Юлия Цыпленкова - Космическая одиссея Инессы Журавлевой Страница 46

Пока они ругались, я вновь вернулась к размышлениям. У Димы со мной прямой канал связи. Но мы ни разу не разговаривали по нему, однако на Латоне он нашел меня именно так. Попробовала позвать Ардэна. Так же глухо. Мне вдруг в голову пришла мысль, что мои мальчики просто забили на меня. Не нашли, и ладно. Вон у них какая лялька теперь есть, я ей вообще в подметки не гожусь со всей своей идеальностью. Стало больно и обидно. Вот такая, млин, любовь.

Пока я страдала, послышались звуки борьбы. Лежать трупом больше не получалось, и я распахнула глаза. Лысого лупил по морде мужик с тонким аристократическим лицом. Несмотря на видимую хрупкость, он явно обладал немалой силой, потому что более мощный лысик никак не мог из-под него выбраться. Мой потенциальный воспитатель что-то нащупал у аристократа в кармане, вытащил подобие карандаша, из которого выскочило светящееся лезвие, и воткнул противнику в бок. Тот страшно закричал, выгнулся и обмяк, опадая безвольной медузой на лысого.

– Вашу мать! – заорала я, глядя на убиенного. – Он мертвый? Ты его убил?!

– Очнулась? – Лысый скинул с себя тело и встал на ноги, отряхиваясь и поглядывая на меня. – Ну и хорошо, едем домой. Там и с твоим панцирем разберемся.

Я недоуменно взглянула на себя и охнула. Мое платье облепило меня, как вторая кожа, и стало твердым. Это я поняла, когда потрогала его. По моим ощущениям дискомфорта не было, а вот внешне действительно выглядело как панцирь. Теперь я поняла, что имел в виду Дима, когда говорил, что его даже ножом не срежешь. Попробуй пробить такую броню. Платьишко мое родненькое. Теперь я его оценила в полной мере. Я тут же получила ответный импульс тепла и нежности, и это придало уверенности.

Тем временем лысый подхватил меня на руки и понес на выход из небольшого полутемного помещения, где я все это время лежала на узкой койке. Мы оказались под тремя лунами, расположенными друг от друга на неравном расстоянии. Я забеспокоилась, на Ингвее ли мы еще? Может, потому меня и не слышат ни Сима, ни Дима, что я нахожусь уже далеко?

– Надо убираться с Ингвеи, – ответом на мой вопрос прозвучали слова неизвестного.

– Успеется, – отмахнулся Кир.

– Она под защитой аттарийцев, ты же слышал, – возмутился неизвестный. Я нашла его взглядом и признала мужика из казино, кричавшего, что примы умеют развлекаться. – Они будут ее искать. К тому же мы вырубили одного из них. Ты же знаешь, как аттарийцы носятся со своим Законом неприкосновенности! Мы им сами руки развязали.

– Не найдут, – уверенно ответил лысый. – Если даже на ней следилка, сигнал мы заглушили еще возле Арены.

Ёкарный бабай, вот вам и тишина в эфире. И как меня найдут? Я совсем приуныла.

– Кир, ну съездила тебе эта прима разок по роже, ты же не рассыпался, – уговаривал лысого мужик из казино. – Надо уходить, и быстрей. Скинем ее Карну, дальше его проблемы.

– Ни одна тварь не смеет прикасаться ко мне! – взревел придурок, и я поняла, в какую глубокую опу я затолкала себя собственными руками.

Меня погрузили в катер. Лысый влез следом, мужик из казино еще что-то бубнил, затем тоже уселся, и мы взлетели. Перелет мало что сказал мне. Наверное, только то, что данное средство передвижения рассчитано для наземных перелетов. А вот о скорости ничего не скажу, я ее не чувствовала, потому не могу судить о расстоянии, которое мы покрыли за недолгое время.

Приземлились в скалах. Катер нырнул в каменные недра, и ловушка захлопнулась. Меня вытащили в очередном полумраке. Правда, он закончился, как только меня внесли в следующее помещение. В нем и оставили на неопределенное время. Лысый скинул меня на пол и ушел, пообещав напоследок скоро вернуться.

– Да чтоб тебя бабайка забрал, – пробурчала я.

Не забрал. Бессилен в космосе бабайка, оказывается. Вернулся лысый достаточно быстро, как и обещал. Из-за этого придурка поняла, что ненавижу людей, которые выполняют обещания. Нес лысый поднос с едой. Он поставил его на невысокий столик и кивнул:

– Поешь.

– Жри сам, – огрызнулась я.

Кир подошел ко мне, нагнулся и некоторое время рассматривал.

– Тебе лучше стать послушной девочкой, – поступила рекомендация с лысой стороны.

– Пошел на хрен, – поработала я навигатором.

Пощечина стала полной неожиданностью. Я ничком полетела на пол. Тут же мотнула головой и снова села, прожигая гада ненавидящим взглядом.

– Не смей ко мне прикасаться, – ледяным тоном велела я.

