Глен Кук - Ловцы звёзд Страница 5

– Я не рассматривал такой жесткий путь, – сказал Нивен. – То есть ты прав, мне не следует так беспокоиться.

– Знаешь, в чем твоя беда, док? Ты жить не можешь, если тебе не о чем беспокоиться. Ведешь себя тревожнее, чем старая дева с семью кошками.

Глава третья:

3048 н.э.

Операция «Дрaкoн», космопорт Блейк-сити

Бен-Раби оглушил шум терминала. От запахов и верчения цветов кружилась голова. Он начинал нервничать.

Так всегда бывало у входа в логово льва. Или дракона – на этот раз. Инструктивные ленты говорили, что звездная рыба в космосе похожа на дракона длиной в двести километров.

Он двигался вперед вместе с очередью и дошел наконец до стола. Один из сейнеров задал несколько вопросов. Он вяло ответил.

– Пожалуйста, подпишите и поставьте отпечаток пальца, мистер бен-Раби. И отдайте анкету вместе с остальными документами вон той леди.

Мойше, подавляя дрожь, подписал контракт. Девушка в конце стола улыбнулась и засунула его документы в пасть уменьшающей машины. Потом сказала:

– Пройдите в эту дверь и садитесь в кресло. Шаттл скоро будет готов к взлету.

Он отошел, пораженный. Бледная девушка-сейнер с ее светлыми волосами и высокими скулами напомнила ему Элис, его любовь времен Академии. И это было плохо. Больше десяти лет прошло, а боль все еще пробивается сквозь душевную броню.

Не потому ли у него с женщинами никогда ничего хорошего не получалось? С тех самых пор любой роман кончался эмоциональным хаосом. Превращался в дуэль на мечах с намерением ранить побольнее.

Но до того не было ни одного романа, чтобы было с чем сравнить. Может быть, он просто сам всегда выбирает женщин с неустойчивой психикой.

Мойше вошел в зал ожидания и сел в кресло. На свет появился потрепанный блокнот, многолетний спутник всех его путешествий. На этот раз, поклялся он сам себе, он закончит «Иерусалим».

«Вот из чего сковал хитроумный Локи путы для великого волка Фенрира: из шума кошачьих шагов, корней гор, женских бород, дыхания рыб и птичьей слюны». Младшая Эдда.

Чем больше он думал, тем больше убеждался, что именно этой цитатой надо начать роман. В ней есть неоспоримая универсальность. В каждой жизни есть свой Локи, способный сковать ее цепью столь же тонкой, но крепкой.

И снова вернулась полынная горечь воспоминаний времен Академии. Нестираемая память о романе с однокурсницей, которая была дочерью вице-коменданта и внучкой начальника штаба Флота.

А он был идиотом. Полным, круглым, чугунным дураком. Как он из этого вылез? Вспоминая Элис, он считал чудом, что вообще выжил.

И какой ценой? Что, если бы он не разорвал эту связь, как было приказано? Она требовала от него именно этого, бросая вызов тому, что для него было средоточием огромной власти.

А для нее – всего лишь семьей. Мама и дедушка. Для него же они являлись твердынями субординации.

И ночной зверь с клыками вины длиннее, чем у любого другого его кошмара: что с ребенком?

«А ну!» – прикрикнул он сам на себя. Хватит воспоминаний и романтической чепухи. Теперь он взрослый. Надо вернуться опять к «Иерусалиму», и это будет ударом по царству страха в его душе.

Из любимых строк, из «Дунсиада» Попа:

Ты царство страха возродил, о Хаос,И меркнет свет от слова твоего…

– Леди и джентльмены…

Он поднял глаза. Что еще? Ага, беседа «у вас последний шанс передумать»…

Беседу вел офицер с таким невыносимо скрежещущим голосом, что не иначе как его механически изменили.

– Вы на нашем корабле не нужны. Вы не наши люди, – сказал офицер для затравки. – Зачем вы здесь? Каковы ваши мотивы?

«Хорошие вопросы», – подумал про себя бен-Раби.

– Причины две. Либо вы увлечены мифом о сейнерах, который полностью сфабрикован головидением, либо вы шпионы. Так я вам сейчас сообщу один секрет. Никакой романтики не будет. И никакой информации вы не получите. Все, что мы вам дадим, – это уйма тяжелой работы внутри культуры, не похожей ни на что вам известное. Мы не собираемся облегчать вам вхождение в наш мир. Цацкаться с вами тоже не будем – некогда.

Этот человек явно старался обескуражить своих слушателей. «Интересно зачем», – подумал Мойше.

– Мы собрали вас по единственной причине. Только так мы сможем выдержать квоты сбора урожая следующего года.

