Иэн Бэнкс - Игрок Страница 4

Поле ауры пожилого автономника побелело от гнева, а судя по ярко-переливчатому радужному пятну, он с помощью узколучевого приемопередатчика пытался связаться с удаляющейся машиной. Маврин-Скел резко остановился и повернулся. Гурдже задержал дыхание, пытаясь предугадать, что скажет Хамлис и что ответит маленький автономник; он был уверен, что второй, в отличие от Хамлиса, свою реплику не станет держать в секрете.

— А я ненавижу, — медленно сказал Маврин-Скел с расстояния метра в два, — не то, что я потерял, а то, что приобрел, став — пусть и в далеком приближении — похожим на усталого, потертого жизнью старца вроде вас, у которого даже не хватило человеческого достоинства умереть, когда он устарел морально. Вы — пример пустой траты материи, Амалк-ней.

Маврин-Скел превратился в зеркальную сферу и, демонстрируя полное нежелание продолжать разговор, унесся вдаль и исчез в темноте.

— Умственно отсталый сопляк, — сказал Хамлис, поля его приобрели иссиня-ледяной оттенок.

Борулал пожала плечами:

— Мне его жалко.

— А мне — нет, — сказал Гурдже. — Думаю, он прекрасно проводит время. — Он повернулся к профессору: — И когда же я смогу познакомиться с вашим гением от стрикена? Или вы ее прячете пока, чтобы слегка поднатаскать?

— Нет, просто мы дали ей время акклиматизироваться, — сказала Борулал, ковыряя в зубах острым концом палочки от тарталетки. — Насколько я понимаю, девушка воспитывалась в довольно тепличных условиях. Похоже, она только-только сошла с ВСК и, должно быть, чувствует себя не совсем в своей тарелке. К тому же она приехала не для того, чтобы изучать теорию игр, имейте это в виду, Жерно Гурдже. Она будет изучать философию.

Гурдже изобразил подобающее удивление.

— Тепличное воспитание? — переспросил Хамлис Амалк-ней. — На ВСК? — Вороненый оттенок его ауры свидетельствовал об изумлении.

— Она застенчива.

— Это понятно.

— Я должен с ней познакомиться, — сказал Гурдже.

— Познакомитесь, — сказала Борулал. — И, может, скоро. Она сказала, что может пойти со мной на следующий концерт в Тронце. Хаффлис там дает сеанс игр, верно?

— Обычно так, — согласился Гурдже.

— Может, она сыграет с вами там. Но не удивляйтесь, если она вас испугается.

— Я буду образцом доброжелательности. Борулал задумчиво кивнула. Она устремила взгляд на толпу собравшихся, и на секунду на ее лице появилось встревоженное выражение, когда из центра зала послышались громкие одобрительные крики.

— Прошу прощения, — сказала она. — Кажется, могут начаться неприятности.

С этими словами она удалилась. Хамлис Амалк-ней посторонился, чтобы опять не сыграть роль столика; профессор забрала свой бокал с собой.

— Вы сегодня утром видели Йей? — спросил Хамлис у Гурдже.

Тот кивнул:

— Она засунула меня в скафандр, всучила автомат, и мне пришлось палить по игрушечным ракетам, которые сами себя демонтируют с помощью взрыва.

— И вам это не понравилось.

— Ничуть. Я возлагал на эту девицу большие надежды, но она делает слишком много таких вот глупостей. Боюсь, ее разум демонтируется при помощи взрыва.

— Да, такие развлечения не каждому по душе. Она просто пыталась вам помочь. Вы говорили, что испытываете беспокойство, ищете новых ощущений.

— Уж это мне точно не понравилось, — сказал Гурдже, внезапно охваченный необъяснимой грустью.

Они с Хамлисом смотрели, как мимо проходят люди, направляясь к длинному ряду окон над террасой. В голове Гурдже тупо гудело — он совсем забыл, что во избежание неприятных последствий прекращать действие Пряноголубого следует плавно. Испытывая легкую тошноту, он смотрел, как люди проходят мимо.

— Кажется, подошло время фейерверка, — сказал Хамлис.

— Да… Давайте-ка подышим свежим воздухом.

— Именно это мне и нужно. — Аура Хамлиса засветилась тускловато-красным оттенком.

Гурдже поставил свой бокал и вместе со старым автономником присоединился к толпе людей, которые направлялись из яркого, увешанного гобеленами зала на залитую светом террасу, выходящую на темное озеро.

Дождь ударил в окна с таким звуком, будто в огне затрещали дрова. Вид из дома в Икрохе на крутой, поросший лесом склон и дальше — на фьорд и горы на другом берегу — был искривлен, искажен водой, хлещущей по стеклу; а иногда низкие тучи обтекали башни и купола дома Гурдже наподобие влажного дыма.

