Виктор Гончаров - Психо-машина Страница 4

Аппаратик зашипел, увеличивая тем свое сходство с граммофоном.

Вепрев, подумав, прибавил:

— Конечно, по понятным вам причинам, мы принуждены пока умалчивать о сущности действия наших приборов…

Шариков пинцетом достал из квадратной коробочки черного муравья, сунул его в дырочку аппаратика и торжественно изрек, указывая на ящик:

— Теперь смотрите!..

Я внимательно смотрел, но ничего нового не увидал: муравьи попрежнему суетились и сновали во всех направлениях. А Шариков, очки которого, должно быть, делали его зрение чрезвычайно зорким, вдруг завопил фальцетом:

— Смотрите! Смотрите!.. Они уже подохли! Вот это славно, мое почтение!..

Тут и я заметил: черные муравьи усеяли своими трупиками дно ящика, рыжие же бесновались по-старому.

— Да! — произнес раздумчиво Вепрев. — Это изобретение — блестяще… Оно принесет человечеству громадную пользу!..

Из боковой двери появился глухонемой, тот, что открыл нам входную дверь, и знаками спросил о чем-то Вепрева. Получив такими же знаками ответ, он пошел обратно.

Показалось ли мне в результате моей чрезмерной настороженности, что глухонемой при входе и уходя кинул на меня изподтишка предостерегающий от чего-то взгляд? Или это было на самом деле?..

Кажется, я ошибся. Просто, всем глухонемым свойственны такие многозначительные взгляды. Но должен отметить: в его присутствии я чувствовал странное беспокойство.

Шариков продолжал вертеться около аппаратика, прочищая его тонкой и нежной кисточкой, и не переставая изрекал возбужденно преимущественно междометия. Удовлетворившись чисткой, — мое терпение уже грозило лопнуть, — он из другой, красной коробочки вытащил рыжего муравья и протолкал его в дырочку аппаратика. Тот снова зашипел. Мы уставились на муравейник.

Поразительно! Рыжие муравьи последовали примеру черных, и в муравейнике жизнь замерла.

Был уже первый час ночи, я поспешил распрощаться с учеными. Вепрев предложил мне прийти завтра утром: он начнет со мной заниматься, чтобы подготовить меня к работам.

Очень поздно. Но многое надо обдумать…

Ну, спать, спать! Передо мною без малого еще 3 месяца!..

IV

26 августа

В день два раза я хожу на хутор. Ушел в упражнения с головой. Эти упражнения, как говорит Аркадий Семенович, он же Вепрев, имеют целью научить смотреть. Так смотреть, чтобы все внимание, все мысли через взгляд сосредоточивались в фиксируемом предмете. Для упражнений он дает мне разных размеров стеклянные шарики. Я должен, не мигая, смотреть на один из них; по мере моих успехов шарик заменяется больший, — я должен так упорно фиксировать его глазами, чтобы в моем сознании ничего, кроме него, не существовало. Про этом я должен упорно через взгляд изливать свою волю, чтобы шарик сдвинулся с места.

С двумя первыми, небольшими, мне уже удалось достичь этого… Впрочем, может быть, моя воля тут не при чем? И в первом, и во втором случае движение шариков наблюдалось при появлении Аркадия Семеновича… Может быть, они покатились от сотрясения пола?.. Но, так или иначе, я продолжаю заниматься. Аркадий Семенович привел еще один интересный пример, демонстрирующий значение концентрированного внимания, но уже не одного человека, а массы.

Он указал на факиров, которые на глазах многочисленной публики без всяких приспособлений поднимаются в воздух. Здесь факир должен только уметь использовать концентрированное внимание зрителей. Последние, привлеченные необыкновенными объявлениями или возгласами факира, охватываются однородной мыслью и ожиданием полета. Чем больше факир сумеет расположить к себе публику своими предварительными фокусами, тем больше она верит в него, тем полнее проникается ожиданием необыкновенного полета.

Тогда факир, напрягая свою волю и, как на прочные рычаги, опираясь на сосредоточенное внимание зрителей, преломляет отдельные потоки его в своем тренированном мозгу, действительно, как это подтверждают многочисленные свидетели, и поднимается вверх.

Каждый желающий проделать то же, должен предварительно закалить свою волю. Факиры добиваются этого умерщвлениями плоти, которым они добровольно подвергают себя.

В результате, истязая себя, отказывая себе во всем, подвергаясь самым разнообразным экспериментам, большею частью нелепым и жестоким, они добиваются одного: их воля становится для них единственным законом, их воля закаляется, делается «нечеловеческой», сверхъестественной, почему и обладатель ее становится способным на сверхъестественные, с точки зрения невежественных масс, поступки.

