Ночная (СИ) - Ахметова Елена Страница 56

Год назад я бы из шкуры вон вылезла, лишь бы заполучить право ночевать в таком доме. Сейчас — только оглядела кухню, особое внимание уделив углам, тонущим в ночном мраке, и с сожалением принюхалась к накрытым тарелкам. Раинер уже крался к внутренней двери, и мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.

На наше счастье, дверные петли содержались в идеальном порядке, и в коридорчик, отделяющий хозяйскую половину от черной, мы сумели попасть без лишнего шума. На этом наша удача и закончилась.

В ногу мне ткнулся холодный мокрый нос. Усы мимолетно щекотнули кожу.

Не удовлетворившись новым запахом, кошка выгнула спину и бесстрашно мазнула боком по моим ногам, ни на секунду не обманувшись искусственными волдырями. Обнюхала застывшего от неожиданности Раинера, обернулась ко мне, сверкнув зелеными глазами — и возмущенно, протяжно мяукнула. Мол, что это ты сюда приволокла, девка? Посимпатичнее никого не нашлось?

Я поспешно подхватила напрягшееся тельце и отправила его за кухонную дверь (чем, похоже, компенсировала негодование по поводу чужих мужиков на вверенной кошке территории), но было поздно.

- Айша! — тихо прошипел раздраженный женский голос. — Перси, ты что, пустил кошку на хозяйскую половину?!

Под соседней с кухонной дверью затрепетало неверное пятнышко света. Раинер страдальчески закатил глаза, выругался себе под нос и распахнул крошечную дверь под черной лестницей.

- Перси, где тебя носит?!

Под лестницей оказалась кладовая. Я нырнула внутрь, и последовавший за мной Раинер всем телом впечатал меня в полки, чтобы исхитриться закрыть за собой дверь.

Тени дрогнули и сместились, будто потревоженные шагами в коридоре. Я вдумчиво рассматривала круглый бок пустой бутылки у себя под носом, размышляла о превратностях судьбы и старалась не ерзать, и без того слишком отчетливо ощущая бедра, прижавшиеся к моим.

К горлышку бутылки была привязана какая-то бумажка с короткой надписью.

- Перси! Перси, что с тобой? — испуганно ахнула женщина, как будто Перси от этого возгласа должен был очнуться и подробно объяснить, что же с ним произошло.

- Черт! — полубеззвучно и жарко выдохнул Раинер у меня над ухом.

Я была вынуждена с ним согласиться.

Прочитать надпись в сгустившемся сумраке было невозможно, поэтому, когда храмовник приоткрыл дверь и явно вознамерился прошмыгнуть за спиной у бдительной жены пострадавшего Перси, молча схватила бутылку и бросилась следом.

Раинер, уже не слишком стараясь двигаться бесшумно (за ахами и охами шаги все равно были почти не слышны), в считанные секунды пролетел весь коридор и распахнул дверь на хозяйскую половину. Я проскочила за ним в просторную гостиную, не выпуская бутылку из рук. Храмовник только с недоумением покосился на мою добычу, но спрашивать ни о чем не стал. Молча покрутил головой, будто присматриваясь к чему-то — и нахмурился. Спросить его о внезапной перемене настроения я не успела: Раинер с сомнением посмотрел на единственную закрытую дверь — а потом развернулся и побежал на второй этаж, перепрыгивая через ступеньки.

Я быстро отстала на добрый десяток шагов и на лестничную площадку выскочила значительно позже него, хватая воздух ртом, и сквозь собственное сбившееся дыхание услышала пение. С планом убить епископа во сне и ускользнуть из города, прикидываясь неудачливыми ночными, можно было смело распрощаться.

Голос у Армана оказался довольно высоким для мужчины, хорошо поставленным и сильным. На контрасте с ним надтреснутый хрип Раинера, повторяющий ту же литанию на добрую октаву ниже, звучал еще интереснее. Я даже заслушалась на мгновение — им бы дуэтом петь, оглушительный успех обеспечен! — но знакомое белесое мерцание, потусторонним туманом плеснувшее на лестницу, быстро расставило все по своим местам.

Одно дело — разрушить защитный контур, который стоит без внимания хозяина уже неделю и начал потихоньку ослабевать. Столкнуться лицом к лицу с епископом — совсем другое.