Не послушался. Я снова полетела на пол. Теперь у меня горели обе щеки, симметрия, млин. Однако это было уже слишком. А если учесть, что я по-прежнему обездвижена, то и вовсе моветон.

– Лысый, ты не мужик, ты тряпка, – обозначала я его место в иерархической лестнице человечества. – Мало того что ты бьешь женщину, так ты еще бьешь связанную женщину. Чмошник, тьфу.

Меня рывком поставили на ноги. Лысый оказался не ниже моих аттарийцев, и теперь мой взгляд упирался куда-то в район его груди. Я тут же задрала голову.

– Развязал бы хоть, или боишься, что я тебе опять наваляю? – ехидно вопросила я.

Ответа я не получила. Не скажу, что он мне был нужен, потому особо не расстроилась. И все же действия лысого мне не нравились. Он вертел меня, ощупывал, что-то отмерял пальцами. Наконец я поняла, что все его действия относятся к моему платью.

– Шмотку не тронь, она денег стоит, – потребовала я.

На меня не обратили внимания, продолжая что-то вычислять. Платьишко послало мне тревожный импульс, я с ним была согласна. Мне тоже не нравилось происходящее.

– Да, здесь, – буркнул себе под нос лысый.

Он достал уже знакомый мне карандаш, и тот сверкнул светящимся лезвием.

– Не дергайся, – велел придурок. – А то задеть могу.

И так мерзко ухмыльнулся, что я поняла – заденет. И не один раз. Черт… Лысый толкнул меня, и я снова оказалась на полу. Он придавил меня коленом, потому что я извивалась червяком, пытаясь избежать лезвия. Первое же касание прибора, напоминавшего стилет, ознаменовалось электрическим разрядом, болью и запахом паленого мяса. Я закричала.

– Что орешь? Это не ты жаришься, – проворчал Кир.

И я поняла, что запах и ощущение боли принадлежат платью.

– Ему же больно! – потрясенно воскликнула я.

– Конечно, – кивнул урод и продолжил свое черное дело. Я снова вскрикнула. – Лежи спокойно, – нервно велел он.

Затем снова поднес стилет ко мне. Лезвие скользнуло по ткани, прорезало ее и полоснуло по коже. В глазах потемнело, кажется, пол содрогнулся, или это меня подбросило от ослепительной вспышки боли… Вроде кто-то прибежал, что-то кричал, и лысый, оставив меня в покое, ринулся прочь. Реальность переплелась с бредом, и мне казалось, что помещение продолжает содрогаться. Летели обломки камней, грохотало. Кто-то кричал, и надо мной склонилось какое-то чудище, чье лицо было покрыто чешуей, а в ярко-желтых глазах с вертикальными черточками зрачков застыла тревога. Я закрыла глаза и провалилась в небытие.

А приходила в себя оттого, что место пореза приятно холодило и кто-то бесконечно повторял, что сейчас все будет хорошо. Где-то недалеко слышался хрип, но чей он, я не могла понять. Наконец сумела открыть глаза и тут же утонула в расплавленном золоте до боли знакомого взгляда.

– Дима, – прошептала я почти беззвучно.

На его висках я заметила чешуйки, но моргнула, и они исчезли. Привиделась ли мне чешуя или нет, я уже не могла сказать со всей уверенностью. Затем повернула голову и вздрогнула, глядя на мужчину, сейчас отдаленно напоминавшего моего милого и доброго Рому. Этот мужчина оседлал лысого и теперь неспешно резал его тем самым стилетом.

– Ром, она видит, – сказал Дима.

Мой синеглазик, чье лицо искажала ярость, резко обернулся, увидел мой испуганный взгляд, подхватил лысого за шиворот и вытащил из той комнаты, где я лежала. Он быстро вернулся. Теперь на лице не было ярости, оно было обеспокоенным.

– Вы же не можете причинять вред, – сказала я, еще плохо соображая.

– Теперь можем, – ответил Дима с мягкой улыбкой. – Есть такой Закон о неприкосновенности. Мы не можем причинять вред живым существам, пока вред не причинен одному из нас. Тогда запрет снимается.

Рома опустился рядом и взял меня за руку, я невольно вздрогнула и отпрянула. Грейн судорожно вздохнул и отвел взгляд. Я тут же сама взяла его за руку.

– Он сделал тебе больно. – Рома сжал мои пальцы. – Прости, что ты увидела это. Мы стараемся не работать на глазах тех, кто не прошел психологическую подготовку.

– Мы воины, радость, – все так же мягко продолжал Дима. – Защищать – наша основная задача, но иногда приходится и убивать. Тебе причинили боль, это задело нас с Ромом слишком сильно.

– Ты боишься нас? – с тревогой спросил Грейн.

Я помотала головой и села. Мой взгляд метался с одного аттарийца на другого. Боюсь? Нет! Как можно бояться тех, кто смотрит на тебя так, будто ты в их жизни самое ценное? Мальчики мои… Сердце затопила такая щемящая нежность, что я не удержалась и всхлипнула.