Спасение - Гамильтон Питер Ф. Страница 43

— По–моему, я знаю, в котором доме твоя жена. Если сумеешь остыть и не пристрелишь меня, отведу туда.

Она провела его по протоптанным тропинкам между домами. Вдоль многих струились русла с исходящей паром водой. Ручейки то и дело ветвились, отводя воду под низкие арки отдельных домов. С первых шагов Каллум отметил, что Нафор вместе со всеми прочими следует за ними, держась на почтительном расстоянии.

— Я вам не мессия, — проворчал он себе под нос.

Фолувакеми открыла дверь (слепленную из секций желтого бочонка), и они вошли в длинный дом. Внутри воздух был густым от запахов и горячим. Влажность почти тропическая. По всей длине здания в мелком каменном русле протекала горячая вода. Каллум проверил, продолжает ли Аполлон вести запись увиденного. Между руслом и стенами были насыпаны грядки песчанистой почвы, на них густо росли посадки. Больше всего — маиса, но Каллум узнал и томаты, и авокадо, баклажаны, хлебное дерево, карликовые бананы и еще несколько незнакомых ему разновидностей. Растения выглядели не слишком бодрыми; казалось, все они страдают какой–то общей немочью. Подняв глаза, он увидел, что полиэтилен запотел и капли конденсата понемногу стекают по стенам.

— Сколько здесь длится день? — спросил он, разглядывая чахлую зелень.

— Девятнадцать часов тридцать две минуты, — ответила Фолувакеми. — Это плохо и для нас, и для растений, да еще минеральные примеси, которые не удается отфильтровать из воды. Каменный топор Нафора в твоем черепе тоже может снизить ожидаемую продолжительность жизни.

— Он здесь главный?

— Он тебе скажет, что да. На этот месяц, во всяком случае. Скоро какой–нибудь другой здоровенный дурень до него доберется — если такие еще остались. Худший вариант первобытного общества. Честно говоря, удивляюсь, что мы продержались так долго. Каждая группа новоприбывших приносит свой набор Идей: с большой буквы.

Изгородь из тесно вбитых в землю желтых пластиковых колышков отмечала конец грядок. В загородке клевали камешки тощие куры. За загончиком был растянут занавес из полиэтилена. Фолувакеми отодвинула его.

Внутри оказался лазарет из десяти расставленных в ряд коек, и на каждой кто–то лежал. Запах рвоты, фекалий, болезненного дыхания создавал смрад тяжелее того, что шел из курятника. Каллум чуть не подавился, рассматривая завернутых в одеяла больных. Аполлон попытался прозвонить зерна Сави, но ответа не получил.

Вот. На середине ряда. Густые грязные черные волосы вяло свисают с койки. Всхлипнув, Каллум упал на колени рядом.

Лицо Сави скрывали грубые марлевые повязки, все в пятнах засохшей крови и желтого гноя. Руки тоже перевязаны. Нога в лубке. Она часто и поверхностно дышала.

Страшно было видеть ее в таком состоянии.

— Жена? — шепнул он.

Она вздохнула, закашлялась.

— Калл?

— Да. — Он улыбнулся сквозь слезы. — Да, это я.

Она повернула голову, и сквозь прорези марлевой маски Каллум увидел открывшиеся глаза. Один закрывало молочно–белое бельмо.

— Как ты здесь оказался? — спросила она.

— В радости и горе — помнишь? Я обещал пойти с тобой до края Земли — и за край. И никогда не изменю этой клятве. Не изменю тебе.

Кохе стоял посреди брикстонского Центра мониторинга и координации, озирая экраны, в высоком разрешении рисовавшие потенциальную экологическую катастрофу. Он никогда всерьез не уделял внимания древним индустриальным районам, раскиданным по всей планете и давно заброшенным человечеством. Угроза катастрофы средней величины составляла постоянный шумовой фон его жизни, так же как налоги и виртуальная преступность: с ней просто жили. Теперь он своими глазами видел бесконечный парад ржавых цистерн, труб, бункеров, мелькающих на экранах и помеченных яркими символами грядущих проблем.

— Сколько же этого дерьма? — с отчаянием спросил он.

Фитц Адамов понимающе усмехнулся.