При всем моем невежестве, когда дело касалось боевых литаний, даже я видела: Раинер не справится.

Белесый туман наплывал волнами, заполняя сначала второй этаж, потом — потихоньку опадая на первый. Внизу хлопнула дверь, испуганный женский вскрик повторился, уже не приглушенный расстоянием, но сразу после него послышались быстро удаляющиеся шаги. Туман пополз за ними, будто живой.

Мои ноги он охватил плотным коконом, сгущаясь всякий раз, когда я пыталась подойти к распахнутой двери в холл, где распевался инфернальный дуэт. Преодолевая сопротивление, я кое-как приблизилась — и уткнулась в сплошную стену ядовитого свечения со знакомым свинцовым отливом.

- Раинер!

Он не оглянулся. Белесый туман сжимал вокруг него плотное кольцо, сужающееся с каждой секундой. Раинер почему-то даже не пытался шевелиться, хотя у него в рукаве прятался один из моих «коготков», и на чистом упрямстве вытягивал длинную, протяжную литанию. Застывший напротив него епископ пел безо всякого напряжения, и было очевидно, что до того момента, как его белесый туман доберется до мятежного храмовника, оставались считанные мгновения.

Я не хотела думать, на что способен этот туман. Хотя бы потому, что до меня он добрался безо всяких проблем — а вокруг Раинера кольцо едва заметно подрагивало, слабо реагируя на самые высокие ноты.

Я ударила по стене свинцового сияния раз, другой — она не поддавалась, холодила пальцы, пружинисто отбрасывала меня назад. Будто Раинер сам не хотел, чтобы я приближалась. Да и что я могла сделать, если он сам не справлялся?

Туман заполнил первый этаж дома и начал медленно подниматься обратно, карабкаясь по лестнице. Белесая пелена всколыхнулась на уровне моих колен, поползла выше — я вздрогнула, опустив взгляд. Туман не ощущался никак — и от этого почему-то было еще страшнее.

Нужно было уносить ноги.

Вместо этого я обреченно выругалась и всем телом бросилась на свинцовую стену, отделяющую меня от Раинера и Армана. Она загудела низко-низко, на границе восприятия — и в тот момент, когда я уже уверилась, что сейчас смогу прорваться, безжалостно оттолкнула меня назад.

Я не удержалась на ногах и до темноты перед глазами треснулась затылком о деревянный пол — и ощущение режущей боли в руке пришло с опозданием. Я попыталась сесть, чтобы рассмотреть, что случилось, и взвыла.

В ладони торчал осколок стекла. Падая, я разбила бутылку.

Туман клубился вокруг капелек крови, сгущался, будто пытаясь слизнуть их с деревянных досок и остро поблескивающих кромок стекла. Горлышко валялось отдельно от бутылки; бумажка, привязанная к нему, окрасилась в алый, и чернильная надпись расплылась — но в белесом мерцании я еще успела разобрать исчезающие буквы и вздрогнула, не удержав вскрик.

«Раинер из Куасселя».

Черт подери, а ведь я думала, что бокоров может быть больше, чем два!

Только вот рот следовало держать на замке. Когда я, опомнившись, заткнулась, в доме гремел только один голос.

Высокий и громкий, отлично натренированный храмовым хором и привычный к совершенно иной акустике.

- Раинер, — почти беззвучно просипела я и села, позабыв про израненную ладонь.

В сгустившемся тумане не было видно дальше вытянутой руки, но хозяину дома это ничуть не мешало. Пинок пришелся точно на ребра — и я тотчас инстинктивно согнулась, закрывая уязвимый живот, обхватив ладонями голову. Епископа такое положение вещей, очевидно, не устроило — вместо второго удара меня накрыла адская боль. Его Святейшество изволило поднять мою голову за волосы и брезгливо повертеть из стороны в сторону.

Я вцепилась в его запястья, пытаясь хоть немного ослабить натяжение. От боли перед глазами плавали мушки и звенело в ушах, я совершенно ничего не соображала и не слышала даже, что он говорит — а стоило, наверное, прислушаться, потому что епископ отшвырнул меня на пол, прямо на осколки. Я едва успела выставить вперед руки, чтобы не влететь в них лицом, и снова взвыла.