Иван Граборов - Гончая свора Страница 56

Так охотница, желавшая поступать верно, травница, надеявшаяся любой ценой защитить Фракху, глава охраны секретного объекта, стремящийся спасти старый мир, солдат ставший вором, что надеялся обрести для себя жизнь новую и зилдраанец, искавший истины, волею судьбы собрались под одной крышей, почти полностью скрываемой кустами распушённого пошчака, утонувшего в дыму жёлто-белой испарины с запахом горелого ельника. А следом, подкравшись к распахнутым окнам слово шалтийский чармалл, пришёл рассвет.

Глава 11

– Лим… – алый лучик коснулся холодной щеки.

– Я здесь, милая, я здесь.

Он осторожно, стараясь не потревожить, повернулся на длинной скамье, предварявшей выход к стыковочным башням, и спиной заслонил её от света, отражённого частью полусгнившего фюзеляжа Еквендалла, вросшего в склон, деформированный под воздействием хиинских крушителей, и потому напоминавший видом тысячи заострённых пик, пронзивших своего обидчика.

– Это просто звезда восходит из-за гор. – ритуальные трескучки, протянутые на свежих каменных курганах, оставленных проходящими от космодрома паломниками, подыграли им мелодичной трелью. – Спи Рмун.

– У этого мира тяжёлая песнь, такая большая и мрачная…

– Тише Рмун, – он так нежно как только мог пригладил её ненормально сухую шею. – не трать силы на то, чтобы слушать. Засыпай.

Благословленный год Яавум. Приземлившийся вне космодрома, корабль, как он и ожидал, перевозил не нищих паломников. Напротив, с его трапа сошли сплошь различные знаменитости зилдраанских кровей, уверовавшие в предзнаменование, записанное на столпах у Йакшум, и изо всех своих ресурсов желавшие почтить конец пути великого мудреца, несмотря на запрет. Поскольку космодром был классическим, какой бы то ни было персонал отсутствовал, а учёт вёлся промышленным геф-проектором, производящим анализ звукового колебания проходивших пост контроля. Считалось, что сесть вне пяти башен невозможно в силу сложного рельефа. Оборонных платформ на орбитах, впрочем, империя пока не размещала, хоть и угрожала разместить в каждом втором выступлении правления, что только подстёгивало тягу всё новых паломников к Тал`Иид и скорость приобщения инокультурных рас к вере политически нейтральных морионтов. Сурву в космической игре действовали тонко и деликатно – не подкопаться.

Впереди новых паломников для начала выпустили механических многоножек, модели ММ-РК-9, похожих на большие варианты боевых клусских ползунов. Они тут же верными псами перекатились у ног операторов-хозяев и побежали расчищать маршрут до магнитного покрытия от возможной засады фатзумных мин или хиинских болванок.

Одна из многоножек всё же отыскала у придорожного выхода скалы цилиндр стантового снаряда, редкий для хиинского оружия. Ему вспомнилась битва за Клусс, следы от завихрителей, похожие на пучки пытающихся сформироваться торнадо, и невольно Лим поёжился. Вслед, показались робеющие гости, с опаской перебегавшие от камня к камню, ровно за машинами.

Лим не узнал ни одного из них, даже когда они, забравшись наверх, подходили к товарному ангару, чтобы взять какой-нибудь транспорт до святилища. Обманчиво хрупкие ноги, сходные руки-тиски, недвижимая грудная клеть, бесстрастные голоса и на каждом специальная маска с умным керамическим стеклом, поддерживающим синий контраст в надлежащей степени насыщенности. Ещё ребёнком он ловил слухи, будто лица зилдраандцев, без защиты уродуемые в абсолютно любых условиях вне спектра родной звезды, можно увидеть только на их родном мире или в закрытом кластере орбитального города. Воображение тогда рисовало существ необычайной красоты и силы, пытаясь в каждом последующем представлении качественно дополнить образ прекрасного. Теперь он снова смотрел на них, загадочных благодетелей из того славного времени, могущих навсегда избавить страдающих от зла, но видел лишь обманщиков-предателей, молчаливым согласием допустивших гибель миллиардов его соотечественников. И больше не у кого было просить о помощи. Некуда было идти.

Ему отказали, едва он приблизился. Вернее сказать, паломники не взяли за труд даже выслушать.

