Сергей Кусков - Пасынок судьбы Страница 6

— Не знаю как… — Куратор обернулся и деловито пожал плечами, на губах его играла улыбка. Напряжение, витавшие в воздухе, начало спадать. — А еще я старый неуверенный в себе маразматик. Куда мне! Мой уровень — как раз тот самый «менеджер»! Даже не старший.

— А мой? Мой уровень вы можете определить?

— Реши сам для себя. Пока я вижу слабака, испугавшегося кулаков богатеньких недоносков и наложившего в штаны. Где уж тут уровень, откуда ему взяться?

Да, грубо! Но в яблочко!

— Вы считаете, что это действительно реально? Стать правителем? — выдавил я после долгого раздумья.

— Конечно. Теоретически нет ничего невозможного. Хочешь им стать? — дон Алехандро коварно усмехнулся.

— Я не думал об этом… — честно ответил я, опустив глаза.

— И не надо. Не ставь это самоцелью. Будь гибок, толерантен. Но всегда иди к цели, маленькой цели на большом Пути. Перешагивая через все преграды и ставя новую маленькую цель. И тогда кто его знает, чем он закончится, твой большой Путь?

— Значит, холодность рассудка, наглость и вера в удачу? — задумчиво потянул я. И почувствовал, как глаза мои сверкнули. Желание заниматься дурью, филонить, чтоб меня выгнали, бесследно исчезло.

— Иди на занятия, император! — куратор громко рассмеялся. Я смутился, но без злобы, это была добрая подначка.

Лишь затворив за собой дверь, осознал, как меня провели, и позволил рассмеяться себе сам.

Да, он талант, этот милый старикан. Стать императором!..

Бред, конечно. Но главное он сделал: вернул волю к борьбе, желание доказать всем, что не на того напали.

Стать императором? А что, жизнь — длинная штука! Кто знает, что будет лет через двадцать?

Холодная голова, наглость и вера в удачу. Мне повезет. Обязательно повезет!

Император, блин!..

Перемена уже давно закончилась. Я посмотрел в браслет на расписание. Так и думал, не везет — так во всем. «Военная подготовка (теория)». Иначе говоря, военная история, основы стратегии, тактики, нормативной документации из тематической области и промывание мозгов нудным лекторским тоном в одном флаконе. Лучше б я и дальше сидел у куратора!

Аудитория находилась на минус четвертом. Я был на минус первом. Спустившись на три этажа, замер перед закрытыми створками гермозатвора. Командор в своем репертуаре, скотина!

Даже гермозатворы на дверях, способные в случае аварии выдержать почти стоатмосферное давление и пятисотградусную температуру внешней среды (спасая тем самым находящихся внутри учеников до ликвидации прорыва), говорили о небедности школы. Для муниципальных учебных заведений такая роскошь неподъёмна. Эти створки не пробить выстрелом прямой наводкой из среднекалиберного орудия, что уж пытаться открыть! Вздохнув, я вытянул руку и приложил браслет к инфракрасному глазку. Всё, теперь мое имя появится в списке опоздавших. И объяснение, что был у куратора — там не отмаз.

Раздался гудок, створки разъехались. Следом поднялась и дверь. Я торопливо вошел.

— А об этом нам сейчас поведает сеньор Шиманьски! — радостно сообщил аудитории командор. Он всегда так, если делает какую-нибудь подлость, обязательно радостно.

Вообще-то дон Ривейро не командор, а майор, это всего лишь прозвище. Но заносчивым поведением он иногда смахивает на бригадного генерала, не больше не меньше. За то и прозвали. А так — обычный офицер военно-десантных войск, раненый в Северо-Африканскую кампанию и списанный на гражданскую службу за непригодностью к военной. Человек умный, к делу относящийся щепетильно, со старанием и всей серьезностью, но невероятно скучающий по своей прежней лихой службе. И вымещающий недовольство злодейкой судьбой на нас, учеников, как будто мы в чем-то виноваты.

Я вышел на «точку». Это такое специальное место для доклада. Командор обожает театральные эффекты, но в отличие от дона Алехандро, способности к актерскому мастерству или режиссуре у него отсутствует напрочь. Что не мешает ему издеваться над нами, заставляя проявлять уже наши способности на «точке». Перед всей аудиторией.

За моей спиной горел экран визора, показывающий трехмерное изображение старушки Земли, политическое устройство. Я вздохнул, опустил глаза и настроился на бой. Уж если попал под руку командору — то этот тип не отстанет, пока не выжмет все соки. Армейская привычка. А у меня за последние тесты очень мало балов (по понятной причине), и злорадствовать он будет с двойным упоением!

— Итак, сеньор Шиманьски…

— Шимановский! — автоматически поправил я, за что не был удостоен даже беглого взгляда. Мою поправку просто «не заметили».

