Дмитрий Байкалов - Закон Дальнего космоса Страница 56

- Извините, доктор: вот мы и на месте. Пора пересесть на другой транспорт. Наша машина - второй справа агрик. Позвольте, я понесу хоть что-нибудь. Благодарю. Ага, смотрите - нас увидели, уже открывают люк.

“Чего-то я не понимаю. И как-то не по себе. Будь внимателен и осторожен, Орлен. Пока этого достаточно. Внимателен и осторожен. Но, чёрт побери, что же такого они нашли в этой моей специальности? Уже сотни лет во всех мирах… Или не во всех? Специальность, конечно, не самая прекрасная, и в детстве ни один мальчик не мечтает, а, обучаясь медицине, ни один студент не собирается стать эвтанатором. Но кому-то приходится - поскольку без них не обойтись. А у меня просто не было иного выхода: выбирать не пришлось - взял, что давали. И был рад. Это ненадолго, конечно. Надеюсь, что осталось не так уж много: конечный пункт становится всё ближе. Сильно рассчитываю, что нужная информация дойдёт до меня совсем скоро. Или… Ладно. Кончай нюнить. Работай. Вернёшься на Середину - там найдёшь время расслабиться”.

- Доктор Кордо, у вас всё в порядке? Плохо себя почувствовали?

- Что вы, доктор, ничего похожего. Просто я не люблю летать. Но приходится. Пусть это вас не беспокоит.

“Что же всё-таки такого они находят в эвтаназии?”

И в самом деле, что?

В далёком прошлом остались времена, когда об этом спорили. Если человек испытывает сильнейшие страдания, в первую очередь физические, и никто не в состоянии избавить его от них, а существующий уровень науки не даёт такой возможности, то человек нередко обращается к врачам, даже шире - к обществу, с последней просьбой: избавить его от страданий единственным остающимся способом - помочь ему прекратить биологическое существование. Помочь умереть. Разумеется, самым, так сказать, мягким способом. Или хотя бы создать возможность для того, чтобы он мог сделать это сам. Человек - в сознании, свою волю выражает ясно, близкие ему люди, пусть не все и не сразу, поддерживают его выбор. Человек всегда обладает свободой воли, у него есть право выбора. Казалось бы, о чём тут спорить? Право на эвтаназию давно уже узаконено во всех цивилизованных мирах Галактического Союза.

Но что-то всё-таки не так.

Узаконено не значит принято обществом. Везде и всегда законы издавала и продолжает издавать небольшая группа людей. Эти люди, как правило, не представляют общества во всей его многогранности; так должно было бы быть в идеале, но идеал, как известно, недостижим, это - вечно убегающий горизонт.

Смертная казнь в своё время была узаконена повсеместно. Однако общество так и не приняло её до конца, и духовный прогресс, хоть медленно и с осечками, но всё же существующий, смог в конце концов заставить и законодателей, и правителей отказаться от применения узаконенного убийства. И ремесло палача, “исполнителя”, ушло в прошлое, можно надеяться - невозвратное.

Но не так уж мало людей считало, что эвтаназия - это тоже всего лишь узаконенное убийство. Пусть и с согласия жертвы. И эвтанатор - тот же заплечных дел мастер, только в белом халате.

Поэтому даже и в те времена, о которых мы ведём своё повествование, к этой специальности люди относились - ну, не сказать враждебно, но во всяком случае с ощутимым предубеждением. Не палач и не киллер вроде бы, однако… немало общего с ними. Пусть законный, пусть с согласия и по просьбе, но убийца.

Таких сомнений и предубеждений было бы лишено общество совершенно атеистическое. Однако исторический опыт показывает, что безбожные общества если и возникают, то ненадолго. По каким-то причинам они оказываются нежизнеспособными. Потому, может быть, что терпение Творца велико, но не безгранично.

Так или иначе, никого не удивляет, что подыскать подходящего человека на должность эвтанатора всегда было делом не простым. Более трудным, чем подобрать кандидата в палачи. Или в наёмные убийцы. Палачом и киллером можно было сделать человека с минимальным духовным уровнем, даже ограниченного умственно, не говоря уже о его культуре. Или человека генетически жестокого, для которого лишение другого жизни - своего рода наслаждение.

Эвтанатором же работать имеет право только медик. То есть человек, получивший соответствующее образование и к тому же имеющий некоторый стаж врачебной деятельности. Лечения людей, а не их умерщвления. А среди таких людей найти нужного кандидата не просто. Практика показала: даже очень трудно. Врачу вовсе не хочется превращаться в ангела смерти. Разве что жизнь заставит, настоятельно потребует, просто не оставив другого выхода.

Похоже, что с Орленом Кордо судьба именно так и поступила. И в самом деле: заниматься врачебной практикой он имел право только на своей родной планете - точнее, на той, гражданином которой он являлся и где, судя по документам, получил соответствующее образование. В любом другом мире требовалось сдать экзамен и получить лицензию. По каким-то соображениям Орлен этого не сделал. Быть может, он просто не собирался осесть на Середине надолго. Эвтанатором же его взяли без разговоров, напротив, с радостью: вакансия чуть ли не год оставалась незанятой. А диплом эвтанатора признавался без возражений во всей Галактике. Потому, может быть, что эти специалисты всегда добивались стопроцентного результата.

