Стенли Вейнбаум - Черное пламя Страница 55

— Господин не хочет, чтобы я помогла тебе, и приказывает мне спать.

Глядя на скорчившуюся у его ног девушку, Коннор твердо решил не оставлять ее без защиты: он отправится в Урбс вместе с ней! Цыкнув на возобновивший свои упражнения «голос», он поднял Эвани на руки и пошел к станции, которую они совсем недавно покинули. Наступил вечер, и сияющие «шлемы» на головах людей, не угодивших чем-то Господину, не только отпугивали от них жителей горной деревеньки, но и освещали путь, что тоже было немаловажным. Коннор вспомнил колдобины Ормона, и мысленно поблагодарил изобретателя Вестников за побочный эффект — в ответ раздалось неопределенное ворчание.

Добравшись, наконец, до погрузочной площадки, Коннор приказал немедленно оттранспортировать их как можно ближе к Урбсу, сославшись на соответствующий приказ Господина. Долго уговаривать смотрителя не пришлось: самым убедительным доводом оказался вид чудовищных «шлемов».

Смотритель сверился со списком станций и предложил Коннору пункт доставки, находившийся примерно в тридцати милях от столицы, неподалеку от еще одной из многочисленных правительственных дорог. Тот согласился, громко повторив название поселка с тем, чтобы назойливый «голос» убедился в его послушании. После этого, обернув бесчувственное тело Эвани одеялом, он погрузил девушку в одну из капсул, а сам забрался в другую. Вскоре вновь начались ужасающие перегрузки, усугубленные многочисленными поворотами трубопровода, но Коннор легче перенес обратный путь: его согревала мысль, что эти ощущения испытывает сейчас и его незримый соглядатай.

Выбравшись наружу после остановки, он уточнил по карте место, где они оказались, выслушал торопливые указания испуганного видом Вестников смотрителя, пристроил на плече спящую Эвани и двинулся в путь. Он узнал, что расстояние до городской черты составляет тридцать две мили, а оттуда до дворца правителя — еще пять, и внутренне приготовился к долгому пути.

Оказавшись на шоссе, он повернул к Урбсу и неторопливо зашагал по кромке дороги, усмехаясь каждый раз, когда машины объезжали путников широкой дугой, рискуя свалиться в кювет. Всему виной были сияющие «шлемы», особенно яркие в опустившейся на землю ночи.

Он брел уже довольно долго и подумывал о том, что пора бы сделать привал, как вдруг услышал позади скрип тормозов. Затем хлопнула дверца и незнакомый мужской голос окликнул его:

— Забирайся ко мне, парень!

Коннор остановился и оглянулся: распахнув дверцу машины, ему приветливо улыбался молодой горожанин.

— А ты не поплатишься за общение с мятежниками? — спросил Коннор, больше обрадованный не предложенной помощью, а явной доброжелательностью незнакомца, и пояснил, указывая на Вестника: — Этот паршивец кляузничает про каждый чих.

— Обойдусь как-нибудь, — успокоил его водитель. — Устрой девушку получше. Что это с ней? Обморок?

— Нет, ее усыпили, чтобы она не могла мне помочь, — ответил Коннор, садясь на переднее сиденье после того, как уложил Эвани на заднее. — Ты не знаешь, что произошло в городе после разгрома повстанцев?

Когда машина тронулась, водитель проговорил:

— Я не был в это время в Урбсе, но телевидение передавало репортажи на всю планету. И сейчас я узнал тебя, парень. Ведь именно ты не поддался электрошоку, а потом перестрелял часть охраны, верно? Тебя так часто показывали — будто новую телезвезду! — Горожанин рассмеялся, а затем серьезно добавил: — Уже арестовали всех зачинщиков. Об их судьбе ничего не говорили, а вот тебе наверняка не поздоровится: Господин не простит смерть своих солдат.

Когда они въехали в город, уже рассвело. Горожанин остановил машину у въезда на площадь и помог Коннору вытащить Эвани: девушка все еще спала. Пассажир тепло поблагодарил водителя, тот пожелал ему удачи, и машина скрылась в лабиринте улиц. Проводив ее взглядом, Коннор печально подумал, что это было, вероятно, последнее проявление добросердечия — впереди ожидала расплата за помощь мятежникам и за очередное убийство. Он мрачно усмехнулся: подумать только, недоказненный преступник и через тысячелетия снова принялся за свое! Он некоторое время посидел возле лежавшей девушки, стараясь собрать в кулак волю, а затем решительно встал, поднял на руки Эвани и медленно вступил на площадь.

Редкие в этот ранний час прохожие шарахались в стороны, лишь только замечали мускулистого мужчину с бесчувственной девушкой на руках, на головах которых сияло проклятие Господина. Твердыми шагами попирая камни мостовой, Коннор медленно пересекал площадь, пристально вглядываясь в дворцовые ворота, и, словно повинуясь силе его взгляда, ажурные створки распахнулись, пропуская мятежников в святая святых государства.

