Слово короля. Часть вторая (СИ) - Фабер Ник Страница 4

— На сколько я знаю, адмирал, — язвительно ответил учёный, — что если не перебивать докладчика, то он сможет донести до вас свою мысль в более ясной и понятной форме, без необходимости потом переспрашивать. И да, вы совершенно правы. Подобные работы велись и раньше. Вот только у них не был моего великолепного ума для того, чтобы произвести правильные расчёты. Но это не суть важно. Имена неудачников мало кому нужны, так что вернёмся к делу. Наша установка действовала по совершенно новому принципу. Если раньше эффективность подобных систем достигала от трёх до семи процентов от использующихся сегодня, то разработанный мною прототип смог не только достигнуть теоретических показателей в двенадцать процентов от номинальной, но и превзойти их.

Услышав названные характеристики, собравшиеся в помещении офицеры заинтересованно посмотрели на профессора. Послышался тихий шёпот переговаривающихся между собой людей. Повышение мощности на двенадцать процентов, означало слишком многое, чтобы можно было оставить подобную новость без внимания. Это более быстрые корабли. Более быстрые ракеты...

— Вы сказали, что ваша установка превзошла теоретические выкладки, — с любопытством заметил Террадок, — уточните, на сколько именно.

— Ну, сейчас сложно сказать, но предположительные результаты говорят о том, что новая силовая установка будет на семьдесят — семдесят пять процентов мощнее нынешних, — с улыбкой ответил Отис, наслаждаясь поражёнными взглядами на лицах военных.

Подобный показатель был просто не мыслимым.

Мак’Найт и Мария поражено переглянулись между собой и каждый сейчас думал об одном и том же. Наверное. По крайней мере Уинстон представил себе дредноут чьи характеристики ускорения были близки к показателям лёгких крейсеров и эсминцев. Подобная быстроходность была чудовищным преимуществом.

— Это конечно всё великолепно, профессор, — произнёс отошедший от новости Пайк, — но без компенсаторов мы всё равно не смогли бы использовать подобный двигатель. Ни одна модель не сможет нейтрализовать энергию столь высокого ускорения у объекта с большой массой...

«Но не у ракет», — внезапно подумал Мак’Найт. Ведь им не нужен никакой компенсатор. Если увеличить их ускорение с двадцати двух тысяч g до тридцати, то это уже одной лишь этой разницы будет достаточно для того, чтобы переломить исход практически любой схватки...

—... но это далеко не всё, что нам удалось узнать, — тем временем продолжал Отис, — во время работы прототипа нам удалось зафиксировать крайне любопытное явление, природу которого я пока не могу доказать. Сейчас, практически с полной уверенностью, я могу заявить о том, что частицы Черенкова не распадаются в пространстве после определённого времени. Если раньше считалось, что после образования в центральном контуре двигателя они способны сохранять свою структуру крайне непродолжительное время, то сейчас я нашёл доказательство того, что это не так.

На проекции появилась новая симуляция, разделённая на два экрана. На обоих происходило примерно одно и тоже. От расположенного в центре источника расходились бесчисленные точки, имитирующие распространение частиц Черенкова. Вот только, как заметили через несколько секунд многие, отличие всё же было. На правой проекции, в отличии от левой, частицы не исчезали, распадаясь в пространстве, а пройдя определённое расстояние внезапно ускорялись, исчезая с экрана.

— Добившись определённого показателя сжатия частиц, мы выявили один любопытный и крайне интересный побочный эффект. В таком состоянии нам удавалось чуть дольше наблюдать за ними до их «исчезновения». Как видите, на самом деле происходит не распад структуры частиц, как мы считали раньше, а их экспоненциальное ускорение, приводящее к тому, что они переходят через гиперпространственный барьер.

Сидящий рядом с Пайком Террадок удивлённо моргнул и перевёл взгляд с висевшей в воздухе симуляции на учёного.

— Хотите сказать, что частицы Черенкова исчезают потому, что совершают гипер прыжок? Что это за бред?

