Дорис Лессинг - Сентиментальные агенты в Империи Волиен Страница 5

Он на самом деле окружен шпионами всех типов, некоторые из них — его самые квалифицированные помощники. Шпионы, наделенные особым талантом, скажем, администрирования, которые просочились в административные органы с целью шпионажа, часто наслаждаются своим побочным занятием и даже дослуживаются до высоких постов и тогда, бывает, сожалеют, что не начали свою карьеру с поста простого «слуги народа», как тут это называется. На своих же закрытых встречах они высказывают огорчения типа «Ох, понимал бы я раньше, что гожусь для настоящей работы, так не пришлось бы мне довольствоваться шпионской деятельностью». Но это уже другая история.

Ормарин вскоре закончил официальную часть мероприятия; его коллеги разошлись; он сбросил свой официальный имидж, обменявшись со мной заговорщической улыбочкой, и мы вместе уселись на склоне холма. На вершине холма напротив нас контингент с Сириуса направлялся в свой космолет, чтобы ехать домой. Несколько сотен рабочих с Сириуса суетились вокруг шоссе, и до нас доносились окрики и приказы надсмотрщиков.

Погода на этой планете неустойчива, но изредка выпадают минуты, когда не приходится терпеть неприятную жару, холод или многочисленные осадки.

Мы в молчании следили за одним человеком, который только что был рядом с нами: он бегом догонял группу с Сириуса, чтобы доложить обо мне и моем прибытии.

Я облегченно вздохнул, когда Ормарин решил не начинать свою ритуальную жалобу в стиле «Ох, как ужасно, когда вынужден работать с обманщиками…» и так далее. Вместо этого он обратился ко мне с вопросом:

— Прекрасное шоссе они там строят, да?

— Согласен. Уж что-что, а строить дороги сириане умеют. Оно называется шоссе первого класса, первого сорта для войны второго типа, с полной оккупацией. — Мой ответ был тщательно продуманным: я хотел натолкнуть Ормарина наконец на вопрос: а сам-то ты откуда?

— Не сомневаюсь, им можно будет воспользоваться для любых перевозок! — поспешно сказал он и огляделся в поисках чего-нибудь нейтрального, желая перевести разговор на другую тему.

— Ничего подобного, — твердо заявил я. — То, что строит Сириус, предназначено для четко определенной цели. Это шоссе предназначено для целей оккупации после войны второго типа.

Может, хоть теперь-то он наконец спросит? Нет! В ответ я услышал:

— Да брось ты, не будешь же смотреть в зубы каждому дареному коню.

— Еще как будешь. Особенно этому.

Увы, я неточно все рассчитал, потому что Ормарин принял героическую позу, оставаясь сидеть по-прежнему на небольшом камне рядом с симпатичным цветущим кустом, и завел свою песню:

— Мы будем сражаться с ними на пляжах, мы будем сражаться с ними на дорогах, мы будем сражаться с ними в воздухе…

— Не уверен, что вы многого добьетесь, сражаясь с Сириусом в воздухе, — благоразумно заметил я, намереваясь сбить эту напыщенную манеру, в которую все они тут запросто впадают.

Наступило молчание. Ормарин по-прежнему бросал на меня быстрые беспокойные взгляды. Но не знал, о чем спросить. Или же просто не хотел задавать мне ключевого вопроса, и, возможно, это было как раз хорошо. Дело в том, что понятие «Канопус» у них всегда ассоциируется с мифом, и он, возможно, не смог бы понять моего объяснения или же не так быстро его воспринял бы, как мне требовалось.

Я облегчил Ормарину жизнь, заставив считать меня пришельцем с Сириуса, хотя бы временно:

— Я видел, как строили шоссе такого типа на десятке планет перед тем, как на них вторгнуться.

Опять наступило молчание.

— Ох, нет, нет, — помолчав, сказал он. — Не могу с тобой согласиться. Я хочу сказать, все мы знаем, что у Сириуса сейчас хватает забот, им надо поддерживать в подчинении свои соседние планеты; не станут же сириане добавлять себе хлопот… и вообще… нечего им думать, что они одолеют… — Затем последовали несколько минут ритуального патриотического колебания воздуха.

На эти слова я ничего не ответил, и Ормарин сменил тон и уже другим голосом, тихим, испуганным, проговорил:

— Но я не могу без страха на это смотреть — я действительно не думаю, что захотел бы жить под властью сирианской оккупации.

