Шервуд Смит - Крепче цепей Страница 67

Но она не желала разговаривать. Он видел смерть в ее черных глазах, когда она размахнулась еще раз.

Теперь он придвинулся близко и использовал против нее ее собственный вес, крутанув ее в воздухе. Но ей не в новинку было драться в невесомости – она раскинула руки и ноги, подождала, пока ее прибьет к стене, и собралась для броска.

За годы вынужденного досуга в Брендоне развилась привычка смотреть на себя со стороны. Он знал за собой психический вывих, превращавший всякий флирт в игру. Ему нравилось соблазнять женщин, безразличных к нему, презирающих его, – а эта и вовсе его ненавидела.

Он метнулся к ней первым, быстро, как мотылек на пламя, зарылся пальцами в волосы любовницы Маркхема и поцеловал ее.

Они впервые коснулись друг друга, и эффект получился ошеломляющий. Молния сверкнула у него перед глазами, когда она смазала его по губам, и еще одна, когда он стукнулся головой о стену. Она отлетела к противоположной стене, нашла рядом пульт и ударом кулака врубила гравиторы.

Они оба рухнули на покрытую мхом платформу. Брендон первый, взметнув резкий запах смятой зелени. Она упала на него. Ее сила парализовывала, и этому способствовали электрические разряды разогретого яростью желания. Он видел перед собой ее оскаленные в хищной ухмылке зубы и смертоносный фокус глаз в обрамлении черных бархатных волос.

Ее пальцы сомкнулись на его шее, но он лежал неподвижно, не пытаясь защитить себя. Ощутимая опасность воспламенила и его, и он видел реакцию Вийи по каплям пота на лбу. Когда ее пальцы нащупали пульс и стали медленно-медленно погружаться все глубже, он улыбнулся прямо в ее полыхающие адским пламенем глаза.

– Скажи-ка, – выговорил он немеющими губами, чуть дыша от ее хватки и от смеха, – должарианки после этого снабжают своих любовников вставными зубами?

Она широко раскрыла глаза, запрокинула голову и рассмеялась захлебывающимся, самозабвенным смехом человека, которому не помогли ни расчет, ни старание и осталось только хохотать над собой.

От такой метаморфозы у него окончательно пресеклось дыхание: ее красота, освобожденная наконец от маски холодной сдержанности и отталкивающе злобного выражения, поражала тем сильнее, что в ней не было ни капли искусственности.

Он погрузил пальцы в ее длинные волосы, теплые у корней и холодные на концах. Она вздрогнула. Ее сильные руки по-прежнему держали его за горло, но уже не сжимали, и когда он взял ее за плечи и притянул к себе, выброс отпущенной на волю страсти прошил его с головы до пят.

Ни один не произнес ни слова. Она сбросила словесную броню, он отказался от словесного камуфляжа, и оба устремились вверх по шкале чувственных гармоник.

Все размеры у них были одинаковые. Колени, бедра, грудь, рот – все подходило, как кость к суставу. Он, искушенный в науке страсти, вел свою партию так, что антифоническая мелодия их взаимных удовольствий, дополняющих и отражающих друг друга, звучала в мощном продолжительном концерте, захлестывая их обоих.

Но вот вихрь, затмивший солнце и звезды, снова вынес их к реальности, и Брендон, не наделенный сверхчувственным даром, первый вспомнил себя и то, что его ожидало.

Но это пришло не сразу, и в тот краткий миг, когда он смотрел в ее бездонные черные глаза, вселенная вращалась вокруг него.

Первая реакция, как всегда, была физической: он сжал ее руку, чтобы остановить карусель, и лишь потом убедился, что гравиторы Тате Каги работают исправно и сами они не сдвинулись с места.

Разбираться в этом подробнее не было времени. Он вспомнил о заговоре и о похвальбе Джерода Эсабиана относительно его отца. Надо уходить – и быстро.

Но он задержался еще на мгновение, продолжая смотреть ей в глаза. Секс никогда прежде не стеснял его свободы. Но Вийя не знатная дама – в определенном смысле она его враг, потому что ведет эту игру по другим правилам.

Он сознавал, что их встреча не останется без последствий. Но эта мысль, подогретая остаточным пылом, не тревожила, а доставляла удовольствие.

– Почему ты не хотела говорить со мной о Маркхеме? – спросил он.

– Потому что тот, каким мы его знали, и тот, каким он был на самом деле, были разные люди, – тихо, почти шепотом, ответила она. – Какой же толк от разговоров?

Он не мог оторваться от ее глаз, от выгнутых век, от радужки, такой черной, что она сливалась со зрачком. Ему снова показалось, что гравиторы отказали, и он сделал глубокий вдох, чтобы утвердиться на месте.

