Чужая школа - Иар Эльтеррус Страница 4

— Думаю, все уже заметили, что в этой школе мы приобрели некие странные способности, — констатировал он. — Я многое видел, но закрывал на это глаза, заставлял себя не обращать на необычные происшествия внимания, не желая расставаться с привычным мировоззрением. Но сегодня утром реальность оказалась таковой, что дальше так вести себя стало нельзя.

— Да, заметили, — тяжело вздохнула завуч и провернула тот же фокус с куском мела.

Остальные учителя, кроме изумленной до предела новенькой, Ирины Васильевны, молча кивнули, и каждый что-то показал. Николай Иванович вообще зажег над ладонью белый огонь, от которого явственно потянуло жаром. Константин Петрович взглядом скрутил два толстых гвоздя воедино, а затем сплавил их. Ефим Наумович с улыбкой стянул влагу из воздуха в водяной хлыст, светящийся призрачным светом, и негромко сказал:

— А я все думал, когда же хоть кто-нибудь решится об этом заговорить… И, если честно, думал, что первым будет либо Константин Петрович, либо Николай Иванович. Но никак не вы, Иван Афанасьевич. Ошибся, получается.

— Считали меня слишком приземленным? — приподнял бровь директор.

— В общем, да… — смущенно признался биолог. — Извините…

— Да не за что, — усмехнулся Иван Афанасьевич. — Я действительно всегда предпочитал реальность любым фантазиям. Но вот это, — он снова поднял в воздух журнал, — уже не фантазии.

— И что вы предлагаете с этим делать? — хмыкнул Николай Иванович. — Вы же понимаете, что наше родное государство нас в лаборатории засадит и никогда оттуда не выпустит? Кто как, а я подопытным экземпляром становиться не желаю и не собираюсь.

Директор вздохнул. Физрук, после того, как его в начале нулевых вышвырнули из армии без выходного пособия, очень обиделся на государство и не доверял ему ни в чем. Ситуация давно изменилась, но Николай Иванович продолжал тешить и лелеять свою обиду. Никакие доводы на него не действовали, не верил он в изменения. Даже когда началась СВО ради защиты жителей Донбасса от нацистов, не поверил, бурча, что это опять ради какой-то гнусности делают. Ведь у власти все те же поганые капиталисты.

— Послушайте, но ведь если мы это можем, то дети, получается, тоже? — побледнела Мария Степановна.

— Так, а вот это мне в голову почему-то не пришло… — встал севший было Иван Афанасьевич. — Видел же не раз фокусы всякие в их исполнении. Пойдемте-ка в компьютерный класс, поспрашиваем.

Учителя дружной гурьбой покинули учительскую и двинулись по коридору в сторону большого класса, в котором имелось больше тридцати компьютеров и прочая аппаратура. К счастью, никто в городе не обворовывал детей. Как стало известно директору, в Сафроновск ненадолго приезжал вор в законе и заявил, что тот, кто обворует детей, учителей или врачей, будет иметь дело с ним. Местный преступный мир впечатлился и взял школу под негласную охрану. Насколько понял Иван Афанасьевич, это произошло с подачи мецената. Он каким-то образом договорился с ворами. Директора совершенно не интересовало, каким. Главное, что на его вотчину никто не покушался. Кроме разве что бомжей, пробиравшихся в подвал. Но даже они ничего не воровали.

В классе оказалось довольно многолюдно. Восемь будущих десятиклассников, трое ребят и пять девушек. Гена Койтов, страстный любитель аниме и косплеинга напялил на себя какой-то странный комбинезон, ему помогала в его хобби старшая сестра, швея. Сергей Хрущ, как всегда мускулистый и основательный, краем глаза приглядывал за младшими, чтобы чего не учудили. Витя Хмуров увлеченно изучал изображения какого-то мотоцикла на экране, он пока ездил на мопеде, но все равно называл себя байкером. Над парнишкой посмеивались, но добродушно.

А вот девушки вызывали у Ивана Афанасьевича куда больше беспокойства по вышеуказанной причине. Особенно две — Маша Старцева и Галя Дурново. Если первая ярко одевалась, красилась как шлюха и гордо называла себя таковой, то вторая выглядела скромно, мало с кем общалась, но в этом тихом омуте явно водились очень большие черти. У директора с юности был очень острый нюх, о чем мало кто знал, он не раз ощущал идущие от Гали мускусные запахи, так пахла его жена после брачных игр. Ночью девушка явно была с мужчиной, и, судя по запахам, не с одним. Иван Афанасьевич прекрасно понимал, что это значило, ее, похоже, паскудный Беззубый сумел убедить, но поговорить с Галей никак не получалось, на контакт она не шла.

Три другие десятиклассницы были, к счастью, еще невинны, это опытному человеку было ясно, как божий день. Хотя Валя Семенова, сейчас изучаюшая крой роскошного бального платья, явно станет в будущем роковой женщиной. Пока она была не слишком красива, но уже видно, какой станет через несколько лет. Парни будут у ее ног штабелями лежать.

Зина Горяева в наушниках смотрела какой-то приключенческий фильм. Мелкая трещотка и отчаянная балаболка, такой она, похоже, и останется, способна любого заговорить. Влада Коротенко увлеченно читала на каком-то сайте очередной любовный роман, до которых была большая охотница.

Восемь пятиклассников и два третьеклассника сгрудились возле большого игрового монитора и явно во что-то играли, поскольку то и дело слышались азартные возгласы наподобие: «Ну, наподдай ему!», «Налево иди, налево!», «Тут ловушка, обходи!». Иван Афанасьевич с улыбкой посмотрел на них. Пять мальчиков и пять девочек, правда среди последних две, Лариса Субботина и Аня Кайнеберг, были явными пацанками и носились по улицам с мальчишками. Зато остальные три, Аня Смирнова, Ксюша Гартова и Марина Мироненко, на первый взгляд казались примерными девочками, хорошо учились и слушались учителей, но у каждой имелась своя червоточинка.

Из мальчиков директору больше всего нравился Ваня Луговой, белокурый и очень симпатичный, когда подрастет, девушки к нему буквально липнуть станут. Страстный любитель фантастики, как и Ефим Наумович, скрывавший свою, как он говорил, пагубную, страсть от коллег. Мальчишка смог вычислить химика по заинтересованным взглядам, которые тот бросал на принесенные в школу новые книги Лукьяненко и Злотникова. После чего зажал учителя в углу и разговорил. С тех пор они не раз обсуждали прочитанное. Иван Афанасьевич наблюдал за этой эпопеей с улыбкой, он про страсть Ефима Наумовича знал и одобрял ее, сам на досуге любил почитать что-нибудь эдакое, про космос.

— Дети, внимание! — заговорил директор, выйдя в центр