Я процитировал ему отрывок из истории Волиендесты, какой она записана в наших хрониках:

— Из четырнадцати планет Звезды П 79 три обитаемы: Планета Три и две ее луны. Главная особенность их истории — что их жители тысячелетиями вторгались друг к другу и заселяли чужие планеты. Самый долгий период стабильности составлял несколько тысяч тысячелетий, когда Луна Два захватила и победила две другие планеты и удерживала их в своем подчинении путем особо жестокого деспотизма…

Он перебил меня, на что я и рассчитывал:

— Прости, Луна Два — это была та планета или…

— Это были вы. А Волиенадна — Луна Один.

Чудесное это было зрелище — наблюдать, как на лице Ормарина появилось выражение удовлетворенной гордости, о котором сам он и не подозревал.

— Мы, Волиендеста, управляли всеми тремя планетами? Волиен тогда, значит, был неудачником?

— Да, это ты верно сформулировал: Волиен и ваша братская планета Волиенадна были неудачниками.

Ормарин осознал, что выражение торжествующей гордости вряд ли украшает оппонента империй, подкорректировал выражение лица и сказал:

— В нашей истории не говорится ничего подобного. И, кроме того… — оппонент империй подбирал подходящие слова, — …местные жители — довольно отсталый народ. Я хочу сказать, в этом нет их вины… — И тут он стал бросать боязливые взгляды направо и налево, на случай, не подслушивает ли кто. — …Есть логичные объяснения этому, исторические причины, но они немного, скажем так…

— Отсталые, — категорично сказал я, и на его лице выразилось облегчение.

— Как всегда бывает, — продолжал я, — тогда настало такое время, что народы двух порабощенных вами планет стали сильными и уверенными в себе, преодолели трудности и разработали втайне способы и методы, как свергнуть — не вас, а ваших предшественников, которых они почти целиком стерли с лица земли. Впрочем, невелика потеря, раса-то была довольно несимпатичная. По крайней мере, так считали те, кого они подчинили себе. Но еще сохранились их черты в аборигенах, если знаешь, куда смотреть.

— Удивительно, — пробормотал Ормарин, и на его широком честном лице (пожалуй, сейчас по-настоящему честном) отразилась напряженная попытка вникнуть в историческую ретроспективу. — И мы ничего об этом не знаем!

Для меня наступила минута сказать «Зато, к счастью, знаем мы…», но я решил пока промолчать о Канопусе. Я видел, как Ормарин в высшей степени задумчиво и проницательно рассматривает мое лицо; он знал намного больше, чем говорил, и даже больше, возможно, чем признавался сам себе.

— Остальное узнать не желаешь? — спросил я.

— Ты должен понимать, для меня все это — просто настоящий удар.

— То, что я сейчас тебе расскажу, записано в вашей истории, хотя, конечно, подано не под таким соусом, как у нас. Итак, слушай. Луну Два — это вы — и Луну Один оккупировал Волиен на несколько В-веков. И это оказалось не так чтобы плохо. Ваша планета — Луна Два — погрязла в невежестве настолько глубоком, что ваши прежние подчиненные с Волиена вас завоевали. Жители Волиена, до недавнего времени ваши рабы, были очень самоуверенны, знали всякие ремесла и технику, все это в основном позаимствовали от вас. Пожалуй, именно они сохранили для вас ваше наследие, хотя бы частично. Эти черты были представлены, пожалуй, можно сказать, представлены по-новому и сохранились на Волиене, хотя из-за внутривидового скрещивания в той новой расе — энергичной новой расе Волиена — скоро стало трудно определить, кто родом из аборигенов, а кто с Волиена. И этот же процесс шел на Волиенадне. Там даже быстрее, потому что из-за ужасно тяжелой жизни на той ледяной планете тамошний народ всегда был крепким и выносливым. Очень скоро Луна Один, или Волиенадна, частично отвергла, частично поглотила своих пришельцев с Волиена, ну а затем победила Волиен и заселила вашу планету.

— Один из моих предков, — с гордостью вставил Ормарин, — был родом с запада Волиенадны.

— Оно по тебе и видно, — заметил я.

Со скромным видом Ормарин протянул вперед обе руки, чтобы вызвать у меня восхищение. Руки были очень большие, сильные, характерные для жителей запада Волиенадны.

— Не забудь, мы задали им хорошую трепку, так что победа далась им нелегко, — похвастал он.

— Нет, конечно. Когда они высадились, их встретила армия в тысячу волиендестанцев, и вся тысяча полегла. Все до единого, всех испепелило оружие Луны Один.

— Это верно. Наша Доблестная Тысяча. А агрессоров было убито девять десятых, хотя у волиендестанцев, по сравнению с ними, было весьма примитивное оружие.

— Да, бойня была та еще: и местных много полегло, и пришельцев.