Натали Хеннеберг - Язва Страница 45

— Что ж, я опоздал, — сказал он сам себе. — Праздник в Самарре, еще один праздник. Все, конечно, танцуют. А у меня болит голова… смотри-ка, еще со старта в Солнечной системе. А вот эта походка мне знакома!.. Да это же Айрт Рег! Добрый вечер, молодой человек. А вы повзрослели…

— Добрый вечер, командир.

Айрт сорвал с себя маску. Он был очень привлекателен и, казалось, вибрировал, как натянутый лук. Но глаза его были пусты: может быть, он даже не узнал Валерана. Он с лихорадочным вниманием всматривался в толпу, где только что исчезла девушка, гибкая, как сирена. И принц-космонавт неожиданно для себя позавидовал этой юности, этой дрожащей руке на перилах, этому пылкому взгляду. Он похолодел. Никогда не приходилось ему смотреть на этот мир такими глазами. Будучи потомком древней расы, он никогда не чувствовал себя таким молодым.

— Что с вами, Айрт? Вы потеряли партнершу?

— Командир… Ваше Сиятельство…

— Меня зовут Валеран. Ну, и?

— Это была… я не знаю, как сказать… самая красивая…

— Все это не может быть отличительным признаком. Вы не знаете ее имени? А как она одета?

— Это что-то блестящее…

— Вы напоминаете мне, — сказал Ральф, — моего августейшего дядю, Христиана VII. Когда на каком-нибудь официальном приеме ему приходилось сделать несколько танцевальных па с одной из всемирно известных красавиц, императрица, которая избегала появляться на этих торжествах, иногда спрашивала у него, как была одета эта дама. И этот тонкий аналитик, этот великий государственный деятель, мог только сказать: «Что ж, на ней была юбка…»

— О, я знаю, что сам я не смогу описать!

— Сам? Вы сказали нечто странное. Но можете быть довольны: и так существует слишком много людей, которые много говорят — и только сами! Нет, я не насмехаюсь над вами! В конце концов, было ли у нее нечто отличительное, у вашей Цирцеи?.

— Фиолетовые глаза, невероятные…

— Это мода: большинство арктурианок пудрят веки аметистовой пылью. Так что же вы ей сделали? Вы что, не умеете целоваться?

— Я… я не знаю. Мы говорили о звездах, об амазонках и о напрасных иллюзиях, и вдруг, только не смейтесь, я почувствовал себя очень умным. Я так быстро находил нужные слова, будто она мне их подсказывала. Что-то похожее на телепатию, я думаю.

— Вот это уже опасно? А потом?

— Дальше не помню. Как будто что-то выключилось. Я только сказал ей, что земные девушки красивее, чем сто тысяч легенд, или что-то в этом духе. Я сказал еще, что она такая живая… и она убежала.

— Да? — сказал Валеран. — Мы, наверное, еще обнаружим эту вашу жемчужину. А пока пошли, выпьем чего-нибудь. Такая жажда!

Они вошли в Бирюзовый зал, где горы фруктов-цветов с Дифды, Зосмы, Менкара, орхидеи телесного цвета, полные опьяняющей росы, и венерианские манго, сочащиеся медом, отражались в стрельчатых кристаллических окнах. Прямо за этими пирамидами начиналась парадная лестница, по которой поднимались и спускались ангелы. Валеран подумал: «Прямо-таки настоящий рай. Но почему у меня такая боль в висках? А эти красные фонари ослепляют меня. Надо выпить!» Он протянул руку, взял, не глядя, первый попавшийся бокал, наполненный золотистой жидкостью, и выпил залпом, как стакан жидкого сегхира в какой-нибудь портовой таверне.

— За ваши звезды, Айрт! — сказал он.

— Вы издалека, командир? Полярная звезда?

— Даже немного подальше.

Он закрыл глаза, потом открыл их, задумчиво посмотрел на идеального бойца… который, к счастью, еще ничего не знал. Именно такие и умирают еще до того, как ступят на землю первой своей планеты, как проиграют свою первую битву…

— Вы выросли, но не изменились, — сказал он вслух. — По-прежнему такой же упрямый?

— Пожалуй, да. Характер не меняется, знаете ли, мы остаемся такими же, как были здесь, в Колледже, на Сигме.

«Я разговариваю с ним, — подумал Валеран, — но почему? Не знаю. Потому что чувствую себя виноватым, что бросил его на этой планете? Но он прекрасно справился с этим. К тому же, я ничего ему не должен. Какой же это древний земной комедийный автор, давно забытый, утверждал, что мы всегда что-то должны тем, кого спасаем?.. Должно быть, у меня сильный жар».

