне, замерла ситуация на Антионе и Драконе. Формировались новые корпуса, а стратеги разрабатывали планы наступательных операций.

Диадема оказалась потеряна, зато на Белфинде тварей удалось сдержать, не дать им добраться до густонаселенных районов. Туда перебросили корпус «Один», отличившийся в боях на Сибири. Под сенью влажных лесов, в снежных горах и сухих равнинах закипели новые схватки.

Корпус «Иван Грозный» увеличил масштабы своих операций, и многие дрожали при виде контрразведчиков. «Предателей» хватали всюду, и страх витал над городами и селениями.

Форсеры временно отложили мысль уничтожить человечество окончательно. Они были заняты очищением собственных рядов. План «Зерна и плевелы» медленно и почти незаметно для простых обитателей Сложных Миров воплощался в жизнь. Готовились к напряженному труду особые бригады, увеличивалось производство имплантантов нового поколения.

На учет брали всех форсеров по происхождению, всех, кто когда-то был человеком.

В войсках из них формировали особые штрафные бригады, которые планировалось бросить на самые опасные участки фронта. Новейшее вооружение шло тем, кто только что вышел из учебных центров и был готов выполнить абсолютно любой приказ командиров.

Проблему со снабжением жителей Сложных Миров продовольствием удалось решить. Частью за счет безжалостной эксплуатации захваченных аграрных миров, а частью за счет новых технологий.

Планеты-фабрики трудились в бешеном темпе, репродуктивные центры работали на пределе возможностей.

Экспансия Строителей чуть приостановилась. На Диадеме они стали хозяевами, но с Лониса вынуждены были уйти. Слишком странным и пугающим даже для них показался мир, вращающийся вокруг двойного солнца.

Еще на полудюжине планет людей и форсеров появились хайвы, там установилось хрупкое равновесие между автоматами и когтями, плазменными пушками и ядовитыми жвалами.

Королевы в недрах своих гнездилищ обрабатывали огромные объемы информации о новых врагах. Менялись условия в Местах Рождения, чтобы произвести новых воинов, более крупных, более умелых, более опасных…

Мира не хотел никто.

Дочь эволюции

2

Внешние створки шлюза дрогнули и с гулом поползли в стороны. В щель полетели белесые хлопья, стал ощутим ток холодного, очень сухого и неприятного на вкус воздуха. Марта невольно поежилась.

В длинные ночи, длящиеся на Фрио чуть меньше стандартных земных суток, температура опускалась еще ниже. Из атмосферы начинал вымерзать какой-то газ, возникали короткие, вялые, но очень красивые метели.

Открылось антрацитово-черное небо, усеянное сотнями ярких звезд. Свет прожекторов упал на покрытые слоем инея скалы. Стало видно, как белые снежинки неспешно кружатся, словно миллионы крохотных полупрозрачных существ, исполняющих торжественный танец.

– Вперед, пошли, – возникший в ком-линке голос тактика разрушил очарование.

Марта вздохнула и вслед за другими субтактиками повела звено по знакомой до последней трещины дороге к Северному периметру. Свирепый ночной мороз вцепился в тело, в легких захрипело.

– Ох, не люблю я это дело, – проговорил Тадеуш, морщась. – Знаю, что без перестройки дыхания в этой атмосфере нам не выжить, но она настолько болезненная… Почему бы ни использовать кислородные маски?

– Ты сомневаешься в мудрости Пророка, создавшего нас такими? – Санчес хмыкнул, но как-то невесело.

– Если честно, то иногда – да, – ответил Тадеуш так тихо, что Марта с трудом разобрала его слова.

И тут же решила, что на самом деле она ничего не слышала. Ведь изречь такую крамолу форсер просто не способен.

– Я тоже сомневаюсь, – Рашид не побоялся сказать это в полный голос.

Марта обреченно подумала, что ей в звено подсунули двоих парней с дефектами, одного с физическим, другого – с аномалией поведения. И как прикажете справляться с этим ей, обычному субтактику?

– Значит, не веришь ты в нашего папу, – сказал Санчес каким-то странным голосом. – А в маму хотя бы веришь?

– Это в кого? – удивился Тадеуш.

– В Химеру. В ту здоровенную чудовищную тварь, что вморожена в лед на этой планете. В ту самую, благодаря которой мы появились на свет.

– А вы ее видели? – спросил Тян.

– Нет, – сказал Жозеф. – Она, говорят, была найдена там, где сейчас Южный периметр проходит. Да только ученые ее много лет назад целиком вывезли для изучения. Парни рассказывали, что там лишь каверна в ледяном озере осталась.