Джон Миллер - Совершенство [Образец совершенства] Страница 4

— Ох, вряд ли ты представляешь себе, что я могу.

Корсин, рассмеявшись, отвернулся.

— Давай не будем об этом. Как насчет ужина?

Его глаза сияли, и Сиелах был знаком этот взгляд. А возможных причин, вызвавших его, могло быть много.

Ответить Сиелах не успела — сверху донесся крик. Корсин и Сиелах синхронно повернулись в сторону наблюдательной вышки. Вряд ли им что-то угрожало — ситхи очистили хребет от хищников много лет назад. Часовые теперь сидели в медитации, слушая через Силу ситхов, находящихся по разным делам в удаленных уголках Кеша.

— Это Равилан, — крикнул, свесившись вниз, краснокожий часовой — он был совсем ребенком, когда «Знамение» потерпело крушение. — В Тестубале произошло что-то ужасное.

Корсин посмотрел вверх — он тоже почувствовал возмущение в Силе. Что-то размытое, хаотичное. Невозможно определить, чем это вызвано. Когда подобное случается, сразу становиться ясно, почему не следовало разбирать на запчасти личные комлинки во время первых попыток покинуть Кеш.

Сиелах тоже смотрела на башню. Беззвучно, одними губами, она спросила:

— Равилан… умирает?

— Нет, — ответил часовой. — Умирают все остальные.

Глава 3

Ситхи жили в постоянной погоне за славой. Ситхи жили, покоряя другие народы. И во дворце Людо Кресша юная Сиелах видела, что для ситхов такой образ жизни имеет смысл.

Но почему столь многие — включая ее собственную семью — приняли учение ситхов? Ведь никакой надежды на изменение статуса у них не было. Зачем становиться ситхом, чтобы жить как раб?

Это путь не для каждого. Империя ситхов — огромное, великое государство — много лет находилась в состоянии покоя и стабильности. Но состояло оно из множества маленьких миров. Находясь в команде Кресша, уже взрослая Сиелах видела, как относиться ее хозяин к рискованным начинаниям Нага Садоу. Несколько раз они встречались. Все заканчивалось скандалам. Два лидера, они не смогли понять друг друга — слишком по-разному виделось им будущее Империи ситхов. И это противостояние началось задолго до того, как ситхи проложили себе путь в сердце Республики.

Садоу был дальновиден. Он понимал, что полная изоляция для Империи невозможна — слишком много систем, слишком много возможных гиперпространственных маршрутов. Стигийская Кальдера была не стеной — вуалью; и Нага Садоу смог посмотреть сквозь нее. В окружении Садоу было много людей и экзотов с весьма неопределенным статусом. Сиелах даже видела однажды отца Яру Корсина.

Садоу любил все новое — и чужаки могли стать ситхами, как и любой, рожденный в Империи Для Кресша, проводящего дни в битвах, а ночи — в трудах, надеясь создать абсолютную защиту для своего сына, сама мысль покинуть космическую колыбель ситхов, казалась кощунством.

— Знаешь почему я делаю это? — спросил Кресш однажды ночью. Он был пьян и досталось всем, кто оказался в пределах его досягаемости, в том числе и Сиелах. — Я видел голокроны, и я знаю, что там — за Кальдерой. Мой сын похож на меня — и это будущее ситхов. Но только здесь. А там, — он сплюнул, сделав паузу между ударами, — там будущее выглядит как ты.

Адари Вааль сказала как-то Корсину, что у кешири нет достаточно большого числа, для того, чтобы обозначить собственную численность. Экипаж «Знамения» пытался заняться подсчетами, но за новыми горизонтами их ждали новые селения — кешири действительно были многочисленны. Тестубаль насчитывал около восемнадцати тысяч жителей, и был одним из последних городов, где ситхи провели перепись. После они просто опустили руки.

И сейчас им вновь придется просто опустить руки — Тестубаль был полон трупов, сосчитать их казалось невозможным. Они смотрели на город сверху, сидя на широких спинах крылатых ящеров. И видели мертвецов, разбросанных, как ветки деревьев после урагана, на грязных улочках города. Некоторые лежали прямо в дверях своих плетеных из хеджарбо хижинах. Внутри хижин картина была такой же.

И никого живого. Никого. Если кто-то из жителей и выжил, то спрятались они на славу. Впрочем, восемнадцать тысяч мертвецов — вполне достойная причина для пряток.

Что бы тут не произошло, произошло это внезапно — молодая женщина упала, так и не выпустив из объятий младенца, несколько кешири утонули в окаймлявших улицы каналах; рядом плавали их деревянные ведра.

Единственным живым существом здесь был Равилан. Лязгали в тишине, цепляясь створами, запертые изнутри городские ворота. Равилан, просидевший в Тестубале среди трупов весь вечер, выглядел отвратительно. Едва спешившись, Корсин кинулся к нему.

