Деймон Найт - Юнга Страница 5

Итак, корабль попал на камбуз.

Поистине страшная участь была уготована его экипажу.

Томми представил, что его выбросили дрейфовать в космосе в одиночку, обрекая его крошечное тело на медленное остывание, — и внутренне содрогнулся.

Затем он снова задумался над проблемой, преследовавшей его после встречи с пятиконечными существами. Жизнь разумного существа, безусловно, священна. Так говорилось и в Символе Веры — говорилось в той же слащаво-поэтической манере, что и все остальное. Ни один капитан, как и любой другой член команды, не имел права уничтожить ближнего ради своей выгоды, ибо всех связывала общая наследственность. Потенциально все они были одинаковы, ни один не оказывался лучше других.

И все употребляли в пищу металл, благо металл был неживым и, уж ясное дело, — неразумным. Но что, если эта истина несовершенна?..

И тут юнга вспомнил: в корабле чужаков, пытаясь объясниться с пятиконечными существами, он был напуган почти до потери запаха — но где-то глубоко внутри, под испугом и возбуждением, чувствовал себя превосходно. И внезапно его осенило: это похоже на мистическое завершение, которое, как подобает верить, наступает в День Воссоединения — в день, когда сходятся все прямые — когда все разбросанные по Вселенной Корабли, разделенные миллиардами лет полета, слетаются наконец вместе. Вот что начинаешь чувствовать после общения с неведомым существом, наделенным разумом.

Томми захотелось еще раз поговорить с чужаками, научить их складывать нестройные звуки в слова, научиться у них… Ведь те двое были продуктами совершенно другой линии эволюции. Кто знает, чему они могли бы научить Томми?

Сомнения юнги понемногу прояснялись. Если корабль поглотит их металл, разумные существа погибнут; значит, Томми должен заставить Капитана отпустить корабль чужаков. Но тогда они улетят в бесконечные пространства Великой Бездны и Томми никогда уже не сможет…

Тут в каморку заглянул младший офицер:

— Давай-ка, Лой, выметайся. У тебя наряд на камбуз. Есть будешь после работы. Если пайка останется. Ну, живее!

Томми задумчиво двинулся в коридор, почти позабыв о боли. Связанные с кораблем чужаков мировые проблемы, не находя приемлемого решения, тоже удалялись из его сознания. Их место заняла новая идея, и Томми озарил несказанный восторг, доступный только настоящему шутнику-практику.

Причитавшаяся за это порка ничуть не омрачала его настроения.

4

Роджет снял шлем и устало опустился в кресло. На женщину он и не взглянул.

— Плохо дело? — осторожно спросила Макменамин.

— Хорошего мало. Наружная оболочка разъедена по всему кольцу. На очереди свинцовая прокладка. С трубами пока порядок, на ближайшую пару часов. А потом — конец.

— Эфир молчит, — дополнила Френсис печальную картину их положения.

Здесь, почти на полпути меж орбитами Земли и Марса, они оказались в безнадежном одиночестве. На их миниатюрном корабле отсутствовала толковая аппаратура для дальней связи.

Роджет встал, буркнул: «С Богом» — и, стиснув зубы, вышел из отсека. Макменамин слышала, как он проходит через спальню и гремит чем-то в багажном отделении.

Вскоре он вернулся со сварочной горелкой. Шлем на его голове с лязгом закрылся, и голос Роджета резко зазвенел в наушниках у Френсис:

— Скоро вернусь.

— Будь осторожен, — напомнила женщина.

Роджет задраил за собой шлюз и оглядел истерзанный корпус корабля. Отдаленно он напоминал грушу, к которой приложил свои зубы ребенок. Местами уже виднелись трубы ракетного двигателя. Роджета вновь охватила ярость, в глубине которой таился страх.

Он напомнил себе, что сотню лет назад космические бродяги попадали в такие же скверные ситуации, а то и похуже. Но Роджет все же был горожанином — человеком, привыкшим к городской среде. И теперь он вдруг понял, что толком не знает, как ему действовать. Интересно, что нужно делать, когда тебе вот-вот наступит крышка да еще в пятнадцати миллионах миль от дома? Попытаться успокоить Макменамин, которая и без того уже была подозрительно спокойна? Или продемонстрировать чувство собственного достоинства и выдать одну из тех предсмертных речей, что обычно приводятся в популярных биографиях? А как насчет того, чтобы обсудить небольшой договорчик о самоубийстве? Едва ли не все, что мог сделать в данном направлении Роджет — это заколоть Френсис отверткой, а самому повеситься.

