Натали Хеннеберг - Язва Страница 74

Наконец Айрт разжимает губы и отвечает:

— Я невиновен.

Что ж, процесс может начинаться.

Лица расплываются, особенно после того, как робот-врач делает ему еще один укол. Кажется, адвокат доволен и заявляет, что это для «оживления памяти». И действительно, Айрт теперь вспоминает все: обледеневшую и шероховатую поверхность астероида, где он до крови обламывал ногти, и свою мать, которая нежно гладила его по лбу в тот момент, когда он уходил (что означало «возвращайся скорее»), и схватку на «Летающей Земле», когда скрюченная рука трупа ударила его по лицу так сильно, что у него потом кровоточили губы… Все эти видения одолевают его, и он видит в зале только серебряные волосы и глаза арктурианского прокурора.

Прокурор. Тот, кто доставляет. Что?.. Жертвы государственному механизму?..

Вид у него не злой, он произносит обвинительную речь в таких изысканных выражениях, что хочется сказать ему: «Кончайте скорее, эта гнусная история абсолютно недостойна вашего внимания. Кончайте и удалимся в тенистый уголок слушать „Каприччио“ Римского-Корсакова или альтаирскую симфонию в ми-бемоле». Но изысканный арктурианец-прокурор говорит о кораблях, разбитых в созвездии Волопаса, об ограбленных жертвах и особенно «об этой ужасной резне на „Летающей Земле“ — на корабле, который врезался в какой-то астероид, с помещениями, забитыми трупами…

А вот дело об Антигоне: целая планета была разорена, даже сдвинута со своей оси. Все это, пожалуй, слишком для одного человека, слишком много звездных законов, которые этот человек нарушал… Существует человеческий термин, забытый, так как он датируется бурным двадцатым веком, но который полностью отражает…

Обвиненный в геноциде, Айрт остается спокойным, он словно отсутствует. Неожиданно голос обвинителя становится громче и прямо-таки бьет его по лицу:

— Он не щадил ни женщин, ни детей. «Летающая Земля» была буквально забита трупами многих поколений! Например, в пространстве был найден труп девушки со следами пыток, который был завернут в брезент, помеченный знаком этого корабля. Труп был покрыт ужасными ранами.

Айрту хочется крикнуть: «Я не убивал Марсу!»

И вдруг тяжелая туча, которая обволакивала, замуровывала его мозг, рассеивается, наркотики перестают действовать. Он ясно понимает, в чем его обвиняют, и что он стоит перед судьями.

Но здесь есть и публика.

Теперь зал полон, и множество землян в масках из пленки вытягивают шеи и рассматривают его, как дикого зверя. Среди них немало женщин с волосами, украшенными золотом, в одеждах из ценных материй, тяжелых, и облегающих. Их глаза светятся болезненным любопытством. Он никогда не видел столько блестящих и кокетливых женщин сразу. Неожиданно до него доходит, что они выбрали время, чтобы посмотреть, как он будет умирать.

Может быть, именно поэтому здесь нет Виллис и Талестры?..

Начинается допрос свидетелей. Это нескончаемая и глупая процедура: так как нет ни Леса, ни Жака, ни пленников Антигоны, ни даже вице-адмирала, эскадру которого он спас в созвездии Дракона. Он так и не понимает, почему их нет, и бросает на своего адвоката все тот же взгляд упрямого ребенка. Но денебиец явно занят чем-то другим. Может быть, он думает об обеде, который ждет его в садах Самарры, в розовом дворце на канале, о красотках, которые там будут, о бесчисленных блюдах (каждое из них — единственное в своем роде на всей планете), в которых проявится невероятная фантазия самаррских поваров. «Менкарийские фрукты — это цветы. Подливы с Андромеды — в виде туч. А еще есть такой сорт фазана, у которого вкус лесного ореха, его отстреливают в джунглях Омеги».

«Смотри-ка, — думает Айрт, — мне лучше: я снова становлюсь телепатом».

И он слышит:

«Пусть поспешат, о, космос, пусть поспешат! Этой ночью у нас на Сигме другие дела…»

«Этот юноша и в самом деле очень красив. Дискобол… Какая жалость! Теперь их дезинтегрируют. Иначе я бы попросила, чтобы мне отдали его тело. С помощью карбоснега я успела бы вылепить статую умирающего Ахилла…»

«Но этому заседанию нет конца. Они с ума сошли, меня же ждут в Атениуме. Эта танцовщица…»

«Абсурд. Ясно, что разбойник будет осужден. Так зачем же тянуть?»

«Но, дорогой, есть же законы».

«На Земле они тоже были».

«Великий Икс! К чему эти гнусные подробности?!»

«Но ведь вы пришли, чтобы послушать именно их, Ксения, не правда ли?»

«Тише. Кажется, Ингмар Кэррол заинтересовался».