Йей Меристину поставила обутую в сапог ногу на резной камень облицовки очага, положила бледно-шоколадную руку на тонкую каминную полку, взяла с пола большую чугунную кочергу и принялась тыкать в шипящие и полыхающие поленья. Искры устремились вверх по высокой трубе и где-то наверху встретились с дождем.

Неподалеку от окна парил Хамлис Амалк-ней, глядя на безрадостные серые тучи.

Деревянная дверь в углу комнаты распахнулась, и появился Гурдже, неся поднос с горячей выпивкой. На нем была свободная легкая куртка и мешковатые брюки. Он прошел по комнате, слегка шлепая тапочками, поставил поднос, посмотрел на Йей.

— Ну как, придумала ход?

Йей подошла к доске и, мрачно взглянув на нее, покачала головой.

— Нет. Я думаю, ты выиграл.

— Смотри.

Гурдже принялся переставлять фигуры. Руки его над доской двигались быстро, как у фокусника, но Йей успевала следить за ходами. Она кивнула.

— Да, вижу. Но… — она постучала пальцем по шестиугольному полю, на которое Гурдже поставил одну из ее фигур, — это только если бы я двумя ходами ранее надежно прикрыла эту блокирующую фигуру. — Она села на диван, приветственно подняла свой бокал. Гурдже улыбался на диване напротив нее. — Твое здоровье, победитель.

— Еще чуть-чуть — и ты бы выиграла. Сорок четыре хода. Ты становишься сильным игроком.

— Относительно, — сказала Йей, потягивая из бокала. — Только относительно.

Она откинулась к спинке низкого дивана, а Гурдже принялся расставлять фигуры в начальную позицию. Хамлис Амалк-ней подплыл поближе, замерев чуть ли не между ними.

— А знаешь, Гурдже, — Йей поглядела на лепной потолок, — мне всегда нравилось, как этот дом пахнет. — Она повернула голову к автономнику: — А вам, Хамлис?

Поле ауры Хамлиса ненадолго сместилось в одну сторону — аналог пожимания плечами.

— Да. Видимо, потому, что наш хозяин топит дом бонизом. Это дерево вывела тысячу лет назад одна старая Вэйварианская цивилизация специально ради запаха, который оно выделяет при горении.

— Да, запах довольно приятный, — согласилась Йей, поднялась, снова подошла к окнам и покачала головой. — Погодка тут и правда мерзкая, Гурдже.

— Это же горы, — объяснил он.

Йей оглянулась, выгнув дугой бровь.

— Неужели?

Гурдже улыбнулся и одной рукой разгладил аккуратно подстриженную бороду.

— Как твои ландшафтные проекты, Йей?

— Не хочу об этом говорить. — Она покачала головой, глядя в окно, за которым не прекращался дождь. — Ну и погода. — Йей поставила бокал. — Неудивительно, что ты живешь отшельником.

— Ну, дело тут не в дожде, Йей. Дело во мне. Со мной никто долго не может жить.

— Он хочет сказать, — пояснил Хамлис, — что сам ни с кем долго не может жить.

— Готова в это поверить. — Йей снова возвратилась к дивану, села на него, скрестила ноги и принялась крутить в руке одну из фигур. — А вы что думаете об игре, Хамлис?

— Вы, похоже, достигли пределов своих технических возможностей, но ваше мастерство продолжает расти. Правда, сомневаюсь, что вам когда-нибудь удастся обыграть Гурдже.

— Ну вот. — Йей изобразила уязвленную гордость. — Я всего лишь начинающая. Еще могу расти. — Она поскребла ногти одной руки ногтями другой и несколько раз щелкнула языком. — И, судя по тому, что говорят, у меня есть перспективы роста и в ландшафтостроении.

— У вас проблемы? — спросил Хамлис. Несколько мгновений у Йей был такой вид, будто она не услышала вопроса, потом она вздохнула и откинулась к спинке.

— Да… эта сволочь Элстрид и этот вонючая ханжеская машина Пришиплейл. Они такие… трусливые. Просто не хотят слушать.

— О чем?

— Об идеях! — закричала в потолок Йей. — Ни о чем новом, ни о чем таком, что хоть чуть-чуть отходит от их треклятого консерватизма. Они на меня не обращают внимания, потому что я молода.

— А мне казалось, они довольны вашей работой, — сказал Хамлис.

Гурдже вальяжно раскинулся на своем диване, заставляя крутиться вино в бокале и наблюдая за Йей.

— Или же требуют заниматься всякой ерундой, — сказала Йей внезапно усталым голосом. — Высади ряд-другой деревьев, вырой пару озер… но я-то говорю о концепции вообще, о вещах по-настоящему радикальных. Все, чем мы занимаемся, — это строим еще одну плиту. Да таких в галактике миллионы. Какой в этом смысл?