В наушниках раздался ее голос:

— У тебя все в порядке?

— А как же, — отозвался он.

Роджет осторожно наклонился к зеленой поверхности, стараясь не касаться коленями темного коррозионного участка.

Работа с портативным сварочным аппаратом особых навыков не требовала. Пламя вырвалось из сопла и омыло темную поверхность. Роджет даже через скафандр почувствовал жар.

В темном материале образовалась глубокая обугленная впадина, и зеленая масса немного оттянулась от корпуса. Такого астронавт даже не ожидал. Приободрившись, он попробовал еще.

Поверхность под ним внезапно задрожала, и Роджет в панике вскочил — как раз вовремя, чтобы избежать накатившей снизу волны.

Но слишком поздно. Роджету показалось, будто его огрели могучим молотом.

В ушах страшно зазвенело, а перед глазами повисла пелена. Роджет заморгал, попытался поднять руку. Та, казалось, намертво пристала к телу. До смерти напуганный, он попробовал подняться и не смог. Когда в глазах прояснилось, он понял, что распростерт лицом вниз на каком-то широком диске, всплывшем из зеленой массы. Все металлические части скафандра были накрепко прикованы к поверхности. Сварочный аппарат лежал в нескольких дюймах от правой руки.

Еще какое-то время, не желая поверить в случившееся, Роджет пытался шевелиться. Но вскоре прекратил и просто лежал в плену собственного скафандра, упираясь взглядом в мутную зеленоватую поверхность.

Внезапно послышался голос Френсис:

— Лео, что-нибудь случилось?

— Сел в лужу, как последний дурак, Френсис.

Роджет услышал, как она со стуком захлопнула шлем, и тревожно добавил:

— Только не приближайся к светлому участку, а то и тебя прихватит.

Прошло еще некоторое время, и Френсис вынесла заключение:

— Не знаю, что и делать, дорогой.

К Роджету уже вернулось спокойствие. Астронавт вспомнил, что кислорода в скафандре осталось максимум на час, так что дергаться не стоит.

Некоторое время спустя он позвал ее:

— Френсис?

— Что?

— Время от времени перекатывай корабль, ладно? А то доберется до проводки или еще куда-нибудь.

— Хорошо.

Потом они перестали разговаривать. Осталось так много недосказанного, но было слишком поздно.

5

Вместе с другими несчастными Томми тащил наряд по уборке помещений. Грязная, паскудная работа, годная разве что для юнги — выбирать отбросы из мусороприемников в коридорах и отсеках, упаковывать их в стандартные капсулы, а затем тащить к ближайшему поляризатору. Но под пристальным взглядом младшего дежурного офицера Томми вкалывал с предельным усердием, пока они не очистили шесть нижних уровней, неплохо продвинувшись и на седьмом.

Стратегически здесь было лучшее место для того, чтобы смыться и снять погоню с «хвоста».

Вскоре Томми заметил, что офицер исчез за поворотом коридора, и удвоил усердие. Он, можно сказать, с головой ушел в свою работу, когда тремя секундами позже из-за поворота снова возник офицер.

Надсмотрщик недоуменно воззрился на Томми и буркнул:

— Шевелись, Лой. Нечего бить баклуши.

— Слушаюсь, сэр, — отозвался Томми и засуетился еще энергичнее.

А в следующее мгновение из-за поворота высунулась впечатляющая туша Третьего Помощника Адкинса. Младший офицер повернулся и почтительно козырнул.

— Я смотрю, юный Том весь в работе, — заметил Третий.

— Так точно, сэр, — подтвердил офицер. — Теперь он, похоже, взялся за ум. Видно, урок пошел ему на пользу, сэр.

— Ха! — обрадованно рявкнул Третий. — Очень хорошо. А теперь вот что, Лой. Насчет нашего разговора. Так вот, Капитан лично заверил меня, что новый металл в полном порядке. И даже с повышенной питательной ценностью. Я уже принял первый паек — просто пальчики оближешь! — и через полчасика намерен принять добавочный. Вот так-то. Приятного аппетита. — И Третий величественно двинулся по коридору мимо младшего офицера, который буквально вжался в стену, чтобы дать дорогу начальнику.

Томми продолжал усердно трудиться. Правда, он терял энергию, которая совсем не помешала бы ему позднее, но все это было необходимо, чтобы успокоить подозрения младшего офицера и тем самым обеспечить себе успешный старт, не говоря уже о том, что этого требовала его артистическая натура. Томми всегда стремился к совершенству.