Елена Силкина - Хан Файр Страница 8

Хан сдался, бросился на постель и принялся мечтать. Мечтать было сладко. Он упивался приятным томлением, охватившим все тело. При этом не забыл о реальности. Но сознаваемая безнадежность этих мечтаний не ослабляла, а только усиливала эффект.

18

Хэгши передохнула, улыбаясь. Снова он забыл, что — передает. И тем более не сознает, с какой силой это делает. Слышать — большая радость, но переносить — довольно трудно. Почему же он молчит?

Поток вдруг прервался. Кто спохватился, сам? Нет, Динор позаботился. Если с ним рядом Динор, значит, ничего плохого не случилось и случиться не может.

19

Мечтать было сладко. И томление все нарастало. Хан вдруг обнаружил, что довел себя до состояния, которое не в силах терпеть и с которым не может справиться. Только бы не выкинуть какой-нибудь фортель, опасный для других и позорный для себя. Сжав зубы, Хан терпел, надеясь, что все пройдет само. Из зажмуренных глаз по пылающему лицу текли обильные слезы. Вот не думал, что физическое желание может быть неотличимо от физической боли, причем сильнейшей.

— Немедленно прекрати транслировать с такой силой! Ты не понимаешь, что ты с ней делаешь! — Загремел на всю комнату гневный голос.

Динор.

Динор — это хорошо. Рассердится, но поможет.

Прохладная волна прокатилась по телу, и чудовищное напряжение отпустило, исчезло, словно его и не было. Хан глубоко вздохнул и пошевелился, пытаясь потянуться. Все тело ныло и дрожало от слабости.

Динор понял, что Хан даже не слышал его слов. Он подошел и присел на постель рядом с Ханом.

— Не ожидал такого от себя, да? — спросил вполголоса. — Когда ты был под воздействием на Земле, в том числе гасили твои чувства. Тем сильнее теперь распрямилась сжатая пружина, отсюда весь этот эффект. А может быть, «виноват» только твой темперамент. Так или иначе, впредь будь поосторожней с воображением. Но хотел бы я знать, ты любишь или влюблен? — снова повысил голос тайрианин.

И этот легко прочел, как Югей.

Вопрос Хану не понравился, возможно, именно потому, что он не мог на него ответить.

— Вероятно, она просто первая, кого ты здесь увидел. И это всего лишь временное увлечение. Ты увидишь и других, гораздо более эффектных, а она — самая обыкновенная. Для нее будет правильнее, если ты оставишь ее в покое сейчас. Ей нужно постоянное, прочее же — убийственно, я знаю это даже лучше нее самой. Легче сразу не иметь, чем потом потерять… А ты должен нести ответственность! Так скажи мне, что это у тебя!

Хан молчал. Он вдруг обнаружил, что сам не знает, как назвать то, что чувствует. Может, Динор прав?

— Если это временное, то лучше немедленно переключи свое внимание на кого-нибудь другого. Я могу прямо сейчас познакомить тебя с несколькими девушками. Они будут этому рады.

Хан широко раскрыл глаза. Услышать такое предложение на Тайре?!

— Это не то, о чем ты подумал, — холодно отчеканил Динор. — Просто девушки выбрали себе профессию, из-за которой не могут иметь постоянную привязанность. Сейчас они в отпуске. Поедешь?

Словно ждет, что я откажусь, так смотрит, подумал Хан. И кивнул. Он решил проверить себя.

20

… было недалеко. Дом этот — бледно-голубую рельефно-цилиндрическую башню — Хан видел из окна своей палаты. Три ответвления от основного полотна трех ярусов эстакады сворачивали и крепились на разных уровнях к этому зданию. Квартира находилась намного выше третьего — на верхних этажах в Ириолисе живут в основном сами тайриане, а эмигранты и гости предпочитают поселяться ближе к поверхности планеты. Далеко не каждый сможет спокойно обитать в жилище на высоте ресторана «Седьмое небо» как минимум.

Хан едва заметил все это. Он мучительно колебался, не зная, правильно ли поступает. По той же причине не рассмотрел и квартиру, отметил только спартанскую обстановку, что напомнило ему кабинет Хэгши, голографические снимки пейзажей разных планет и прозрачный шкафчик, довольно беспорядочно заполненный разнородными вещицами, явно сувенирами.

Совершенно безразлично Хан отнесся и к представленным ему девушкам, даже не запомнил их имен, чему про себя обрадовался. Но у безразличия оказалось исключение.

