Андрей Лазарчук - За право летать Страница 51

Геловани и Исса посмотрели друг на друга. Морзянка надрывалась.

– Ответь им, – сказал Геловани. – Что они в своем уме и видят то же самое…

– Давление за бортом – ноль целых шестьдесят пять сотых атмосферы… – пробормотал Исса. – Только что был ноль!

Человек на танке помахал им рукой.

– Садимся, – решительно сказал Геловани.

– Без спросу? – Исса тронул джойстик.

– Не разрешит, – сказал Геловани, нашаривая фотоаппараты. – Поэтому давай побыстрее…

Воздух – прохладный, но приятно, по-вечернему, прохладный – пах озоном и нагретой хвоей. Дышалось легко – как после грозы. Тяжесть была не слишком большой, но гораздо больше, чем на Луне, – что не лезло ни в какие ворота. Впрочем, в ворота не лезло решительно все, так что нелепостью больше, нелепостью меньше…

Под деревьями стоял полосатый раскидистый шатер – этакий миниатюрный цирк-шапито. Занавес был небрежно откинут, и было видно, что шатер почти доверху заполнен огромными, в рост человека, игрушками: тиграми, зайцами, котами, медведями, чудищами. В дверях стоял, широко расставив ноги, пестро размалеванный скоморох в трехрогом колпаке с бубенчиками.

Человек, сидевший на танке, теперь вприпрыжку спускался с холма. На нем были очень широкие красные штаны, развевающиеся при каждом шаге.

Геловани посмотрел вверх. Второй «Портос» медленно проплывал под радугой.

Все это казалось легким и веселым – но бредом. Полным отвязанным бредом. Однако руки сами, не спрашивая разрешения, взводили затвор аппарата, наводили на резкость, снимали, снова взводили затвор…

– Командир… – прошептал Исса. – Смотрите! В склоне холма темнело овальное отверстие, окантованное белыми камнями – вход в туннель или пещеру. В темноте угадывалось несколько светлых фигур. Как будто поняв, что их заметили, фигуры шевельнулись, одна тут же отделилась от остальных и, взмахнув руками, пушинкой вылетела наружу и осталась висеть в воздухе – метрах в двух над землей. Это была женщина с очень пушистыми – одуванчик! – волосами, пышной грудью, округлыми бедрами и неправдоподобно тонкой талией. Кожа её отливала светлой бронзой, а всей одежды было – белые банты на запястьях и лодыжках.

Исса за спиной Геловани коротко икнул.

– На сегодня, наверное, все, – сказал дежурный по летному полю капитан третьего ранга Полянский инженеру-антигрависту Даше Висконти. Он помнил каким-то краем памяти, что ещё этим утром полностью созрел до решительной попытки затащить Дашу в «Бродягу», угостить хорошим ужином с красным вином и изложить свои планы на будущее. Как же давно это было – утром… – Выключайте, Даша.

Он оперся о пульт и почувствовал, что ноги подламываются в коленях. Чего же мы в конце концов всем этим сегодняшним – добились? – подумалось внятно.

Звонко защелкали тумблеры; под ногами в такт им тупо отозвались реле. Гудение трансформаторов наросло и опало.

Потом ещё раз.

Потом еще.

В этом было что-то неправильное…

– Василий Андреевич!.. – громким шепотом позвала Даша.

– Что?

– Они не выключаются!

– Как это?

– Не знаю. Я вырубаю – а они не вырубаются!.. То есть реле срабатывают…

– Может, аварийка у них включилась?

– К аварийке только шесть штук было подцеплено, да и то потом два отцепили. А сейчас работает… – Она опасливо кивнула на пульт управления стартовыми антигравами. Из двадцати восьми сигнальных ламп горели восемнадцать. Полянский крутнул в мозгу ситуацию. С одной стороны, ничего практически опасного не произошло: ну работают антигравы; самое плохое, что это дает, – непогода на ближайшие часы. Однако же тот факт, что примитивное устройство вдруг отказало…

– Позвоните в центральную – пусть на пять минут обесточат все, – сказал он. – Проверка цепей. Надо будет – сошлитесь на меня…

Когда погасли лампы под куполом, Полянский повернулся к пульту, подсознательно ожидая зловещего созвездия из восемнадцати красных звезд; однако пульт был темен. Полянский с облегчением вздохнул. Головка Даши – силуэт на фоне голубовато-серого обзорного окна – повернулась в профиль.

– Они не отключаются, – повторила Даша. – Пульт обесточен, а сами они…

Полянский не стал спрашивать, почему она так считает. Даша понимала антигравы нутром и часто предсказывала неполадки за сутки-другие до того, как они улавливались аппаратурой.

– Что будем делать?

