Билл Болдуин - Отчаянные Страница 53

Глава 8. Рейд

Утром из Аталанты пришли свежие новости, еще менее утешительные. Из докладов Уильямса следовало, что в космосе вокруг Гадора идут ожесточенные бои, а облачники продолжают массированные налеты как на военную базу, так и на сам город. Множество жертв, значительные разрушения. Похоже, слухи о наших с Клавдией отношениях — в особенности о последней ночи у нее в кабинете — все же просочились. Разумеется, в донесениях Уильямса об этом не говорилось ни слова, но неспроста же он так подробно информировал меня о том, что госпожа директор порта находится в полной безопасности.

Последнее снова навело меня на мысли об этой замечательной женщине и друге — роскошь, которую я себе в ту минуту никак не мог позволить. Что станется с нами дальше, после того как мы открыли друг другу свои чувства? Ну, разумеется, мы снова станем темой пересудов для всей-базы — это понятно. А вот сможем ли мы и дальше делить друг с другом все те чувства, что мы так долго сдерживали? То, что мы оба испытали той ночью? Что еще важнее — научимся ли мы жить моментом, сколько бы их ни отпустила нам судьба, или та ночь так и останется единственной, когда мы набрались смелости махнуть рукой на все и отдаться чувствам? Вут свидетель, я желал ее — да что там желал, нуждался в ней больше, чем в воздухе для дыхания. Но между нами лежало полгалактики, не говоря уже о войне…

Несколько следующих метациклов я провел на орбитальном форте 19, совещаясь с капитанами десятой эскадры — именно им предстояло выполнять на протяжении рейда почти всю мою работу. Меня мало удивило то, что все они были хорошо подготовлены к предстоящей операции. Мне показалось, они радовались возможности вернуться к нормальной флотской жизни, какой бы тяжелой или нудной ни была для них подготовка.

Ближе к вечеру — я имею в виду, по авалонскому времени — Трахфорд выслала нас на итоговые учения в закрытую для свободного звездоплавания звездную систему, где «успех» наших действий оценивался несколькими десятками контрольных агрегатов, управляемых ее людьми.

Не без помощи Драммонда я получил под свое непосредственное командование экипаж добровольцев с тридцатого орбитального форта — я уже командовал этой станцией раньше, во время Битвы за Авалон. Поскольку ведомого для меня не нашлось, мне не положено было бы вступать в бой — а уже этого перенести я не мог никак. Так уж случилось, что теперь этой базой командовал мой старый друг, на которого я мог положиться во всем еще со времен нашего с ним участия в гонках на Кубок Митчелла, — Тоби Молдинг (кстати, обладатель сохраняющегося до сих пор абсолютного рекорда скорости). Это значительно упрощало проблему: я просто попросил его одолжить мне на время операции хороший корабль с экипажем. Ясное дело, никто не любит рисковать своими людьми без крайней на то необходимости, но он уважил мою просьбу, и даже с улыбкой. В общем, на учения я вылетел с одним из лучших его экипажей под командой лейтенант-коммандера Хейзел Уоттерс, которая, несмотря на свои молодые годы, уже считалась заслуженным ветераном Битвы за Авалон.

Что ж, то, что все до единого суда нашей небольшой армады прибыли в намеченную точку в миллионах кленетов от планеты вылета строго в намеченный срок, можно поставить в заслугу Трахфорд. До рассвета, готового осветить бутафорскую базу-мишень, оставались считанные тики времени. Тральщики с системами постановки помех успешно ослепили станции слежения и прервали КА'ППА-связь между обеими планетами, оставив при этом несколько секретных частот для связи между нашими собственными кораблями. Одновременно с этим легкие крейсера при огневой поддержке мониторов окружили участок «доков» по периметру прежде, чем расположенные на поверхности автоматы, имитирующие противника, успели сделать хоть один «выстрел». Четыре мои эскадрильи ударных кораблей устремились к поверхности, пока «Звездные Огни» разошлись веером, патрулируя межпланетное пространство системы. Приблизительно через двенадцать циклов после начала атаки — все еще без единого «выстрела» с обеих сторон — два бронированных катера высадили на поверхность сто шестьдесят десантников, целью которых — будь это реальная операция — являлось подавление батарей мощных разлагателей, прикрывавших весь район размещения доков. Еще через семнадцать циклов — когда контрольные автоматы подтвердили, что батареи противника действительно подавлены — основные силы десанта сошли с орбиты и занялись своим основным занятием, то есть разрушением.

Отменные учения, надо сказать. Еще бы им не быть отменными — никто ведь не стрелял в ответ!

Тем временем мы с Уоттерс летели ко второй планете, где взвод Имперских коммандос захватил бутафорскую станцию обнаружения. Наш скоростной транспорт приземлился точно в намеченное время, и Имперские Саперы к этому времени уже демонтировали часть бутафорских антенн, подготовив их к погрузке. Трахфорд явно не ожидала никакого сопротивления! Я и прежде обратил внимание на то, что для этой части операции она не выделила никакого сопровождения. Процесс подготовки к операции зашел уже так далеко, что я опасался вносить какие-то серьезные коррективы — что само по себе не правильно, и я сам это понимал. Впрочем, я решил, что буду действовать по обстановке и принимать решения непосредственно на месте в ходе операции. Мы с Уоттерс поболтались над планетой до тех пор, пока эвакуация станции не завершилась, а потом вернулись на Авалон для разбора итогов учения. Впрочем, это заняло немного времени. Из своего штаба на борту К.И.Ф. «Прославленный» улыбающаяся ослепительно белозубой улыбкой Трахфорд поблагодарила всех за «отличную работу», после чего все наши корабли вернулись на места стоянки для короткого отдыха перед началом операции, до которой оставалось каких-то двенадцать метациклов. Я понимал, что это почти что ничего.

Большая часть личного состава осталась гулять на форте 19. Я пропустил несколько стопок с Уоттерс и экипажами наших «Огней», чтобы не показаться невежливым, но потом сел на челнок рейсом до Авалона. Не могу сказать, чтобы мне хотелось праздновать окончание таких учений. На мой взгляд, все прошло слишком уж просто, а весь мой опыт боевого звездолетчика говорил, что война бывает какой угодно, только не простой и не легкой…

Ближе к утру я проснулся в одиночестве с мыслью о Клавдии — такой отчетливой, словно она только что лежала рядом со мной. Я увидел ее такой, какой она была в ту ночь перед моим отлетом на Авалон. Мы с ней занимались любовью до полного изнеможения, и я улетал с тем ощущением внутреннего довольства, какое бывает только после особо удачного секса, взбодрившего все гормоны твоего тела. Такого ощущения я не испытывал уже много лет — возможно, с тех пор, как мы были моложе на пятнадцать лет и только что обнаружили, как нам здорово вдвоем в постели.

Долгое время я просто смотрел на то, как она спит, лежа на спине и склонив голову в мою сторону в мягком свете одной из лун Гелика. Длинные волосы, которыми я так восхищался, совершенно растрепались и разметались по всей подушке. Из-под простыни, которую мы натянули на себя, как только утолили первый порыв страсти, виднелись одна рука и восхитительно пышная грудь.

Глядя на нее, я вновь задумался о той загадочной составной части бытия, которую мы называем любовью, и о том миллионе с лишним раз, когда мне казалось, что я ее нашел. Возможно, едва ли не единственным разом, когда мне казалось, что я вовсе не влюблен, было, когда мы занимались любовью с этой потрясающей женщиной.

Что ж, в те дни она была для меня просто очень близким другом и сослуживцем… ну, и еще восхитительным и изобретательным партнером в постели — такого у меня еще не было. И — Вут свидетель — ухажеров у нее в те дни было больше, чем у саблекота блох! Ее вечера были расписаны так, словно все до единого мужчины Гелика стояли в очереди на нее. Мне казалось тогда, что многие из них, если не все, делили с ней ложе… собственно, я даже гордился тем, что принадлежу к их числу. Теперь, лучше узнав Клавдию как личность, я начал сомневаться в том, что их было так уж много. Как знать, возможно, я значил для нее гораздо больше, чем мне представлялось тогда. Впрочем, что взять с меня тогдашнего, если я даже теперь не был уверен в том, что научился распознавать настоящую любовь?

В то утро я так и не пришел к определенному выводу. Понял только, что спящая рядом со мной женщина оказывает потрясающий эффект на того, кем в глубине души являлся нынешний Вилф Брим. Эффект, равного которому по силе и глубине я еще не испытывал никогда раньше.

А потом мне настала пора собираться: катер 327-й модели, который за мной прислали, вылетал на Авалон меньше чем через три метацикла, а я ведь даже еще не собрал свои вещи! Вспомнив, что сон у Клавдии под утро, как правило, чуткий, я осторожно выбрался из-под простыни и принялся собирать одежду, которую мы накануне раскидали по всему полу. Повесив, как мог, на спинку одного из стульев ее безжалостно скомканное платье, я разложил на кровати различные детали ее нижнего белья и только потом занялся собственным мундиром. Увы, по нему казалось, будто я всю ночь боролся с содескийскими медведями. В общем, ни у кого не могло возникнуть ни малейшего сомнения в том, чем мы вдвоем занимались после бала! Впрочем, как знать — если бы мы позаботились об этой ночи заранее, нам, возможно, пришлось бы справляться с другими, куда более сложными проблемами.