Иэн Бэнкс - Вспомни о Флебе (перевод Г. Крылов) Страница 41

Идиране могли впадать в смертный транс, но пользовались им в случае крайнего позора и бесчестья, или когда дело их жизни подходило к концу, или если им угрожала болезнь, в результате которой они становились калеками. И в отличие от Культуры – или мутаторов – они в полной мере чувствовали боль, не смягчаемую никакими вмонтированными в гены ингибиторами. Мутаторы рассматривали боль как некий рудимент своей эволюции из животного состояния, обитатели Культуры просто боялись ее, а вот идиране относились к ней с неким горделивым презрением.

Хорза обвел взглядом берег. За двумя большими каноэ стоял шаттл с открытыми задними дверями. На вершине его две цветастые птицы совершали свои птичьи ритуалы. Хорза некоторое время наблюдал за ними, а лагерь Едоков тем временем постепенно пробуждался, и утреннее солнце становилось все ярче. Из рощицы поднимался туман, высоко в небе висело несколько облачков. Зевая и потягиваясь, из своей палатки вышел господин Первый, вытащил из-под мундира тяжелый пулевой пистолет и выстрелил в воздух. Видимо, это было сигналом для всех Едоков проснуться и приступить к своим дневным обязанностям, если они еще не сделали этого.

Звук выстрела из этого примитивного оружия спугнул двух птиц с шаттла Культуры. Они взмыли в воздух и полетели прочь над деревьями и кустами, огибая остров. Хорза проводил их взглядом, потом опустил глаза на золотистый песок и стал дышать медленно и глубоко.

– Сегодня важный день для тебя, незнакомец, – с ухмылкой сказал господин Первый, подходя к мутатору.

Он сунул пистолет в кобуру, висевшую у него под мундиром. Хорза посмотрел на него, но ничего не сказал. «Еще одно пиршество в мою честь», – подумал он.

Господин Первый обошел вокруг Хорзы и осмотрел его. Хорза следил за ним глазами, где мог, и с опаской ждал, что тот заметит повреждения от кислотосодержащего пота на веревке, но господин Первый ничего не заметил, а когда снова появился в поле зрения Хорзы, на его лице все еще гуляла улыбка; он чуть кивнул, явно удовлетворенный тем, что человек по-прежнему надежно привязан к шесту и не может шевелиться. Хорза, как мог, растягивал, раздвигал путы на запястьях, но даже намека на слабину не появлялось. Его план не сработал. Господин Первый ушел руководить спуском на воду рыболовного каноэ.

Незадолго до полудня, когда рыболовное каноэ уже возвращалось, из рощицы на носилках вынесли Фви-Сонга.

– Дар моря и воздуха! Дань безмерного богатства Кругоморя! Посмотри, какой прекрасный день ожидает тебя! – Фви-Сонг приказал, чтобы его поднесли к Хорзе. Носилки поставили сбоку от костра, и Фви-Сонг улыбнулся мутатору. – У тебя была целая ночь, чтобы поразмыслить над тем, что тебя ожидает днем. Несмотря на всю темноту, ты мог взирать на плоды Вакуума. Ты видел пространство между звездами, видел, сколько там пустоты, как мало там чего-то иного. Теперь ты в полной мере можешь оценить, какая тебя ожидает честь, как тебе повезло, что ты стал моим знаком, моим подношением! – Фви-Сонг удовлетворенно хлопнул в ладоши, и его громадное тело сотряслось снизу доверху. Он поднес ко рту пухлые руки, складки жира вокруг глаз на мгновение приподнялись, обнажив белки. – Ай-ай, ну и повеселимся мы все!

Пророк подал знак, и носильщики понесли его к морю, чтобы обмыть и умастить.

Хорза смотрел, как Едоки готовят себе пищу. Они выпотрошили рыбу, выкинули рыбье мясо и оставили внутренности, головы и чешую. Они повытаскивали устриц из раковин и выкинули тела моллюсков, затем перетерли раковины вместе с водорослями и несколькими ярко окрашенными морскими слизнями. Хорза смотрел на все происходящее и удивлялся тому, насколько Едоки измождены. Тела их покрывали струпья и язвы, и все выглядели донельзя рахитичными и больными. Простуда и кашель, шелушащаяся кожа и частично деформированные конечности – все это свидетельствовало о питании, которое неизбежно должно было привести к роковому исходу. Рыбье мясо и моллюски были положены в большие, пропитанные кровью корзины и возвращены волнам. Хорза внимательно следил за всем этим, насколько ему позволяли повязка и расстояние, но, похоже, ни один из Едоков не откусил тайком ни кусочка мяса, выкидывая его из корзин в океан.