— …Расскажите аудитории причины, по которым наша страна принципиально не подписывает конвенции «О запрете глобальных противостояний» и «О запрете бомбардировок гражданских объектов». В чем вообще суть вопроса. А то, вот, сеньора Долорес совершенно не представляет себе этого! А также, не представляет, какие нормативные документы сопутствуют этим конвенциям, время и место их подписания.

Ага, чувак спросил дуру Долорес, высоченную смуглую сисястую куклу с дыркой в башке, через которую улетают все умные мысли, и теперь вымещается на мне. Конечно, Хулио Долорес — главный управитель коммунального хозяйства района! То есть, царь и бог подкупольной жизни для почти двух миллионов человек!

Коммунальная система под слоем защитного металлопластика, отделяющего город от сумасшедших условий поверхности, а именно: вода, воздух, хладагенты и энергия — это власть, и немалая. Это распределение воздушных потоков, регенераторов, фильтров, терморегуляторов и прочего, без чего жизнь станет невыносимой.

Например, что такое плохие фильтры? Кашель, удушье, болезни? Запросто! Из-за дыр в санитарном законе, можно сделать такой поток воздуха, который будет соответствовать всем нормам, вот только дышать им сможет далеко не каждый. То же и с водой, и с терморегуляцией. Каково это — жить на сковородке, когда температура в квартире плюс сорок — пятьдесят градусов? Или холод около нуля? А что, провод жидкого азота оборвался, авария на линии…

Коммунальная власть — это возможность давать избирательно блага и так же избирательно их забирать. С коммунальными боссами лучше дружить, если ты не Феррейра. А значит, быть боссом предполагает наличие знакомых, связей, связей и еще раз связей, а это в свою очередь значит, что командор никогда не сорвется на шпалу, даже если та будет нести полную ахинею. А буде она завалит контрольные тесты, её протащат на следующий уровень за уши. В отличие от меня, титуляра.

Конвенции военного сдерживания. Этот вопрос я знал, и неплохо. Вот только с командором нельзя так: «знать и неплохо». Когда он не в духе, ответишь одно — спросит другое. А потом третье. И четвертое. Пока не завалит. А это баллы. Поэтому, если не хочу потом бегать с пеной у рта, пересдавая много-много тестов, а я не хочу, надо дать сеньору Ривейра шанс вызвериться, выпустить пар. Причем не на себе. Лучше всего поднять его любимые темы, на которые он клюнет и «раскроется». Проблема только в том, как перейти к ним незаметно, не заваливая основной ответ.

Я вздохнул. Отвечать придется долго. Очень долго!

Через несколько секунд я, театрально улыбнувшись (спасибо куратору), прокашлялся, набрал в грудь воздуха и начал повествование, будто нахожусь на конкурсе дикторов или чтецов литературного клуба:

— Как все знают, Земля уже много лет истощена. На ней почти не осталось минеральных ресурсов. В основном, на восемьдесят — девяносто пять процентов — они выработаны, а оставшиеся находятся либо в слишком труднодоступных формах, рентабельность добычи которых очень низка, либо их контролируют страны, плотно окопавшиеся вокруг них, вставшие намертво, и не дающие чужакам контроля за месторождениями. Например, Россия и Канада…

Командор кивнул. Я почувствовал эйфорию. Сейчас или я его сделаю, или он лопухнет меня. Азарт борьбы, победа или поражение, когда всё зависит от тебя, твоего ответа, твоего старания — это возбуждает. Я воспрял духом:

— В связи с освободительными революциями в колониях и образованием Космического Альянса, государства Земли потеряли контроль и над поставками сырья из космоса, оказавшись в безвыходной ситуации…

Дальше я начал вносить в речь цветастые обороты, словно артист перед камерой, рассказывая в общем-то известные всем вещи. Но главное было не ЧТО, а КАК я говорю. Командор аж заслушался, сердце простого солдафона потеплело. Его задача — объяснить нам, кто и почему может на нас напасть, и за что мы будем воевать, не более, и с нею он справлялся.

А суть моей речи можно было изложить в двух словах: мы не подписываем конвенции потому, что правила игры земных держав не для нас. У нас не те экологические и географические условия, и совсем иное геополитическое положение. Если они начнут бомбить друг друга, произойдет глобальная экологическая катастрофа, которая потянет за собой все остальные: экономическую, социальную и прочие. То есть, произойдет апокалипсис. Нас же бомбить можно сколько угодно, никакой катастрофы от этого не случится. Мы же, не будучи скованы конвенциями, можем нанести агрессору ответный удар апокалиптического масштаба. И всё. Но два слова при желании всегда можно растянуть в двадцать два.