Александр Зорич - Пилот-девица Страница 5

В конце концов "Кассиопея" облегченно вздохнула и на песок опустилась аппарель.

Порадовавшись удаче, Ветеран раскрыл и левый пилотский люк, который у "Кассиопеи" выглядел как двустворчатая дверь, чьи половинки откидывались вверх и вниз.

По мысли Ветерана эту деталь должны были обязательно заприметить трапперы из своего космоса. Заприметить – и окончательно увериться в том, что пропавший флуггер действительно сильно горел, а пилот был вынужден спасаться бегством. Потому что при открытых люках никак нельзя было предположить, что внутри "Кассиопеи" заперлись несколько выживших.

Также распахнутые створки были призваны свидетельствовать: всё разграблено и унесено в леса. Партии спасателей с орбиты не достанется даже ржавого консервного ножа – все ножи уволокли алчные аборигены!

Ветеран сел в пилотское кресло, подпер подбородок кулаком и задумался. Если с флуггером всё было более-менее ясно, то вот с трупами тех, кто на нем прилетел, ясность отсутствовала.

С одной стороны, было бы недурно оставить голубчиков рядом с "Кассиопеей". Пусть наблюдатели со своей верхотуры увидят и сосчитают потери. После чего поймут, что спасать некого.

С другой стороны, выложить трупы рядом с флуггером – довольно-таки вызывающе.

Такое деяние намекает, что некто – тот, кто выложил трупы – бросает трапперам открытый вызов.

И хотя жители деревни Красноселье действительно такой вызов трапперам бросили, он, этот вызов, открытым не был. А тайным, как бы вынужденным. Потому что все деревенские понимали: лицом к лицу, без засад и военных хитростей, им против шайки головорезов не выстоять. Посему: зачем обострять? Уже ведь и так обострили донельзя!

Исходя из этих обстоятельств, демонстративности при обращении с телами погибших следовало всячески избегать.

Мол, куда делись трапперы?

А кто ж его знает куда!

Но явно куда-то делись. Кое-куда.

Иначе сидели бы возле шасси, пускали сигнальные ракеты и хрипели в рацию: "Спасите наши души! SOS!"

В кустах трупы супостатов тоже не бросишь. Волки и, что страшнее, поселковые собаки враз начнут дармовое мясцо жрать, а жрать падаль – значит, не приведи Велес, болеть, а болеть – значит болезни разносить по деревне и окрестностям... Тьфу!

В общем, как ни рядил Ветеран, всё выходило, что трупы трапперов надо похоронить в обычной человеческой могиле.

Братской, конечно.

Кто с ними по отдельности возиться-то будет? Чай не родичи! Зарыть, а сверху поставить чего-нибудь. Может, крест, а может обычный камень. Просто для памяти, мол, зарыли туточки.

– Ветеран, а Ветеран. Там бараны встают! – вывел его из задумчивости по-мальчишески звонкий голос Егорки, младшего сына бочкаря, назначенного посыльным.

Импульс флуггерного парализатора, как и надеялся Ветеран, был именно парализующим. То есть он обездвиживал животных на время, а вовсе не приносил им смерть.

Трапперов это очень даже устраивало – они именно воровали стадо, так сказать, противозаконно переселяли его себе на корабль, а потом на базу, но не занимались чистым браконьерством. В космосе свежатинка особенно целилась!

– Ась? – переспросил Ветеран, растирая усталые глаза костяшками пальцев.

– Ну, бараны. Очухались. Мекают.

– Ну пусть мекают. Мне-то что?

– Отец интересуется, что с ними делать?

– Пусть Аврыло с Чижом их сразу в лес гонят, – распорядился Ветеран. – Только не через Савельев брод, а через дальний. Там пески, а не глина, следы легко заметем.

Тем временем мужики закончили возиться с ямой, расковыривать податливый гравелит. "Кассиопея", подавшись чуть вперед, ухнула вниз на полдлины передней стойки шасси и ткнулась носом в песок. Непристегнутый в кресле пилота Воевода ударился подбородком о приборную панель.

– Мать вашу за ногу! – крикнул он мужикам в открытый люк. – Вы бы хоть предупредили! Чуть язык себе из-за вас не откусил!

– Да оно как-то само... окаянное, – виновато прогундосил Млад, утирая со лба крупные капли пота.

Чтобы полюбоваться на результаты смоляного труда отроков, Ветеран не поленился вернуться в свое снайперское гнездо на вершине дуба.

– Со всех сторон велелепно, – заключил он.

Казалось, "Кассиопея" и впрямь нажралась землицы при попытке взлета.