Галактические потоки геф-линии взорвались сообщениями о настигшей Клусс трагедии вскоре после случившегося. Но Фирим молчал по поводу элв. Казалось в Монн больше были поглощены самим фактом случившегося, масштабами политических перетасовок в посольствах и упреждением новых территориальных претензий, однако угроза распространения болезни Рмун оказалась много важнее даже самой насущной проблемы беженцев, постоянно пребывающих к обжитым мирам Туе-Глюм-IV. Подробное изображение Рмун прилагалось к каждой информационной сноске, к каждой новости, повсюду, какой бы геф-поток не избрал оператор, подключённый к общей сети. У них было всё. Они знали о зарождении вируса, о его развитии, о том где была и что когда-либо делала Рмун, знали о транспортной барке и о ста пятидесяти восьми жертвах "ядовитого фантрамма", клусского чудовища. Её образ очернили, превратили в кошмар, чтобы ни один мир, входящий в Монн, не приютил у себя несчастную певчую. Эти плоды страха взошли в умах невероятно скоро. Впрочем, как и любые его плоды.

Рмун первым узнал молоденький проводник группы от сурву, решивший побольше заработать на нелегальной операции. Когда он с вытаращенными от страха глазами сообщил об этом остальным, то образовалась неразбериха. Как минимум половина тут же побежала обратно к роскошному кораблю, боясь ужасающих слухов о неизлечимой болезни, другая поскорее активировала транспортный короб, отдававший плохой карикатурой на клусские капсулы, и умчалась к равнинному пустырю сквозь естественный горный тоннель, поддерживающий острыми кольями часть бывшего брюха легендарного судна, упавшего на планету. На брюхе – словно для выведения надписи использовали клусские электрорубила, – было начертано: "Здесь пал принёсший мор".

Лим отвернулся и вывел сводку содержимого вкладышей своего обмундирования. Оставалось четыре инъекции.

В тот момент Рмун смирилась. Она молчаливо дремала, не в силах этого сказать или по-другому выразить, но Лим, знавший её как себя, понял и без слов.

– Я боюсь идти туда один. – сквозь горькие слёзы засмеялся Лим, когда Рмун спросила его об этой печали. – Только с тобой мой путь имеет хорошую цель. Плохие цели не для моей песни. Если мы уёдём, то только вместе.

Он перенёс Рмун к живописному камню у края каньона и, уложив себе на грудь, сделал очередной височный укол. Её лоб и шея снова увлажнились. Осталось три инъекции, но рассвет с этой стороны пустыря оказался слишком чарующим, чтобы отдаваться в услужение подобным раздумиям. Это несомненно был конец их пути и тогда Лим, исчерпавший возможности, решился отправить сигнал с квэл Шудд, неведомо кому, не зная зачем, и уже не надеясь что-то изменить. Отдав Рмун остатки водянистого раствора, купленного у конвертера, он прижался щекой к её лбу, проваливаясь в песнь сновидений.

Лиму и Рмун снилось прошлое. Их прошлое. Он снова увидел, как катал её на своём мораде вне магнитной дороги за предместьями. Рмун всё кричала, что ей очень страшно и что они обязательно разобьются, врезавшись в мескитные посадки, а потом, когда он наконец останавливался, засыпала его поцелуями благодарности. Там они нашли место с крошечным клочком акриловой травы, чудом выросшей под тусклой звездой, и там же построили свой дом. Но это было позже, гораздо позже периода расставания.

Целый день купания в тёплых чистых водах на вершине-заливе терраформированной части Соату. Авидтам, наследный владетель этого источника по праву единокровия с Уттумом, одним из основателей, был несказанно щедр. Единицы удостоились подобного. Это был пик её славы, заслуженной неустанным трудом во благо нашего мира. Рмун была так увлечена песнью, столько открывала для себя, что наступил момент, когда повзрослевший и изменившийся Лим, вернувшийся с Киза через восемь лет и первый раз увидев её после разлуки, боялся ей во всём признаться, даже подойти. Да, Вон`Мэ тому виной. Он никогда не рассказывал ей всей истории, считая себя повинным в смерти собратьев. Что-то в нём сломалось, когда он был там. Уже тогда он частью своей ненавидел то, что делал. Какой смысл действительно был в том безумии, в той отвратительной бойне?

Они увиделись только через несколько декад, притом совершенно случайно, у озёр и прудов Гэлхом, огромного парка воссозданной экосистемы Клусса. Рмун не потребовались его слова – ничего ей было не нужно, кроме него самого, так она была рада видеть его. От небрежения ей Лим проклял себя не раз, пообещав никогда более не покидать Рмун. Но певчая и тогда поняла и приняла его, возможно даже лучше, чем раньше. Не выспрашивая многого, не сомневаясь, она вернула Лима Клуссу, вернула ему себя, цель и в песне Клусса запечатлела подвиг павших. Со временем боль его тлела сильнее и сильней, пока почти не прошла, обернувшись сомнениями.