Динор знал, что делает. На лицо эта прекрасная тайрианка — вылитая Хэгши, те же черты, те же волосы, даже взгляд похож. Но она красивее, потому что изящнее, одного роста с Ханом, и не надо смотреть снизу вверх, чувствуя себя неловко. Даже имя звучит почти так же — Хеди.

Хан не сводил с нее глаз, тщетно пытаясь понять, что же он чувствует, забыв о том, как может быть истолковано такое поведение. Он все время молчал, а на вопросы отвечал настолько невпопад, что к нему перестали обращаться.

«Нравится он тебе, Хеди?»

«Очень. Пожалуй, из-за него я могла бы сменить профессию.»

«Тогда попробуй очаровать.»

«Разве он уже не очарован?»

«Пока нет. Это человек наоборот. Очарованный, он не смотрит вовсе, чтобы не подавать виду. А если не сводит глаз, значит, никак не может решить, очарован он или нет.»

«Если он уже на кого-то не смотрит, значит, не следовало его сюда приводить.»

«Он сам пришел. Кстати, учти, что инициативу он целиком предоставляет другой стороне.»

Беззвучный диалог Динора и Хеди остальные не слышали, тем более — Хан. Очень скоро выяснилось, что права именно Хеди.

Играла негромкая музыка, Хан танцевал с Хеди возле окна, когда заметил, что в комнате уже никого, кроме них, нет, поймал пристальный взгляд тайрианки и понял, что сейчас последует поцелуй. Он решил не сопротивляться этому и узнать, что почувствует.

Узнал.

От легкого, вопросительного прикосновения нежных губ Хеди начала раскручиваться мощная спираль пронзительного ощущения, такая же, как та, от которой недавно избавил его Динор. Такая же.

Побелев, Хан отшатнулся — Хеди легко выпустила его из объятий — и выбежал в коридор, где привалился к стене и сполз по ней на пол с искаженным лицом, кусая губы и пальцы, чтобы не зарыдать в голос, не закричать. Такое же чувство, то же самое, что он ощущал, когда мечтал… мечтал о Хэйги. Если бы он любил ее, то сейчас остался бы совершенно безразличен. Дикарь, животное, кобель. Безнравственный, бесчувственный циник, не способный на настоящую любовь.

Кто-то поднял его, вывел на крышу, где находилась посадочная площадка, втащил в мобиль, который тут же сорвался с места.

«Хан!» — беззвучный окрик оглушил сознание, только тогда Хан открыл глаза и стал воспринимать обычную, звуковую речь. Он увидел себя в мобиле рядом с Динором, который явно был готов трясти его, чтобы заставить слушать.

— Прекрати себя обзывать. Это не твои ощущения, это трансляция — для придания смелости по моему совету и для большего удовольствия. Мне в голову не пришло, насколько ты не знаешь себя и не уверен в себе. Хэйги лучше поняла тебя, не читая. Не хотелось бы, чтобы она узнала об этой поездке. Хеди уже со мной не разговаривает.

Хан постепенно приходил в себя.

Не мои ощущения? Как говорится, не торопитесь хватать инфаркт — причины, может быть, не существует вовсе… Не будет с ним разговаривать — и правильно сделает. Но я ничего не расскажу не поэтому.

Он посмотрелся в зеркальный бок пульта управления, пригладил руками волосы, надеясь, что выглядит, как ни в чем не бывало.

21

Хан перестал мечтать. Мало того, что это бьет, так еще и неэтично, все равно, что принуждать силой, против воли.

Он попробовал молиться. Неважно, есть ли бог, или ответ на молитвы — всего лишь один из психотронных эффектов. Потом спохватился — ведь это тоже влияние, а значит, насилие над личностью, как и колдовство, привораживание. Не любит — значит, не любит. Остается только смириться, хоть смириться — невозможно.

У него возникло странное раздвоенное состояние — все время находясь на грани срыва, жуткой истерики или чего похуже, запросто острил и имел обычный вид, наблюдая за собой как бы со стороны.

Наконец можно было снять фиксаж и «перчатки». Хэгши объяснила принцип застежек, чтобы Хан сделал это наедине с собой. И с зеркалом, в котором он увидит нового себя во весь рост.

Нагой Хан пристально разглядывал свое отражение. Фигура с пропорциями соответственно росту стала безупречной: широкие плечи, узкие бедра, тонкая, по-девичьи гибкая талия, оставшаяся прежней, но очень подходящая и для нового облика, длинные ноги, которые тоже не изменились. Красиво развитая грудь юноши — результат приживления клонированных мускулов. Чуть «потолстевшие» руки и шея. И никаких следов швов, гладкая кожа груди и нежные соски нисколько не потеряли своей чувствительности, мужское естество выглядит так, словно в самом деле Хан с ним родился.