Аластер Рейнольдс - Дом Солнц Страница 44

— Портулак, Геспер жив. Тяжелое ранение вынудило его защитить свой интеллект, сконцентрировать сознание, превратив себя в слабо мерцающий светоч ума и памяти. Спасти его можно, только не здесь.

— Тогда где? На Невме?

— Там тоже ничего не получится, — ответил за нее Каскад. Его певучий голос успокаивал и ободрял, даже когда новости были откровенно ужасными. — Геспера нужно вернуть в Кольцо Единорога, к машинному народу. Там его полностью восстановят и вознаградят за труды.

Путь в Машинное пространство займет десятки тысячелетий, обратный — еще столько же, если Геспер вообще вернется. Даже мне, шаттерлингу, привыкшему мерить время циклами, такой срок казался бесконечным.

— Путь-то неблизкий. Геспер его выдержит?

— Это зависит от корабля, — сказала Каденция. — Корабль нужен быстрый, чтобы сократить субъективное время путешествия. В латентность Геспера не погрузить, то есть перелет он прочувствует с первой секунды до последней, как отмерят корабельные часы.

— Разве нельзя собрать большую стазокамеру?

— В Имире нет соответствующих технологий, а у нас — нужных инструментов.

— А если разобрать его? Сложим в стазокамеру по частям…

— Геспер не перенесет разборку, — покачал головой Каскад. — К тому же его сознание распределено по телу. Отсоединение любой части опасно.

— Сами же сказали, что Геспер сконцентрировал сознание, — напомнила я слова Каденции.

— Это образное выражение, — отозвалась та. — Технические подробности вам не понять. Уверяю, возвращение в Кольцо Единорога — единственный шанс.

— Можно спустить его на Невму?

— Если аккуратно, то да.

— Тогда мне хотелось бы показать его Фантому. Ну, об этом мы уже говорили. Пользы может и не быть, но попробовать стоит.

— Мы не возражаем, — согласился Каскад. — Спускать его на Невму рискованно, но рискованно и везти на родину в таком состоянии.

— Вы считаете, что Геспер погибнет при любом раскладе, — догадалась я.

— Такой вариант не исключен, — подтвердила Каденция. — Вашему пожеланию мы препятствовать не станем и, если хотите, поможем все организовать.

— Я пока не получила разрешение местных властей…

— Мы можем поддержать ваше ходатайство, — проговорил Каскад. — Раз Геспер обратился к вам с просьбой, мы тоже обязаны к ней прислушаться.

— Давайте перенесем его в шаттл, — предложила Каденция.

— Ну, если вы считаете… — Я замялась.

— Мы будем очень осторожны и внимательны, — пообещал Каскад.

Роботы подошли к искореженному Гесперу с разных сторон и подняли без малейших усилий, плавно и грациозно. Я хотела отключить гравитацию или вызвать погрузочный челнок, однако Каскад и Каденция в моих услугах не нуждались.

Раненого человека-машину пронесли через весь корабль в главный грузовой отсек, куда я пристыковала шаттл. Когда мы прилетели, Каскад и Каденция расспрашивали о моем флоте. Число кораблей, которые я вожу с собой, вызвало если не искреннее удивление, то вежливый интерес. Но сейчас роботы полностью сосредоточились на пострадавшем и на мой флот внимания не обращали.

В Имире мы сели уже после заката — остывающие барханы пели свою колыбельную. По моей просьбе Геспера отнесли в безопасное помещение в башне, где нас всех поселили. Мне претило держать Геспера взаперти, как багаж, зато комната могла известить меня о малейших изменениях в его состоянии.

Я вернулась к себе в апартаменты, но, как ни странно, не застала там Лихниса. У себя он тоже отсутствовал. Я почувствовала себе брошенной. Когда мы с роботами улетали на орбиту, Лихнис очень тревожился. А может, я внушила себе и это, и то, что он будет ждать, а потом скажет, как соскучился.

Мрачная, подавленная, я еще и на ужин опоздала, поэтому велела апартаментам приготовить что-нибудь по традициям Горечавок, но ела без аппетита — открыла балкон, разулась и, устроившись на кровати, смотрела, как теплый ветерок колышет занавески. Мимо то и дело проносились жители Невмы на сверкающих пестрых, словно витраж, крыльях.

Я размышляла, что большинство этих летунов умрут прежде, чем кто-нибудь из Горечавок высадится на другую планету. Только они, похоже, об этом не горевали и не казались несчастнее других обитателей галактики — летали, будто родились для этого, будто их крылья чудеснее любых чудес. Галактику они знали лишь по рассказам путешественников. Ну и пусть! Ну и пусть Всеобщий актуарий мрачно называл их цивилизацию однодневкой: мол, через цикл-другой ее перемелют жернова перерождения. Жителям Невмы интересен был лишь сегодняшний день, а вовсе не далекое будущее.

