Иные (СИ) - Точильникова Наталья Львовна Страница 7

Один из них посмотрел на меня. Дмитрий. Неужели, я когда-то считал его другом?

И я почувствовал агрессию.

— Дима, ты что? — спросил я.

— Ты никогда не называл меня «Димой». Ты — Иной. Ты изменился. Ребята, к оружию!

— Я вовсе не собираюсь вас убивать, — сказал я.

Но они не слушали. Дима поднял автомат. Остальные тоже взялись за оружие. И я понял, что они сейчас выстрелят.

Я очень не хотел этого делать. Но все же мысленно нашел у Димки в голове этот сосудик и пережал его. Я очень ясно видел его кровеносную систему, и знал, как она работает. Смерть мгновенная и безболезненная. Я не хотел, чтобы он страдал.

Дима упал вперед, прямо в костер, и я перевел взгляд на его соседа. «Севка, — вспомнил я. — Севка, неужели ты будешь стрелять?» И я увидел его сердце. Вот здесь перекрыть. Но меня опередили. Севка уже падал на землю, выронив автомат и схватившись за грудь. К лагерю подходили Женя и Вика. Возле костра упал Ник. Он был последний. Остальные еще не вышли из землянки.

«Зачем Димку убил? — возникла у меня в голове чужая мысль, и я понял, что это мысль Жени. — У него ведь был этот ген. Он мог измениться».

«Я не знал».

Да, если бы я знал, это был бы трудный выбор. Я пока не понимал, кого следует предпочесть в такой ситуации: Иного с активизированным геном или с латентным.

«Ты прав. Конечно с активизированным, — подумал для меня Женя. — Только ты при этом руководствовался не разумом, а инстинктом самосохранения. Изолировать вас надо во время процесса изменений, как буйных сумасшедших, потому что действовать уже способны, как Иные, а мыслите еще во многом по-человечески, то есть никак не мыслите. Жаль, изоляция не всегда возможна».

«А откуда ты знаешь, что у Димы был латентный ген?»

«Помнишь того мальчика лет шестнадцати, которому я отдавал в лесу якобы деньги? Не деньги, а вашу генетическую информацию. Он тоже Иной. Мой связной. Он приносил мне результаты. А о твоем латентном гене я узнал еще раньше. Мне сообщили сразу, как только расшифровали геном. Образцы твоих клеток у нас были».

Да, у всех арестованных брали генетическую информацию.

«Значит, ты с самого начала за нами шпионил?»

«Не я за вами, а мы за ними. Ты забыл, что ты уже в другом лагере? Да. Мой побег был подстроен. Да, я год прикидывался человеком. И весьма успешно».

«А как же рыжая девица, возлюбленная?»

«Мы умеем не только передавать мысли, но и внушать их. Научишься. Все живы».

«А мои мучители? Артур, Ян, Лев?»

«Конечно. К сожалению, Артура мы потеряли. Могли бы потерять всех. Как ты думаешь, почему Ким смог чуть не минуту стоять перед двумя Иными и прицеливаться?»

«Понятно. Его вынудили выстрелить в землю. А меня просто отпустили. Если бы Иные стали убивать людей, оказавшихся в их поле зрения, одного за другим, нападавшие расстреляли бы всех вслепую».

«Почти так. Только тебя не отпустили, а передали под мою опеку».

«А зачем ты вслух вчера разговаривал с Викой? Можно же мысленно».

«У меня плохо получается», — я услышал эту мысль очень слабо, еле уловил ее, но понял, что это Вика.

«Неполная активизация гена, — ворвался ко мне Женя. — Ничего научится».

«А остальные? У кого еще латентный ген?»

«Больше ни у кого».

«Значит?»

«Да, мы должны их ликвидировать».

«А как же отмена политики тотального уничтожения?»

«Остров в океане? Это полумера. Все равно мы не уживемся на Земле. Мы занимаем одну и ту же экологическую нишу. Если можно обойтись без острова — лучше обойтись, чтобы не создавать себе лишних проблем».

И он протянул руку к трупам, лежавшим на земле. Они задымились и начали медленно оседать. Процесс разложения, ускоренный в десятки раз. В воздухе повис запах тления.

«Подождите здесь, я только загляну в землянку».

Мы с Викой остались ждать. Все произошло очень быстро. Да, Женя только зашел в землянку. Зашел и вышел. И за его спиной, из-под занавеса из старой палатки потянулась такая же струйка сладковатого дыма.

«Пойдемте!»