Миновав небольшой двор, Коннор поднялся по ступеням к величественному портику и вошел во дворец. Он двигался по устланной коврами анфиладе залов, и двери одна за другой растворялись перед ним; когда же распахнулась последняя — выполненная из ажурных пластин червонного золота, — он оказался в огромном тронном зале. Вдоль стен овального помещения стояли величественные троны, на которых восседали царственные фигуры, и, лишь достигнув середины зала, Коннор понял, что только на двух центральных тронах сидели живые люди — остальные занимали их каменные подобия.

Коннор догадался, что видит перед собой Господина и его сестру Маргарет, по прозвищу Черное Пламя. С ужасом он узнал в ней прекрасную лесную деву, пленившую его сердце.

Слепец! Он готов был надавать себе тумаков. Принять за неземное создание сестру тирана, о жестокости которой ходили легенды! Вот уж подлинно, если Бог хочет наказать, он прежде всего отнимает разум.

Коннор понял, что именно сейчас начинается борьба за право жить на Земле. Что бы ни случилось в дальнейшем, прежде всего следовало позаботиться об Эвани. Он обвел взглядом зал и увидел по обеим сторонам двери, через которую вошел, обтянутые бархатом скамьи. Повернувшись спиной к властителям мира, он направился к одной из них и бережно уложил там спящую девушку, затем снова вернулся к тронам.

Никто не нарушал молчания. Придворные или просители, находившиеся в зале, жались к стенам, и Коннор стоял посреди пустого пространства, ощущая себя пушинкой, которую первый же порыв ветра может навсегда унести в неизвестность. Не желая первым вступать в разговор, он с недоброжелательным любопытством рассматривал сидевших на тронах.

Маргарет казалась все такой же прекрасной, как и возле лесного озера, но в ней исчезла живость и очарование волшебного видения, оставив лишь холодность мраморной статуи. Легкую тунику сменил торжественный наряд, блестящий и тяжелый, словно панцирь. Такой же панцирь сковал и душу: глаза смотрели на «дикаря» хмуро и безразлично, без какого-либо признака узнавания.

Ее брат удивил Коннора чеканными чертами совсем молодого лица: изображенный на монете, он выглядел зрелым воином, тогда как в действительности ему едва можно было дать больше двадцати пяти лет. Однако глаза выдавали его подлинный возраст: Коннор вспомнил мудрый и равнодушный взгляд сфинкса, которого уже не волновала суетливо текущая перед ним жизнь.

Наконец голос Господина нарушил затянувшуюся паузу:

— Благодарю тебя, Томас Маршалл Коннор, что ты принял мое приглашение, посланное с Вестником.

— Да, мы славно с ним пообщались, — откликнулся Коннор, — но теперь я хотел бы, чтобы ты избавил нас от его общества.

— Справедливое желание, — согласился Властитель и коснулся одной из кнопок, вмонтированных в подлокотник трона.

Тут же Коннор ощутил, будто с него сняли невидимый головной убор. Он почувствовал, как легкий сквозняк, присущий любому большому помещению, взъерошил волосы, и, оглянувшись на Эвани, увидел, что и с ее головы исчез сияющий шлем.

— Ну что ж, горе-мятежник, ваш бунт провалился, — насмешливо сказал правитель. — Но мне хотелось узнать, почему ты, случайно появившийся в этом мире, принимал участие в нем и даже стрелял в меня?

— Я не жалею о том, что сделал, потому что правитель, не пользующийся любовью своих подданных, должен уступить место другому, — убежденно ответил Коннор. — Это был знак моего отношения к тебе. А участвовал я в восстании для того, чтобы как-то помочь моим друзьям, которым я бесконечно благодарен за подаренную мне жизнь, хотя и знал, что вся затея совершенно безнадежна.

— Вот как? — словно бы удивился Господин. — Ты заранее видел их просчеты?

— Ты воспитал наивный и беззащитный народ. Они не могут даже сформулировать причины своей ненависти к тебе и неспособны к решительным действиям.

— А ты бы действовал иначе? — с явной иронией вопросил сидевший на троне.

— Конечно! — твердо сказал Коннор. — Прежде всего, я не стал бы изготавливать оружие в поселках, где сразу бросается в глаза необычность подобного производства. Именно поэтому ты узнал об их намерениях. Следовало организовать оружейные мастерские непосредственно в Урбсе — и это осталось бы незамеченным: одной фабрикой больше, одной меньше — какая разница! Кроме того, я создал бы шпионскую сеть у тебя во дворце и заранее разузнал бы о твоих планах. И, самое главное, разработал бы защиту от лучевого оружия и принял меры, чтобы преодолеть силовые поля.