У бен-Раби вдруг возникло ощущение – предвестие, можно сказать, – что у этого человека на уме не только урожай. Какое-то беспокойство или даже страх вертелись у него в мозгу. Он был наполовину одержим мыслью о чем-то большом и страшном.

За что адмирал Бэкхарт любил использовать бен-Раби – за его озарения.

И еще в голосе оратора Мойше ощущал разочарование и одновременно сильное недовольство наземниками. Он говорил, будто чувствуя на языке кислый вкус предательства.

Было неоспоримо, что эти сейнеры в отчаянном положении. Иначе никогда они не стали бы нанимать техников со стороны.

Бен-Раби ощутил прилив сочувствия.

Дом говорившего был на траулере где-то в Великой Тьме. Для выживания ему нужен был массивный приток умелых техников. Человек явно был недоволен, что из миллиардов населения Конфедерации пришло всего двести человек. И из них большинство следует рассматривать как подозрительных.

Рыбак покопался в карманах своего антикварного твидового пиджака. Бен-Раби подумал, не архаист ли он. Образ сейнеров, составленный до знакомства с ними, не учитывал, что у них тоже могут быть свои пунктики.

Человек вытащил какую-то непонятную маленькую штучку и вставил себе между зубами. Потом сжал ее большим и указательным пальцами правой руки и запыхтел, одновременно поднеся к чашечке этого прибора небольшой огонек. И лишь когда человек начал выдыхать ядовитые облака, бен-Раби понял, что это.

– Трубка! – буркнул он про себя. – Что за черт? – В ноздри ударила табачная вонь. – Не могу поверить, что еще существует такой плохой вкус.

Его передернуло.

Так отреагировал не он один. Аудитория загудела, одна женщина встала и бросилась было к выходу, потом зажала рот рукой и села на место. Даже у Мауса был шокированный вид.

А сколько еще таких ужасов затаилось впереди? Это был архаизм, доведенный до степени хамства.

Но насколько бен-Раби была отвратительна эта трубка, настолько же он восхитился лежащим в основе этой сцены психологическим ходом. Все же этот человек облегчил им вхождение в чужую культуру. Теперь дальнейший культурный шок будет слегка ослаблен.

– Как я уже сказал, – продолжал сейнер, выждав паузу, пока слушатели утихли, – здесь среди вас есть шпионы. Да, я знаю, это нехорошее слово. И шпионаж – нехорошее дело. Но реалист признает существование шпионажа, а мы все здесь реалисты. Так ведь? В наши дни шпионаж повсюду. Мы тонем в нем по самую задницу. Потому что почти всякий, обладающий хоть какой-нибудь властью, делает все, чтобы захватить контроль над стадом звездных рыб.

Человек изобразил улыбочку – издевку над ними над всеми. Он устраивал спектакль, изображая надутого дурака, провоцируя реакцию. За этим представлением бен-Раби ощущал спокойствие и уверенность профессионала. На самом деле в этом человеке было что-то, громко объявлявшее: «Офицер безопасности».

– Вы, шпионы, не узнаете ничего. До конца вашего контракта вы не увидите ничего, кроме внутренностей корабля. И даже там вы будете видеть лишь то, что мы сочтем нужным, чтобы вы увидели, и тогда, когда мы сочтем это нужным. Каждый из вас. Запомните: правила безопасности будут соблюдаться постоянно и неукоснительно. Это одиннадцатая заповедь. Вырежьте ее у себя в душе – у кого она есть. Даже мелкое нарушение может вызвать с нашей стороны немедленную реакцию. Поскольку мы не знаем, какую информацию считают ценной ваши хозяева, мы сделаем все, чтобы не дать никакой.

Бен-Раби состроил гримасу. Этот дурак пытается произвести на них впечатление, расписывая паранойю и ксенофобию сейнеров? Он может вопить еще неделю, но профессионалов ему не запугать.

– Повторяю еще раз: агентам просто не будет предоставлено ни одного случая вступить в контакт с кем бы то ни было, кто может знать важную информацию. За попытку контакта с такими людьми предусмотрено наказание. Я достаточно ясно говорю?

Кто-то сделал какое-то ехидное замечание. Оратор тут же ответил:

– Вам придется понять, что мы считаем себя нацией. Мы не входим в Конфедерацию. И не имеем желания входить. Нам на нее в высшей степени наплевать. Все, что нам от нее нужно, – чтобы нас оставили в покое. То же самое, чего мы хотим от любой бандитской шайки. Для нас архаизм – это образ жизни, а не придурь чудака. Так, например, у нас время от времени приводятся в исполнение смертные приговоры.

Эта информация упала в океан молчания. «Интересно, – подумал бен-Раби, – сколько раз пыталась Конфедерация затащить этот странный и отчаянно независимый народ под крыло правительства. Уж не меньше десятка. Луна-Командная – организация настойчивая. Это собака, которая никогда не выпускает из зубов кость».