Какие трагические картины рисовались при виде этих страшных разводов копоти на носу и фюзеляже флуггера! Какие газетные штампы лезли в голову! "Всё произошло внезапно..." "Лихорадочные попытки спастись из огня..." "Никто не выжил..." "Страшная трагедия, унесшая немало жизней..."

Ветеран перевел взгляд на деревню Красноселье. Со стороны общественных хлевов в сторону Брусничного леса тянулась вереница беженцев. Он сразу узнал бабку Матрену и ее трех коз, узнал и вдовицу Прасковью с восемью ребятишками...

За спинами у баб бугрились тяжелые узлы с самым дорогим – серебряной посудой, у кого она была, кухонными ножами, утварью, идолищами или иконами (у тех, кто верил по православному обычаю, они имелись), специями и лакомствами.

Некоторые, кто поздоровее, тащили за собой волокуши со скарбом. Чувствовалось: все уверены, что в землянках им придется просидеть не один день.

На этот счет – долго ли отсиживаться – у Ветерана пока не было мнения.

Однако он надеялся, что трапперы не станут торчать на орбите Таргитая дольше трех-четырех суток.

Очень уж рискованно это для них. А что если прилетит корабль Звездоплавательного Приказа и раздаст на орехи? Конечно, может и не прилетит, поскольку собственных боевых кораблей у муромцев пока совсем мало. Но ведь не исключено!

В общем, Ветеран надеялся, за неделю уж точно все решится...

Меж тем, вид сверху был весьма живописным.

Розоватым, будто бы светящимся изнутри питоном, вьется река. С поэтичной покорностью спускаются к воде поросшие зеленой травой холмы, подступают по левому берегу глиняные кручи с лесом поверху, вдалеке клоунской заплатой – поле подсолнухов, рядом величественно золотится спелая рожь...

Слезать вниз, к суете и неприбранным трупам, Ветеран не торопился. Но надо было. Ведь впереди маячила самая интересная часть плана "Победа". А именно: разграбление награбленного.

Предстояло извлечь из реки затонувший багги (механик из Усольска даст ему лад, если его как следует умаслить!). Загнать под полог леса ту шестиколесную машину, на которой куражился растреклятый пулеметчик. Надежно утопить третий багги, выгоревший до остова. Ну а на закуску вынести всё содержимое "Кассиопеи" и обыскать трупы!

Самое сладкое – дележ собранного на поле боя трапперского оружия – назначено на ночь.

Ему с Воеводой – который хоть и ходил весь сегодняшний день на вторых ролях, но всё же всегда был и оставался в деревне главным – предстояло решить, кого чем пожаловать.

Кому пистолет, кому автомат. Кому – драгоценный осназовский нож, с которым и на охоту, и в бой.

А кому и вовсе пулемет – тот самый, от которого все сегодня натерпелись. Хотя нет, пулемет правильней оставить в общественном владении. И более того: разместить трофей в надвратной башенке над частоколом деревни!

А еще в программе были похороны павших в бою героев.

Но об этом Ветерану думать не хотелось. Было слишком больно.

Глава 3. Красная Шапочка из Красноселья

Февраль, 2621 г.

Деревня Красноселье

Планета Таргитай, система Дена, держава Большой Муром

Где-то там, высоко над кронами деревьев, разгоралось росистое июльское утро. Разумеется, было оно июльским по местному, таргитайскому, календарю. Согласно же универсальному времени Объединенных Наций сейчас подходил к концу февраль – и действительно, Россия, мерзнущая сейчас в двух тысячах парсеков от Таргитая, утопала в снегах.

Но о таких отвлеченных материях в Красноселье почти никто понятия не имел, а московитскими погодами и подавно не интересовался. Так что всякий в Красноселье называл текущее время года по-местному – червен, то есть июль.

Восемнадцатилетняя Василиса, дочь Воеводы, шла по едва намеченной тропе через дубраву с заплечным ларем на спине.

На голове у нее, по муромскому обычаю, красовался изукрашенный вышитыми цветами платок, густые русые волосы были заплетены в две косы.

Сарафан она надела дорожный – старый, неброский и, главное, с заплатами. Зачем новое платье переводить? Да, Василиса могла по праву считать себя очень рачительной девушкой.

На плече она несла дорожный посох.

Основательная палка с набалдашником была скорее данью местной традиции. Волков в этой дубраве отродясь не видывали, да летом звери эти и не опасны, корму всюду полно. Болот на ее пути тоже не ожидалось. Но этот посох всегда брала в дорогу покойная мать Василисы, Злата. А Василиса сызмальства хотела быть похожей на нее во всех мелочах.