— Станция Хаумеа сбрасывает около четверти миллиона тонн в неделю. В основном загрязнение низкого уровня, причем в надежной упаковке. — Фитц указал на иракское хранилище ядерных отходов. — И еще сама упаковка, здания хранилищ и почва под ними. Все вместе дает тот еще объем.

— Господи Иисусе, зачем мы этим занимались?

— Главным образом ради войны и прибыли.

Кохе тряхнул головой, сосредотачиваясь на работе.

— Ладно, мне нужен от вас аудит оборудования.

Брови Фитца взлетели на лоб.

— Шутите? Наши люди выжигают аппаратуру быстрее солнечной бури. Хорошо, если после операции возвращается половина.

— Меня технический хлам не так интересует. Главное, все ли двери порталов учтены.

— Ну, на это ответить легко: все.

— Нет, — твердо возразил Кохе. — Не легко. Мы подозреваем, что кто–то, имеющий внутренний доступ, манипулировал вашей сетью. Я требую проверки. Спуститесь в хранилище и убедитесь в физическом наличии всего, что у вас должно быть.

Фитц надул щеки.

— Вы серьезно?

— Да. И все нужно провернуть быстро. В первую очередь. Мы подозреваем, что кто–то, кому этого делать не положено, прямо сейчас использует один из порталов вашего отдела.

— Ладно. На самом деле проверить проще простого.

Фитц подошел к своему пульту, вопросительно оглянулся на Кохе.

— Уверены, что он задействован?

— Да. В разумной степени.

Фитц принялся выводить на экран данные.

— Вам известно, как подключено питание этого портала?

— Понятия не имею, — ответил Кохе, улыбаясь про себя попытке технаря утвердить свое превосходство над остальными. «Я знаю больше вас».

— Порталы.

— Что?

— Порталы питают порталы, — улыбнулся Фитц и постучал пальцем по безумно сложной схеме на экране. — Солнечные колодцы посылают энергию земным сетям через порталы, и «Связь» — самый крупный покупатель этой энергии. Порталы для поддержания своей запутанности жрут чертову уйму энергии. Чем больше промежуток между ними, тем большей мощности они требуют. Слава богу, тут не действует универсальный закон квадрата, но наш отдел поглощает основательное количество мегаватт–часов.

— Хорошо. Понял. Вы можете отследить расход энергии.

— Да. Каждая дверь портала «Связи» снабжена встроенным сантиметровым порталом, поставляющим ей энергию прямо от главной сети. А мы… эй, стойте, тут ошибка.

— В чем дело?

— Наш монитор используемой энергии отключен, а работа его дисплея закольцована. Какого черта?

— Вы можете его исправить?

— Конечно. Подождите.

Фитц быстро печатал, бормоча в свой м-нет. Схемы на экране менялись. Выскочило несколько красных иконок.

— Дерьмо собачье, — воскликнул он. — Что ж это делается? Столько энергии не жрут даже наши шестиметровые порталы.

Каллум весь день просидел рядом с Сави. Она то приходила в сознание, то уплывала. Несколько раз, приходя в себя, кажется, удивлялась его присутствию.

Врач, немолодой мужчина из Южной Африки, перечислил ему ранения. Одежда защитила большую часть кожи от прямого воздействия взрыва, объяснил он, но голова и руки до плеча оставались обнаженными, а Сави при взрыве оказалась совсем рядом с сумкой. Каллум предположил, что ее зерна были разрушены взрывом или вырваны из кожи взрывной волной, потому–то безопасность «Связи» и не распознала, кого сбрасывает в портал. В поверхностные ранения и ожоги понемногу проникала инфекция, которая, если с ней не справиться, грозила серьезным заражением крови. Метаболиков, предотвращающих заражение, «Связь» на Загреус не присылала. И даже если Сави справится с заражением, ей для восстановления естественной кожи нужен жесткий медконтроль. Глаз пострадал необратимо, хотя врач полагал, что глазной нерв уцелел и имплантация искусственной сетчатки может вернуть ей зрение. Больше всего тревожила его травма головы. Реакции мозга ухудшались со скоростью, которой не могли объяснить остальные ранения.

— Осталось всего несколько часов, — сказал Сави Каллум в минуту ее просветления. — Мне надо дождаться своих. Они подставились, чтобы провести меня сюда.