— Все началось внезапно, я как раз встречался со своим агентом, — рассказывал Равилан. — Люди просто стали падать. Везде — в тавернах, на рынках. Началась паника.

— А где был ты?

Равилан широким жестом обвел центральную площадь. В центре ее, как и в Тахв, возвышалась колонна — площадь служила солнечными часами. Эта колонна была самым высоким строением в городе, кроме приводимой в движение уваками блочной системы, питающей водопровод.

— Я потерял прибывшую со мной помощницу. Пытался найти ее и разобраться в том, что происходит.

— Разобраться! — зарычала Сиелах. — Действительно!

Равилан сердито выдохнул.

— Да, я пытался разобраться. Кто знает, какая инфекция убила этих кешири? Я четыре часа наблюдал, за тем, как они умирают. Я звал увака, но ящер тоже погиб.

— Привяжите наших уваков за стенами, — приказал Корсин. Причудливо плясали тени от света факелов на его взволнованном лице. Он оторвал кусок ткани от подола своей туники и закрыл нижнюю часть лица. Кажется, он не осознал, что сделал это одним из последних. Корсин посмотрел на Сиелах.

— Биологический агент?

— Я… я не знаю, — ответила она. Она знала все о ситхах, и ничего — о кешири. Болезни туземцев были ей неизвестны.

Корсин резко повернулся к Глойду:

— Моя дочь в Тахв. Она должна немедленно вернуться в горы. Иди!

Хоук кинулся к уваку с нехарактерной для него поспешностью.

— Зараза может быть в воздухе, — Сиелах медленно пошла вперед, ошеломленно разглядывая трупы. Инфекция в воздухе — это объясняло столь внезапную и массовую гибель. — Хотя мы еще живы.

Внезапно спереди донесся крик. Там, под трупом какого-то кешири обнаружилось тело помощницы, которую тщетно разыскивал Равилан. Женщине было за сорок — как и Сиелах. Как и Сиелах, она была человеком. Но, в отличие от Сиелах, она была мертва.

Живая пока, Сиелах вцепилась в марлю на лице. Дура, дура, я — дура. А если уже слишком поздно?

— О да, слишком поздно, — медленно произнес Равилан, ловя ее мысли — в панике, она не успела прикрыть разум. Он развернулся к Корсину лицом к лицу, внимательно глядя ему в глаза:

— Ты знаешь, что нужно делать.

Голос Корсина был ровен и холоден:

— Надо сжечь город. Разумеется, мы сожжем город.

— Этого недостаточно, коммандер. Надо полностью отгородиться от них!

— Отгородиться от кого? — отрывисто спросила Сиелах.

— От кешири! — Равилан указал на тела вокруг. — Что-то убивает их. И оно может убить и нас. Необходимо полностью прервать все контакты с ними!

Корсина эта тирада ошеломила.

Сиелах схватила его за плечо:

— Не слушай его. Как мы сможем без них?

— Как ситхи! — выкрикнул Равилан. — Это не наш путь, Сиелах. Ты… мы стали слишком зависимы от этих существ. Они — не ситхи.

— По стандартам твоего народа никто из нас не может быть ситхом.

— Политика тут не причем, — яро возразил Равилан. — Посмотри вокруг, Сиелах! Что бы это ни было, оно вполне могло убить и нас. Но мы до сих пор живы. Это Темная сторона предостерегает нас.

Хорошо, что ткань скрывала ее вытянувшееся от удивления лицо. Корсин встрепенулся.

— Подожди, — он взял Равилана за руку. — Это надо обсудить.

Корсин и Равилан двинулись к воротам. Их открыли только сейчас, и, казалось, Тестубаль выдохнул отравленный воздух сквозь распахнувшиеся створы. Сиелах застыла среди трупов, завороженная этим царством смерти. Погибшие кешири казались близнецами — вывалившиеся синие языки, перекошенные агонией удушья фиолетовые лица.

Она, наконец, заставила себя шагнуть в сторону ворот, и тут ее взгляд наткнулся на помощницу Равилана. Как же ее звали? Юиланна? Ильяна? Еще вчера Сиелах могла бы по памяти рассказать всю родословную этой женщины. А сейчас не может вспомнить даже ее имя, глядя в восковое лицо, черный провал рта с раздутым синим языком.

Стоп.

Сиелах опустилась на колени рядом с трупом, и, стараясь ничего не задеть, достала свой шиккар[3] — стеклянное лезвие сделали для нее кешири. Она осторожно открыла рот женщины — язык был странного зеленоватоголубого цвета, вся слизистая в ярких пятнах от лопнувших сосудов. Сиелах видела подобное и прежде. Давным-давно.