— Путь факиров, путь тренировки в укрепления своей воли, неправилен, — говорит Аркадий Семенович. — Совсем не для чего умерщвлять свое тело, подвергать себя ранениям и уродствам, когда можно того же достичь более верными и полезными путями.

— У нас в обыденной жизни так много всякого рода нелепостей, что лишь одним добровольным систематическим устранением их можно закалить, тренировать свою волю. Каждый человек тратит ежедневно массу времени и энергии совершенно непродуктивно: он делает тысячи ненужных и даже вредных поступков, он обязательно одержим какой-нибудь странностью, которая является его пороком или недостатком…

Аркадий Семенович привел следующие примеры: иной в сутки затрачивает на сон 9, 10 и даже больше часов, когда совершенно достаточно 6–7; время сверх этого пропадает зря; другой, наоборот, лишь в силу привычки, ложится слишком поздно и встает рано, чем истощает себя и свою энергию; третий просыпается ночью, чтобы выкурить папироску, без чего можно великолепно обойтись и что не только отнимает у сна необходимое время, но и вредит здоровью; четвертый весь день проводит с минимумом полезного и нужного, убивая время в праздном разговоре, курении, выпивках и т. п. неразумных поступках, поглощающих его энергию.

— Если бы мы захотели проследить от первого часа пробуждения и до нового сна проведенный вами день, — говорит Аркадий Семенович, — мы поразились бы: такая масса времени погибла без всякой пользы. Весьма широко распространено мнение, что жизнь человеческая слишком коротка и что на протяжении ее никак нельзя использовать всех тех возможностей, которые заложены в человеке щедрой природой: нельзя получить всеобъемлющего образования, нельзя поглотить ту массу знаний, которую дает современная эпоха, нельзя до-полна выявить свои творческие силы… Неправда. Всего этого легко достичь, если не совершать неразумных и нелепых поступков, поглощающих массу времени и энергии и укорачивающих человеческую жизнь…

Таково мнение Аркадия Семеновича. Я с ним согласен, у меня самого пропасть всяких ненормальностей — с точки зрения целесообразности, продуктивности и сохранения здоровья. Я тоже не умею распределять своего времени и расходовать рационально энергию. Этому я буду учиться, и я уже начал бороться со своими нелепостями…

Тревожит меня своим присутствием глухонемой слуга Вепрева — Никодим. (Если это нелепость, постараюсь ее поскорей ликвидировать). Даже не зная о том, что Никодим вошел или находится близко от меня, я начинаю чувствовать странное и смутное беспокойство… Всегда оно оправдывается появлением Никодима.

Странно! Другие глухонемые никогда не производили на меня подобного действия, так что объяснить свое душевное состояние жалостью, которую я испытываю ко всем калечным людям, нельзя. Буду наблюдать за ним.

А вот, когда я вижу Аркадия Семеновича, во мне вспыхивает глубокая, почти родственная нежность… Он такой мягкий, предусмотрительный, вдумчивый, отзывчивый; он кажется мне отцом родным, может быть, потому, что я с трех лет не знал ни отца, ни матери.

Наум Наумович Шариков — именинник 1-го дек. по ст. стилю — что-то больше не показывается, сидит в своем подпольи: очевидно, с головой ушел в научные изыскания, как я в свои стеклянные шарики.

V

30 августа

Ура!.. Ура!.. Сегодня я попробовал свои силы на шкатулке, и она поднялась в воздух!.. Правда, совсем немного, и сейчас же упала, но все-таки поднялась!..

Присутствовавший при этом Аркадий Семенович добродушно, ласково похлопал меня по плечу и обещался через 3–4 дня поставить меня на работу. В чем она заключается — не говорит. Думаю, что она серьезна и интересна, когда требуется человек с сильной волей и хорошим вниманием, какими считает меня — по заслугам ли? — мой учитель. Занятия с шариками и последнее достижение сильно утомили мою нервную систему, и Аркадий Семенович советует на время прервать их, чтобы дать возможность мне отдохнуть. Он предложил 3–4 денька не посещать хутора.

— Гуляйте по воздуху, по солнцу, набирайтесь сил. Работа, ожидающая вас, требует всего вашего внимания и всей энергии. — Таковы слова моего учителя.

Хорошо. Отдохну. А то с этими шариками я, кажется, потерял несколько шариков из собственной головы… У меня чуть ли не галлюцинации появились!