Вопрос был риторический: ситуация не предусматривалась никакими инструкциями. Следовательно, нужно просто пойти и посмотреть…

«Портос» адмирала прошел совсем низко над головами и медленно развернулся для посадки. Его заметно покачивало: видимо, здешняя гравитация была неоднородная. Геловани вернул взгляд на место: летающая женщина приземлилась на траву метрах в пяти перед ним, а из пещеры следом за ней вылетали и выбегали такие же голые люди – числом то ли семь, то ли восемь.

Женщина сделала несколько необычайно легких шагов; груди её озорно приплясывали при ходьбе. Левой рукой она потрепала Иссу по стриженой голове, а правую лодочкой протянула Геловани.

– Привет! – низким, почти басовитым голосом сказала она. – Меня зовут Римма. Ведь это уже Земля, правда? – И кивком головы показала куда-то за плечо Геловани. Волосы её взметнулись. В лице открылась какая-то приятная несообразность, Геловани сообразил уже позже: при очень светлых волосах – черные брови и черные глаза.

Он обернулся. Над близким горизонтом этого невозможного небесного тела поднимался голубой край планетного диска. Совсем рядом с ним висела белая Луна. Луна казалась огромной.

– Да, – с трудом вытолкнул из себя Геловани. – Это Земля.

– Как мы долго добирались! – воскликнула Римма. – Вы себе не представляете…

Вспышка была ослепительной, и мир словно вывернулся: там, где было белое, стало черное, и наоборот. Мышцы сработали раньше, чем мозги: Геловани толкнул Иссу, а сам повалил женщину и прикрыл её сверху. Казалось, они лежат на железной крыше, по которой изо всех сил молотят кувалдами. Две «Звездные птицы» быстро – по атмосферным меркам – уходили в ослепительное небо, а там, где был адмиральский «Портос», неистово крутилось плоское спиральное облако, до безобразия похожее на галактику – торпеда или луч разнесли главный двигатель.

Потом Геловани понял, что бежит, волоча в одной руке пилота, а в другой – эту нелепую женщину. Сам себе он казался одновременно и огромным, и маленьким – этакий заблудившийся Гулливер. Кораблик долго не приближался, качался в отдалении, потом вдруг оказался рядом, и Геловани забросил обоих внутрь, вскочил сам и захлопнул люк. В два рывка – в кресло пилота. Исса! Мальчик не отреагировал. Глаза медленно мигнули. Ладно, потом. Компенсаторы, стартовый сектор, полетный сектор…

Он рванул с места с максимальным ускорением почти в сорок g на форсаже, но все-таки до взлета сумел заметить краем глаза, что холма, на котором гордо стоял древний танк, уже не было – косое антрацитово-черное вогнутое зеркало сверкало вместо него, и туча пыли или дыма амфитеатром возвышалась вокруг… возможно, на металл танка поманились торпеды, предназначенные его «Портосу». Миновав атмосферу, Геловани перевернул кораблик через крыло и нырнул под «днище» этого безумно странного летающего острова.

Он не питал ни малейших надежд, что ему удастся хоть секунду продержаться в бою против двух марцальских кораблей. Только бегство, только неприкрытое позорное бегство. Дотянуть до тропосферы. Там, в плотных слоях, где скорость и маневр будут скованы вязким воздухом, – там у него появятся какие-то шансы. Там, не здесь.

Геловани пикировал отвесно, разгоняя кораблик полной форсажной тягой – пока корпус не запел, а перед глазами не заструилась ещё тонкая, похожая на коронный разряд, плазма. Тогда он перекинул вектор тяги на полный реверс, сбросил подвесные контейнеры, выпустил крылья и задействовал оба силовых стабилизатора, носовой и кормовой.

С невыносимым скрежетом «Портос» ввинтился в плотные слои – и, оставляя короткий огненный след, пошел по нисходящей параболе, чтобы в самой низкой точке почти коснуться земли. Страшно трясло и мотало – компенсаторы справлялись идеально, но рассмотреть, что на приборах, было просто невозможно – стрелки размазались. Полная тяга реверса плюс сопротивление атмосферы плюс центробежная сила – набегало, наверное, до пятидесяти g. Плюс совершенно немыслимая тряска. Если компенсаторы дадут дуба…

Как ни странно, сейчас был самый безопасный отрезок пути – космические торпеды, может быть, и пущенные сверху вдогон, в атмосфере ослепли бы, сгорели, взорвались. Лазер тоже был малоэффективен: из-за чудовищной тряски мишени луч размазывался по слишком большой площади, терял силу. Лазер будет хорош потом, в ближнем бою, на малых скоростях. Так что самое большее, что грозило сейчас, – это развалиться на куски от чудовищных механических и тепловых нагрузок, или «не вписаться в поворот», или, наоборот, – закончить торможение на слишком большой высоте и стать легкой добычей…