Фви-Сонг, которого вытирали на песке неподалеку от линии прилива, смотрел, как выбрасывают в воду пищу, и одобрительно кивал, произнося тихие слова поощрения в адрес своего стада. Потом он хлопнул в ладоши, и носилки медленно понесли вдоль берега к костру и мутатору возле него.

– Пожертвованное свыше! Дар Господень! Подготовься! – прочирикал Фви-Сонг, устраиваясь поудобнее в своих носилках, отчего все огромные складки и пазухи его тела сотряслись, как желе.

Хорза начал дышать чаще, почувствовав, как забилось его сердце. Он сглотнул слюну и снова натянул веревки, связывавшие его запястья. Господин Первый и две женщины доставали свои жалкие одеяния, закопанные вчера в песок.

Все Едоки собрались вокруг костра и встали лицом к Хорзе, глядя на него своими черными глазами; некоторые – с тенью любопытства. Только и всего. В их действиях и выражениях была какая-то безжизненность, которая обескураживала Хорзу даже больше, чем если бы они проявляли неприкрытую ненависть и садистский интерес.

Едоки начали распевать свои заклинания. Господин Первый и две женщины заворачивались в серые одежды. Посмотрев на Хорзу, Господин Первый усмехнулся.

– О счастливое мгновение среди дней конца! – сказал Фви-Сонг, возвышая голос и воздевая руки. Его щебетание разносилось по острову. Вокруг мутатора снова поплыл запах нечистой еды. – Пусть это развоплощение и новое воплощение станут для нас символом! – продолжал Фви-Сонг, позволяя своим рукам опуститься; волны белой плоти снова прокатились по его телу. Пророк переплел жирные пальцы, и их золотисто-коричневая кожа залоснилась на солнце. – Пусть его боль станет нашей радостью, как наше развоплощение станет нашим воссоединением; пусть его свежевание и поглощение станут для нас удовлетворением и наслаждением!

Фви-Сонг поднял голову и громко заговорил на языке, понятном его последователям. Те затянули новую песню – громче, чем прежнюю. К Хорзе подошли господин Первый и две женщины.

Хорза почувствовал, как господин Первый снял с его рта повязку. Бледнокожий человек сказал что-то двум женщинам, и те подошли к горшкам, в которых бурлила вонючая жидкость. В голове у Хорзы стало легко; в горле появился слишком хорошо знакомый привкус, словно часть кислоты с запястий каким-то образом попала на язык. Он снова попробовал на прочность свои путы, чувствуя, как дрожат мускулы. Пение продолжалось. Женщины налили омерзительный бульон в чаши. Пустой желудок Хорзы заранее вывернулся наизнанку.

«Есть два способа освободиться от пут, кроме тех, что доступны немутаторам [говорилось на лекциях в Академии]: путем выделения вместе с потом кислоты в том месте, где на путы может быть оказано воздействие, или же путем гибкой деформации конечностей в нужных местах».

Хорза попытался чуть сильнее напрячь свои усталые мышцы.

«Чрезмерное кислотное потоотделение может привести к травме не только близлежащих кожных покровов, но и всего тела вследствие опасного изменения его химического баланса. Чрезмерная деформация может привести к такому ослаблению мышечных тканей и костей, что их последующее применение в долгосрочной или краткосрочной попытке побега может быть сильно ограниченным».

Господин Первый приближался к Хорзе с деревянными распорками, которые он собирался вставить ему в рот. Двое Едоков покрупнее выдвинулись из толпы и стояли наготове на тот случай, если господину Первому понадобится помощь. Фви-Сонг завел руку за спину. Женщины оставили свои булькающие горшки и тоже направились к Хорзе.

– Открой рот пошире, незнакомец, – сказал господин Первый, поднимая руки с двумя деревянными распорками. – Или ты хочешь, чтобы мы воспользовались ломом? – Господин Первый улыбнулся.

Руки Хорзы напряглись. Та рука, что находилась сверху, шевельнулась. Господин Первый заметил это движение и замер. Одна из рук Хорзы выпросталась вперед – он был готов расцарапать ногтями лицо господина Первого. Бледнокожий отпрянул, но недостаточно быстро.

Ногти Хорзы задели мундир и ритуальное одеяние господина Первого, всколыхнувшиеся, когда тот увертывался от руки мутатора. Оторвавшись, насколько это было возможно, от своего шеста, Хорза почувствовал, что его когтистая рука продрала два слоя одежды, но кожи не коснулась. Господин Первый отпрянул назад, столкнулся с одной из женидин, несших чаши с вонючим варевом, выбил чашу из ее рук. Одна из деревянных распорок вылетела из его руки и упала в огонь. Рука Хорзы завершила движение, и в этот момент два Едока, чуть раньше выдвинувшиеся из толпы, ринулись вперед и схватили мутатора за голову и за руки.