«Женя, ты же их лечил!»

«Странно все-таки на вас смотреть в период изменений, забавно. Впрочем, ты же не Иной. Возможно, вы мыслите иначе».

«Как?» — я не испугался, я заинтересовался, хотя раньше этот вопрос наверняка бы напугал меня.

«Так. Ты — Высший. Гораздо совершеннее любого Иного. Настолько же совершеннее, насколько Иной совершеннее человека. Если ген изменений активизируется до тридцати лет — человек превращается в Иного, после тридцати активизируется другой латентный ген, тот, который делает человека Высшим».

«Но я пока не чувствую, что ты иной, чем я».

«Почувствуешь. Это только первая ступенька».

«А как вы поступаете с Высшими?»

Мне показалось, что Женя рассмеялся.

«Это не мы поступаем с Высшими, это они с нами поступают. Скоро начнешь мною командовать».

«А не думаешь, что Высшие вытеснят вас из экологической ниши?»

«Нет. Это всего лишь четкая иерархия в одной системе. Надеюсь, что нет. По крайней мере, мы не люди, и никогда не поступаем неразумно».

«А Высшие?»

«У них другой разум. Они поступают, как Высшие».

«Ты не боишься?»

«Я не человек».

Мы шли по весеннему лесу в сторону города. Под ногами хлюпала еще не высохшая грязь, и солнце играло в ручьях и лужах.

«Все-таки горько», — помыслил я. — «Словно мы убили собственную мать».

«Тот, кто не убьет свою мать, не сможет освободиться от страстей», — ответил Женя, и я понял, что уже где-то читал об этом, тогда, в прошлой жизни.

2. Взломщики

Проверяли всех. Геном был расшифрован около года назад, и теперь начались массовые проверки. Мы, то есть я, Тим и Лео стояли в очереди в институтской поликлинике на сдачу генетического материала. Результаты обещали через два дня. А это значило, что жизнь кого-то из нас, а, может быть, и всех, через два дня могла круто измениться.

Внизу, на выходе, стояла охрана. Выпускали только тех, кто оказался способным стать Иным или Высшим. Только они имеют право на жизнь и свободу. Тех, у кого в карточке стоял роковой диагноз «homo naturalis», сразу отводили в сторону. У них другая судьба. Человек естественный, то есть не Иной и не Высший. Предыдущая ступень. Вымирающий вид.

Мы показали талоны.

— Только сдали.

— Тогда идите, ребята. Помните, послезавтра вечером, и без оружия. Мы теперь проверяем.

— Да, какое оружие!

— Надо будет хорошо принять послезавтра, перед тем, как идти сюда, — заметил я, когда мы отошли подальше.

— Не надо, — оборвал Тим, мой институтский друг, хлипкий очкарик с резковатыми манерами. — Мы туда не пойдем.

— Ты хочешь, чтобы они за нами пришли? — поинтересовался Лео, глядя на мелкого Тима с высоты своего роста.

— Нет. У меня другие планы.

— В лес бежать?

Тим поморщился.

— Не много удовольствия замерзнуть где-нибудь в землянке или умереть от цинги. Есть куда более приятные способы покончить с собой.

Я посмотрел на него с интересом. Тим улыбнулся.

— Пойдемте, ко мне, поговорим.

Мы сидели на Тимкиной кухне, пили чай. Матушки его дома не было, и мы чувствовали себя вполне вольготно.

— На даче она, — объяснил Тим. — Сама от себя прячется. Правда, там телефон. Я позвоню, конечно, попрощаюсь. Везет же им, старикам, их не проверяют.

— Только тех, у кого есть дети до тридцати лет, — заметил я. — Нас проверят, за них возьмутся. Кстати, ты думаешь, тебе дадут позвонить?

— А я у них не собираюсь спрашивать.

— Так, что ты задумал?

Тим встал, открыл холодильник, вынул оттуда небольшую полиэтиленовую сумку и водрузил ее в центр стола.

— Что это?

Тим развернул ее, вытряхнул. На столе образовалась гора упаковок каких-то белых таблеток.

— Так, снотворное, — пояснил Тим.

— Ты, что заранее готовился?

— Конечно, как только все это началось. Кстати, сюда в комплект очень пошла бы бутылка водки при всем моем сдержанном отношении к этому напитку. Очень повышает эффективность действия. Сначала пьются таблетки, а потом — водка. Надежно и безболезненно. Ты бы сбегал, Юр. Все равно ведь собирался, — и он посмотрел на меня сквозь очки.