— Нет! — возмутился Отис, — этот, простите, «бред», сказали вы, адмирал. Вы вообще понимаете физику гиперпространственных переходов?

— Линейное перемещение через среду сжатого пространства, — коротко обрисовал концепцию Пайк, — профессор, давайте не будем отвлекаться от темы вашего доклада? Хорошо? И так. Что же происходит с частицами Черенкова?

— Проблема в том, адмирал Пайк, что я понятия не имею, — развёл руками Отис, — у нас ещё слишком мало статистических данных. Даже моё определение того, что частицы переходят гиперпорог — весьма условно, так как здесь работают другие физические механики. Я могу строить одни лишь догадки на основании того, что произошло и остаточных сведениях после испытаний установки. Но, если всё же предположить, что моя теория является верной, то мы стали свидетелями абсолютного нового открытия. Если раньше считалось, что по прошествии времени частицы Черенкова теряли стабильность, распадаясь в пространстве, то сейчас можно практически с уверенностью заявить о том, что это в корне не верно. Частицы не только сохраняют стабильность, но также и обладают доселе абсолютно неизученными свойствами. Повторюсь исключительно благодаря тому, что мы имели дело со сверхсжатыми частицами, удалось собрать обширные данные наблюдения. Уже сейчас понятно, что все наши предыдущие научне труды, касающиеся этой темы в лучшем случае неполны, а в худшем — в корне не верны. Более того, линейная скорость самих частиц возрастает настолько, что они выходят за пределы действия законов релятивистской механики.

Отис переключил изображение, в очередной раз сменив картинку.

— И тут мы плавно подходим к самому интересному. Я изучил отчёты о произошедшем на станции «Арфа», адмирал. Мне крайне жаль, что я не смог лично наблюдать то удивительное явление, о котором сообщил коммандер Райн и ваши десантники, но именно их рапорты помогли мне частично разгадать эту загадку. Взгляните сюда.

Профессор Отис коснулся своего планшета и перед собравшимися офицерами проявилось схематическое изображения химического соединения, состоявшего из двух атомов водорода и одного атома кислорода. Проще говоря — обычной воды.

— Для любого вещества есть четыре агрегатных состояния. Твёрдое. Газообразное. Жидкое. И плазма, — Отис отточенным годами лекций и выступлений голосом принялся рассказывать материал, попутно выводя на проекцию всё новые изображения, которые дополняли его слова.

— Это нормальное положение вещей. Возьмём для примера обычную воду. При изменении внешней среды, то есть при воздействии на неё путём изменения температуры, мы способны по своему собственному желанию менять её агрегатное состояние. Нагреем и превратим её в пар. Заморозим и сделаем твёрдой. И так далее. В данном случае, мы имеем чётко предсказуемые результаты любого из выше озвученных примеров. Привычная нам физика — предсказуема. Путём экспериментов мы способны установить чёткие и, что более важно, предсказуемые парадигмы поведения вещества при контролируемых изменениях. Но, что ещё более важно, в процессе наблюдения за любым их этих процессов, при одинаковых вводных, мы будем получать одни и те же результаты. Наше наблюдение за экспериментом не оказывает влияния на сам эксперимент. Так работают привычные нам законы физики и механики. Действие и, как результат, его следствие. Но!

Профессор вновь коснулся планшета. Схематическое изображение атомов на проекции начало меняться. Они словно вытягивались, по отношению к точке, с которой за ними наблюдали.

— То, что вы видите, это пятое агрегатное состояние вещества. Если мы охладим атомы до крайне низких температур, то при определённых обстоятельствах, с атомами вещества начнёт происходить очень странная и трудно предсказуемая трансформация. Атомы начнут подвергаться так называемому кризису идентичности...

Учёный на мгновение замолчал, пройдясь взглядом по собравшимся офицерам и вдруг понял, что сидящие вокруг него люди практически потеряли нить его речи. Они переводили глаза с проекции на профессора и обратно, очевидно стараясь понять, о чём именно он говорит.