– Толк такой, что мы продлили бы его жизнь, вспоминая о нем. Ты бы добавила свои воспоминания к моим и наоборот.

Ее глаза как будто еще потемнели – это она опустила ресницы, отгородившись от звездного света с экранов. И, к растерянности Брендона, снова оделась в невидимую броню.

– Когда-нибудь мы так и сделаем. Но не теперь: тебя ищут. – Она кивнула куда-то в сторону. – Келли сообщают о большом переполохе.

– Это не переполох, а целый переворот. – Он потрогал разбитый рот, засмеялся и увидел отражение своего смеха в ее глазах. – Интересно, в следующем бою мне так же повезет?

Ярость Ванна переросла в непреклонную решимость. Он всех задержал в анклаве, даже ее светлость вдову Эренарха, которая так и сидела в халате, позаимствованном у Роже. Но даже в этом халате, с драгоценностями, утопленными в озере, и мокрыми волосами по плечам она сохранила свое достоинство.

Достоинство – да, а вот невиновность... Уклончивые взгляды и неуверенные интонации как раз и побудили Ванна задержать ее, и убежденность в ее виновности еще более укрепилась в нем, когда она не стала оспаривать его право на подобные действия и даже безропотно отдала ему босуэлл, оставшись без связи.

Музыканты скорее всего ни в чем не были повинны, но, поскольку нанимала их Ваннис, их тоже задержали, вместе с горничной и обслугой баржи. Жаим сидел отдельно, под стражей; они еще не разговаривали с тех пор, как Ванн вышел из себя на пристани.

Он допросил их всех, Ваннис первую, как требовал ее титул. Жаима он оставил напоследок, а пока что сравнивал показания остальных с донесениями, поступающими на его слуховые нервы со всей станции.

По крайней мере у заговорщиков Эренарха нет; это он установил сразу. Заговорщики, кроме аль-Гессинав, по всей видимости, отправились в Колпак – Ванн послал за ними хвост с приказанием сообщить о цели их следования, как только она станет известна, – а зловещий телохранитель Шривашти рыщет по темным окрестностям озера. К Фелтону Ванн приставил Гамуна, но не слишком беспокоился: Фелтон Эренарха не найдет. Эренарх исчез без следа, и Ванн, сердито поглядывая на неестественно спокойного рифтера, терпеливо сидящего в мокрой одежде, не верил, что Брендон осуществил это без посторонней помощи.

И если помощь была, рифтер скоро узнает, какими неприятными могут быть обходительные, повинующиеся правилам чистюли, столь презираемые им.

– Что он сказал, когда обратился к тебе в последний раз? – без предисловий спросил Ванн.

Жаим поднял глаза и широко раскрыл их.

Ванн, настороженный полной тишиной вокруг, оглянулся и в шоке увидел Брендона лит-Аркада, который появился на пороге дальней двери, как по волшебству.

Эренарх, окинув взглядом немую сцену перед собой, не спеша прошел в комнату.

– Жаим не виноват, – сказал он Ванну. – Ты должен знать по прошлым записям, что я и раньше обманывал агентов Семиона, когда нужно было провернуть какое-нибудь дело без посторонних глаз и ушей.

Новым шоком, помимо язвительных слов, явилась кровь на рукаве Эренарха и багровый кровоподтек в углу его рта. Неужели снова покушение?

Если так, то победа осталась за ним.

Ванн снова рассвирепел, и это толкнуло его сделать первое неуставное замечание за всю его карьеру:

– Агентам Семиона крепко доставалось за их халатность.

Брендон улыбнулся, и эта жесткая улыбка неожиданно напомнила Ванну Семиона.

– Они сами выбрали свою службу, – сказал он, направляясь через комнату к Ваннис. – Поэтому справедливо, что за его каприз расплачивались они, а не я.

Ванн со смешанными эмоциями смотрел, как Брендон протягивает руки Ваннис.

– Простите меня, – сказал он, а потом наклонился и прошептал ей на ухо что-то, чего Ванн не расслышал даже через свои усилители.

Что бы ни услышала Ваннис, на ее лице это не отразилось. Она встала, поклонилась и вышла в своем халате так, словно собиралась на бал. Горничная тихонько последовала за ней.

– Вам возместят ущерб, – сказал Эренарх музыкантам. – Уточните, пожалуйста, какие именно инструменты вам потребуются.

Все четверо встали и поклонились.

Эренарх повернулся к Ванну. Его глаза смотрели живо и твердо. Энергия шла от него, как электрический ток, и Ванн почувствовал, что контроль над ситуацией раз и навсегда перешел от него к Брендону лит-Аркаду.

– Жаим, переоденься в сухое. Ванн, форма одежды парадная. Это относится и к вам, Роже, а также ко всем, кто сейчас дежурит и желает появиться на сцене.