«Этот старый садист…»

«А жаль. — Это арктурианская мысль. — В этом парне что-то есть, он хотел хоть что-то сделать… Но ничего не поделаешь».

«Ничего не поделаешь… Срок ультиматума истекает в полночь».

«Нужно удовлетворить Землю.

«…С каплей муската и ломтиком лимона…»

Какой-то король-торговец долго описывает отпуск горючего «Скорпиону» на планетоиде где-то в созвездии Лиры. За горючее было уплачено? Да, было. Но экипаж показался ему… гм, довольно-таки преступным…

— Возражаю! — кричит адвокат. — Никто не спрашивает свидетеля о его впечатлениях!

Какой-то мелкий авантюрист с Мираха, которого Айрт в свое время выгнал, рассказывает о пытках на борту, но спотыкается и признает, что слышал об этом от третьих лиц.

— У них сжигали их тысячу ножек… — утверждает он.

— И у всех их было ровно по тысяче? — резко спрашивает сам прокурор.

Подавленное молчание.

Один свидетель-оружейник описывает излучатели с корродирующим газом, примененные на Гере:

— Этот химический фонтан вырывал легкие и сжигал грудную клетку. Мгновенная смерть…

Но Айрт Рег никогда не был на Гере!

Наконец, все сосредотачиваются на неоспоримом факте: корабль «Летающая Земля» действительно был атакован в космосе. Он действительно был забит трупами. Многие пролетающие мимо корабли сообщали об этом, посетив его. А трупы долго сохраняются в пространстве. Описывают следы ужасных пыток, ожоги, кровоподтеки. «У некоторых были раздроблены все кости. У детей тринадцати-четырнадцати лет…»

Защита могла бы возразить, что такая бойня в космосе потребовала бы много времени и значительных затрат горючего. И прежде всего — отряд палачей, который количественно должен был превышать экипаж «Скорпиона». Но нет времени.

«…Нет времени». Это как надоевший припев.

— Свободные граждане, вы можете ознакомиться с фотографиями «Летающей Земли».

Ужасающие снимки передаются в президиум суда. Одна из судей — арктурианка — падает в обморок…

— Обвиняемый, встаньте. Что вы можете сказать в свою защиту?

Именно в этот момент ему очень хочется какой-нибудь ерунды — несколько мыслей от Астрид, Талестры или Виллис. Но пространство пусто, все три заняты чем-то другим. К тому же определенное достоинство молодого и мужественного человека запрещает ему любое обращение к чьей-либо помощи. Он встает. Ему нечего сказать, ему все ясно. Наконец он говорит:

— Я не согласен с тем, что касается «Летающей Земли». В остальных случаях мои действия были необходимыми. Я сожалею только об одном: я не закончил.

Вердикт выносится через десять минут. Надо же было соблюсти приличия.

Айрт Рег приговорен к дезинтеграции.

Единогласно.

Виллис говорит:

Это происходило в Центре Мутаций несколько часов спустя. Меня разыскали в толпе при выходе из тюрьмы и отвели туда. Теперь уж не знаю, кто. Потом меня оставили одну в каком-то зале. Несомненно, все это было очень красиво — стены фиолетовые, бирюзовые, сапфировые, меж колонн натянуты эоловы арфы, прозрачная зеленая вода в бассейне, окруженном голубыми ирисами. Звучала какая-то странная музыка, холодная и нежная. Неопределенная музыка. Как раз все то, что я любила; и чувствовала я себя легкой, как красное и черное пламя…

…Она появилась на краю бассейна, как будто всегда там была. Ее белая туника блестела среди ирисов. Она протянула мне браслет из электрума, который слабо светился, и жестом предложила надеть его на запястье. И сама надела такой же. Это были мысленные изоляторы.

— Итак, — сказала она тихо, — вот вы какая. Вода, водяные цветы, сумеречные отблески, Дебюсси… Да, по контрасту вы и должны быть такой.

— Не понимаю.

— Этот голубой зал, — сказала она, — это ведь вы сами создали его.

Она махнула рукой, и все исчезло: больше не было ни ирисов, ни арф. Мы оказались в ослепительно белом помещении, похожем на лабораторию.

— Я Астрид Еврафриканская, — продолжала она. — У нас мало времени, поэтому я буду краткой: меня убили Ночные, а Сигма спасла меня, точнее — мой мозг. Вот это, — она небрежно шлепнула себя по запястью, — всего лишь искусственно выращенная биологическая ткань. Я хорошо управляю всем этим. И только мозг, подвергшийся воздействию быстрых нейтронов, и коллоидный организм, агрегатированный с электронной системой, могут в данном случае развить различные непредвиденные приобретенные способности, которые обычно бывают наследственными. Таким образом я стала такой же мутанткой, как вы; нейтроны и электроны вполне соответствуют хромосомам и генам. Я являюсь единственным, к счастью, примером контролируемой искусственной мутации. Вы следите за моим рассказом?