Вдруг Линии в корне не правы? Мы собирали информацию ради самой информации, растягивали жизнь на миллионы лет, но, даже когда многое получалось, когда нас не заманивали в ловушку и не ставили на грань вымирания, шаттерлинги не знали покоя. Вечная суета назойливым внутренним голосом гнала все увидеть, все раскопать, камня на камне не оставить. Мы — как дети, которым нужно перепробовать все конфеты, даже если потом затошнит. Мы понимали, что огромную галактику нам не облететь, но внутренний голос не велел опускать руки и твердил: «Мало стараешься».

И к чему это нас привело? Я прожила тридцать два цикла, но чувствовала, что знаю не больше, чем в день, когда выползла из камеры, голая, как новорожденный крысенок, но уже во власти ненасытного аппетита Абигейл: хочу насытиться этим миром, наесться им до отвала! Люди живут и умирают, совершают странные, бессмысленные поступки. С социумами то же самое, будь то город-государство или галактическая империя, захватившая тысячи систем. Все приходит и уходит, все сперва новое и многообещающее, потом — старое и унылое, все оставляет на листе вечности крохотный тающий след, отметину, которая со временем исчезнет.

— Ты вернулась!

У двери стоял Лихнис. Вошел он неслышно: шорох его шагов начисто заглушили шелест занавесок и вопли имирской музыки с соседней башни. Заканчивалась рабочая неделя — вот местные и веселились перед тем, как разойтись по домам.

— Ага, — отозвалась я, повернувшись к нему с бесстрастным видом.

— Я был на допросе, который вела Волчник, — объяснил Лихнис, постучав по хронометру. — Задали продолжительность шесть часов, так они пролетели в мгновение ока. В переводе на субъективное время это же всего ничего. Я вышел из зала и только тогда понял, что уже поздно. Извини, я очень хотел встретить тебя с орбиты.

Несчастная и подавленная, я была готова простить Лихнису все. Он ведь сказал, что собирался меня встретить. А что под синхросоком потерял счет времени — не беда, с кем не бывает!

— Я скучала по тебе, — призналась я. — А похвастаться мне особо нечем.

— Очень жаль. — Лихнис подошел ко мне и поцеловал. — Если хочешь, расскажи, как было дело.

— Рассказывать почти нечего. Каскад и Каденция долго ощупывали Геспера, потом сказали, что помочь не в состоянии. Он, мол, жив, но они восстановить его не могут. Точнее, здесь не могут. Ему, мол, нужно домой, к машинному народу, но нет гарантий, что Геспер долетит живым.

— Где он сейчас?

— Тут, в другой комнате. Мне позволили привезти его сюда.

— От магистрата нет известий?

— Нет.

— Время еще терпит. Если к завтрашнему утру ничего не прояснится, добьемся новой встречи с Джиндабин. Рано или поздно она согласится. В итоге все соглашаются.

Я такой оптимизм не разделяла, однако спорить не было ни сил, ни желания. Лихнис запросил у синтезатора два бокала холодного белого вина. Вместо того чтобы отдать один мне, он вынес оба бокала на балкон. Стекло весело звенело, и я нехотя поплелась следом, оставив туфли у кровати. Музыка звучала то громче, то тише — не мелодия, а штормовая волна. Может, ее включили не на той скорости?

— Как прошел допрос? — поинтересовалась я, и Лихнис рассказал во всех подробностях.

— По сравнению с утром фактов прибавилось. Пленного зовут Вилохвост, он из Линии Шашечницы. О Доме Солнц что-то знает, но отнекивается.

— Кто додумался спросить его об этом?

— Так, у меня мыслишка проскочила.

— Хороша мыслишка, — похвалила я, забирая один бокал.

— Кто стоит за бойней, до сих пор неизвестно. Линия-невидимка, о которой не знает даже Союз? С какого боку тут Марцеллины и Шашечницы?

— А Горечавки? Мы тут тоже замешаны.

— Потому что угодили в засаду?

— Потому что без шаттерлинга-предателя засады не было бы. Это уже факт. Без Горечавок гомункулярные пушки не попали бы на планету сбора.

— Я стараюсь об этом не думать, — проговорил Лихнис. — Хватит того, что, возможно, есть Линия-невидимка, которая вздумала нас уничтожить, — и без змей подколодных проблем хватает.

— Это может быть кто-то из нас.

— То есть я или ты?