Так или иначе, доктор Орлен Кордо по приглашению властей Эвана прилетел на этот мир в качестве эвтанатора и сейчас заканчивает приготовления к предстоящей работе. Его очень хорошо устроили, предложив на выбор: гостевые апартаменты в Клинике (их предоставляют людям, которым положено находиться вблизи больного, если ранг его достаточно высок, родственникам или сотрудникам) или прекрасный номер в ближайшей гостинице с достойным уважения созвездием, украшающим её брэнд. Орлен выбрал отель, объяснив это достаточно просто:

- Моя работа, как вы понимаете, достаточно нервная. И для отдыха необходима смена обстановки. Пусть ваши апартаменты и прекрасны, но это всё равно больница. Однообразие и покой. А мне может потребоваться, наоборот, пестрота и некоторая встряска. Особенно когда процесс пойдёт к концу. Поверьте, я знаю, что говорю.

Не поверить ему никто не решился. И младший администратор Лавре Пинет согласился, подавив вздох: размещение гостя в отеле обходилось куда дороже, чем полный пансион в Клинике. Однако прежде он попытался возразить:

- Но, доктор Кордо, там вам было бы удобнее ознакомиться с историей болезни, вообще со всеми материалами, которые могут вам понадобиться…

На что Орлен ответил:

- Милый доктор Пинет, вы, по-видимому, не до конца представляете специфику моей работы. А она, в частности, заключается в том, что я должен прежде обследовать больно-то сам, его физику и психику, прийти к собственным выводам и поставить свой диагноз - и лишь после этого знакомиться с мнением глубокоуважаемых коллег и с тем лечением, которое проводилось. Увы, некоторым из нас не раз приходилось сталкиваться со случаями, когда именно неправильное лечение приводило больного к страданиям, и можно было ограничиться применением иных методик, после чего больные отменяли свой заказ.

Интонация, с какой он это произносил, заставляла заподозрить, что и сам доктор Кордо входил в число упомянутых “некоторых”. Так что Пинет не решился продолжить дискуссию. А Орлен завершил её словами:

- Но лаборатория, хотя бы небольшая, в Клинике мне понадобится непременно.

- О, разумеется, - заверил младший администратор. - В таком случае, если вам хватит двух часов, чтобы освоиться в отеле и привести себя в порядок, осмелюсь предложить такую программу: визит к руководству Клиники, которое желает познакомиться с вами, а затем - посещение больного, так сказать, первый взгляд.

- Очень разумно. Как его, кстати, зовут? Это не пустое любопытство. Помните старое изречение “Узнать имя - значит победить?”

- Не слышал ранее, извините. Имя больного - Летин Эро. Если быть точным, это больная.

- То есть… женщина?

- Да. Это имеет значение?

- Никакого.

Так сказал Орлен вслух. Мысленно же: “Господи! Только этого мне не хватало!..”

С женщинами Орлену Кордо (да и Орену Кортону) в жизни не счастливилось.

Нет, не то чтобы совсем их не было. Случались. Но уже после первого угара страсти ему становилось нехорошо. Точнее - стыдно. Не за физику: тут всё было в порядке. Очень стыдно делалось за то, что, кроме этой самой физики, он ничего другого женщине предложить не мог. Не в смысле уровня жизни: краткосрочные мини-союзы возникали всегда в своём кругу, где всем обо всех всё известно - кружок был достаточно тесным. И любая женщина легко узнавала, чего можно от него ждать, а о чём и мечтать не стоит. Любая из тех, конечно, кого это интересовало.

Дело было в другом: они всегда оставались чужими. Непонятными - потому что он никогда и не старался понять их. Не было у него такой потребности. То ли потому, что и без них всегда было более чем достаточно поводов для серьёзных и, главное, срочных размышлений и следовавших за мыслями дел. То ли просто таким он уродился - не с тем знаком, как сам он в те времена нередко думал со странной усмешкой. Если женщину обозначить через минус, то ему самому, как нормальному мужчине, следовало нести плюсовой заряд. Тогда взаимное притяжение было бы обеспечено. Но на деле происходило отталкивание. Одно время он серьёзно переживал, думая, что если он - минусовый, как женщины, то у него должна бы проявиться иная ориентация. Однако сама эта мысль вызывала у него тошноту. В конце концов он решил, что он - не плюс и не минус, а просто-напросто нейтрален. Может столкнуться с любым знаком - и отразить его или отразиться самому, без потерь. Потом он стал понимать, что иногда не отражается от заряженной частицы, но просто разбивает её. Когда он это уразумел, его стыд превратился в стремление изолироваться. Избегать всяких сближений. А уж если так припекло, что хоть на стенку лезь, - обращаться к профессионалкам. При этом ни стыд, ни совесть даже не шевелились. Тут ни с одной стороны не возникало иллюзий.