И вслух:

— Да, я знаю, Астронавигационный колледж — это монастырь. Замкнутое пространство, устаревшие традиции, постоянные физические упражнения. Гипнокурс на уровне коры, как раз, чтобы научиться отличать Космическую эру от Третичного периода. И еще, конечно, астронавигация, математика, астрофизика… После всего этого получаются прекрасные космонавты.

— Это не так уж плохо, не правда ли?

«Бог или Космос — неважно, что — в моих висках как будто жидкий огонь, а там, под мышкой… — Эта безумная мысль пришла ему в голову впервые со времени возвращения с Земли… — А если это и есть то самое Зло?..»

…заразойАд дышит в мир; сейчас я жаркой кровиИспить бы мог и совершить такое,что день бы дрогнул!Тише!..О сердце, не утрать природы… [22]

— Что с вами, командир? Вам плохо?

— Нет, нет…

Айрт погрузил пронзительный взгляд своих серых глаз в глаза собеседника — с резким отблеском небесного цвета.

«Молодой зверь, гибкий и блестящий, — подумал Ральф. — И этот вдумчивый взгляд! Ну, конечно, она его загипнотизировала».

Неожиданно он спросил:

— Так кроме вашей призрачной танцовщицы, вы здесь никого не знаете?

— Только товарищей по колледжу. Но сейчас мне хотелось бы спрятаться куда-нибудь.

— Однако, вы остаетесь. Это хорошо! Но почему?

— Я должен встретиться с адмиралом Кэрролом.

— Побились об заклад?

— Нет. У меня к нему поручение.

Вопросы и ответы скрещивались, словно шпаги.

«Не так уж плохо для наивного выпускника», — решил Валеран.

Озабоченный своими делами, о которых Валеран не имел представления, наивный выпускник оттолкнул Прекрасную вазу со свежими фруктами, которую ему протягивал красивый стилизованный андроид, и спросил почти с отчаянием:

— Как вы думаете, он придет? Я смогу поговорить с ним?

— Придет ли он? Конечно. Не может быть праздника Производства без командира эскадр, вы это знаете так же хорошо, как и я. К тому же, он должен представить народу Сигмы, достаточно ослепленному всем этим, настоящую принцессу с Земли…

— Да, Астрид Еврафриканскую или что-то в этом духе…

— …Но вот поговорить с ним… Ведь к Ингмару, выполняющему свои высокие полномочия, подступиться еще труднее, чем к императорам древней России…

— Но я должен поговорить с ним!

— И вы поговорите с ним, — подтвердил Валеран с самой естественной непринужденностью. Температура у него все поднималась, мир вокруг был красным и желтым. Было бы весьма забавно приблизиться сейчас к великому Ингмару среди всех этих языков пламени: «Ваше могущество, сиятельство, честь, идущие на смерть приветствуют вас! Вот юноша, который будет убит в первом же бою, и вот я, задетый черным крылом во время выполнения сотого задания… Сотого или девяносто девятого? Неважно. Все равно все мы умрем. Чтобы жила Земля или Сигма? Что же, во всяком случае, Земля уже мертва, но пусть живет этот отросток, отделенный от своего тела, привившийся здесь, изменивший свою структуру, как трансплан…»

Таким образом думал уже зараженный, невидимый Валеран. К счастью, никто его не слышал: музыка и алкоголь притупляли телепатические способности присутствующих. А другой Валеран, который стоял у пирамид фруктов в своей космической форме с арктурианскими звездами, добавил рассеянно:

— Боюсь, я немного забросил вас на этом шарике. Но я ничего не мог сделать, дорогой Айрт, служба есть служба. Но сегодня я постараюсь расплатиться сразу за все: я представлю вас адмиралу-префекту.

— О, спасибо…

— Но — внимание. Вы слышите удары марсианских литавр?

— Это он?

— Нет еще. У Ингмара Кэррола отменный талант режиссера: он является как Бог, если верить Моисею. Сначала гром, цимбалы и литавры, но это еще не он. Затем вспышки, толпа ошалевших репортеров с космовидения, вращающиеся камеры, но и там его нет, и громкие речи, но и тут его еще нет. Но, как только наступит тишина, вы увидите…

Они остановились и повернулись лицом к заливу. Отблескивали хризопразы на стенах. Светился дворец. Эспланада была сейчас сценой, где должен был развернуться престижный спектакль. И декорации тотчас стали такими, какими им предстояло остаться в летописях веков — с их водоворотом архангелов, престолов и сил…

— Навязчивая идея, — сказал Валеран. — И все это под Библию, все под потерянный рай. Такова сила земных легенд — и через десять тысяч лет арктурианский эскадренный адмирал появляется в обстановке… небесного Иерусалима. Ба! Мне не следовало бы хулить верность традиции. Восстановленные фрески Микеланджело прекрасны…

Гром фанфар и цимбал улегся, как морская зыбь, постепенно затихали приветствия, и, наконец, Валеран смог сказать, коснувшись локтя молодого человека: