Последствия старых ошибок (СИ) - Бэд Кристиан Страница 53

— Сволочь он, твой регент. Просто под горячую руку попал.

— Лед надо с собой носить, — без улыбки пошутил Энрихе. — В контейнере. Ты ешь, давай, кто же так принимает гостей?

Капитан нехотя взял ломтик дорогого прозрачного эккского сыра:

— Это ты ешь. Вполне возможно, что ужинать не придётся.

— А что, в Империи нынче ужинать уже не модно?

Вместо ответа капитан Пайел поднялся, сделал два шага назад, пробежался по пульту…

Изображение на главном экране сменилось. Энрихе увидел окрестности звездной системы Z–16, где единственно обитаемой и пригодной для жизни была четвертая планета — Плайта. Камера действительно сфокусировались на ней, планета приблизилась, заняла почти весь экран. Потом компьютер начал моделировать параметры, необходимые для исключения на планете самой возможности жизни — температура в атмосфере, температура на поверхности… Это Энрихе и сам недавно просматривал.

— Пятиминутка садомазахизма? — спросил он, разливая чай.

Капитан зло сощурил зелёные глаза, открыл было рот…

И тут Хэд принёс регента. Здешний ординарец, сопровождавший его, тут же удалился и правильно сделал. Регент, узрев официальных лиц, решил отомстить ушам окружающих за весь перенесённый сегодня позор. Его не волновало, что одному лицу плевать, а второе уже выпило столько, что скандал может воспринимать только в развлекательном смысле.

Вообще–то регент сегодня развеселил бы любого: в имперской военной форме он выглядел комично. Она ему совершенно не шла. Но присутствующие особо не слушали и не смотрели. Лендслер буровил взглядом стену. Генерал Мерис иногда косился на равнодушное лицо начальства и кривил в еле заметной ухмылке собственное. Лишь капитан Пайел жевал хлебную корочку, и всё больше мрачнел. Похоже, он единственный из сидящих здесь вникал в смысл сказанного.

Регент говорил много и разнообразно. Он обвинял имперцев во всём, начиная с развязывания текущей войны и заканчивая алкоголизацией населения приграничных миров. Впрочем, Энрике предпочёл Реблеку (Ре–блек — черный регент) обед. Хлеб вдруг напомнил ему о доме детства. Перед глазами сами собой рождались низенькие города и необъятные морские равнины, засаженные водорослями… Потому он и не уследил в какой именно момент обвинительной речи регента, капитан Пайел встал, шагнул к ораторствующему и… не замахиваясь врезал ему по морде.

Однако регенту хватило и такого удара, потому как бить открытой ладонью, капитан «Ворона» обучен не был. Раздался хруст, Бгоро припечатало к стене между пультом и расчетным блоком, а капитана швырнул назад в кресло непонятно как выросший у него за спиной лендслер. Впрочем, помогать регенту лендслер не стал — так же молча сел на своё место, даже не взглянув на него.

И регент сник. Он выплюнул осколок зуба. Стал шарить по карманам в поисках платка. Но кто бы его туда положил?

Капитан «Ворона», не вставая, протянул Бгоро салфетку. Регент шагнул к столу, некуртуазно вцепился в салфетку всей кистью, и осел в кресло.

Лендслер повернул, наконец, голову и посмотрел на капитана Пайела. Тот опустил глаза, как нашкодивший мальчишка. Потом встал, налил из кулера воды, достал индивидуальный асептический пакет, положил на стол перед регентом… Похоже, он прекрасно понимал начальство без слов.

— Я бы предложил переправить регента на «Леденящий», пока не поздно, — сказал Энрихе, пряча усмешку. — Эрцог Локьё ещё спит после операции, но в природе существуют и главы других высших домов: эрцог дома Нарьяграат, например, Энсель Эйвори. Или его сводный брат Агескел…

Бгоро посерел лицом. Золото ушло у него из–под кожи, словно его туда и не закачивали. С семейством кровавых эрцогов он был знаком получше Энрихе.

— А что, есть сведения о подобном интересе? — равнодушно спросил лендслер, снова упираясь взглядом в стену.

— Со стороны хейд.., извиняюсь, блатхейна? — переспросил Энрихе. — Да так, дурной сон мне сегодня был.

Лендслер усмехнулся. Видимо знал, что эрцогов дома Королевского граната называли в народе хейдблаттен — кровавые ублюдки. Впрочем, последнее время это прозвище узурпировал лично Агескел Эйвори.

— Я останусь вместо регента, — сказал Энрихе. — Если хотите — на правах заложника. Мое отсутствие будет менее заметным, если оно вас устроит. Но прежде мы должны уяснить, что же всё–таки решимся делать дальше, если решимся? Я имел несчастье сегодня видеть цифры, относящиеся к скорости мутации вируса. Странные они, эти цифры. Плюс возможность информационного поражения систем с искусственным интеллектом…

— «Магер» планету такой массы не возьмёт, — сказал капитан Пайел.

— Не возьмет. И взрывать нельзя. Только разнесем эту дрянь, — разрешил себе согласиться Энрихе. — Но существуют и другие средства. «Огненный шнур», например, — он оглянулся на регента, но тот молчал, сосредоточенно оттирая с лица кровь. — У меня есть инженеры, но нет подходящего корабля, способного работать вблизи инфицированной планеты. Вернее, есть алайский «Хайор», но технологию процесса мне и вам демонстрировать не очень хочется.

Регент так и не поднял головы. Он смирился с тем, что Энрихе нагло разглашает военные тайны.

— Только есть одно «но», — продолжал иннеркрайт. — На доставку и наладку оборудования понадобится не меньше пяти суток.

— Тогда мы должны изобразить начало военных действий в районе Плайты, — сказал капитан Пайел.

Лендслер взглянул на регента. Освещение в капитанской вдруг словно бы померкло. Стало так сыро и холодно, что Энрихе скользнул пальцами по подлокотнику кресла, ища автоподогрев. Сердце предупреждающе заныло, и он попытался «сместиться левее», раскачивая собственные параметры равновесия в пространстве и сползая в теплую «серость» допричинности. Капитан Пайел, как инициированный в рамках этой самой допричинности, отреагировал только формально, наклонился к браслету и приказал дежурному проверить систему освещения. Чувствовал он себя, судя по позе, вполне комфортно. Свет мигнул, но светлее не стало. Дело тут было не в скачке напряжения, а в пространственном смещении «в тень», которое генерировало сознание лендслера.

Оставалось только расслабиться и ждать. Воля лендслера погружала в ледяную воду всю каюту: спина Мериса окаменела, а на регента вообще больно стало смотреть…

— Это наглое давление, — пробормотал Бгоро, но тон его был очень, очень далёк от уверенного.

— Никто не сделает это так виртуозно, как ты, лорд Тауэнгибер, — ласково сказал Энрихе, чувствуя, что приговор трибунала у него уже в кармане. — Военные действия должны начаться словно бы сами собой. Сейчас. Потом можешь всё свалить на меня.

— Ты рискуешь, — проронил Мерис и налил себе ещё. И поднял на Энрихе совершенно трезвые глаза.

— Мы готовимся убить целую планету, — зло сказал капитан Пайел. — А кого–то ещё беспокоят эфемерные… — он порывисто поднялся, и регент вжался в кресло.

— Сядь, Анджей, — тихо сказал лендслер.

И парень послушался. Дрессированный, надо же.

— Мы отпустим регента, если заручимся его поддержкой, — уже громче продолжил командующий и, наконец, обвёл тяжелым взглядом присутствующих. Сердце Энрихе дрогнуло и провалилось в пустоту. Он очень рельефно прочувствовал теперь причины, по которым лендслер всё это время изучал обшивку каюты.

— Формально же мы заявим, что обменяли регента на другого заложника, — взгляд лендсгенерала снова остановился на Бгоро. — Что бы тебе не пообещали, лорд Тауэнгибер, использование борусов любой из сторон приведёт только к одному результату. Почти стопроцентному. Да, вакцина у нас сейчас есть. Но это не значит, что она будет действовать через два дня или через месяц. Мы отпустим тебя. Но изобразим, что по пути передумали. Тебе всего лишь надо будет открыть огонь по якобы преследующим вас кораблям. Далее, думаю, всё пойдёт само. В какой–то момент, когда операция по Плайте закончится, мы попросим перемирия и вернём вашего инженера.