Уолтер Уильямс - Праксис Страница 8

В нормальных условиях сближение с яхтой не представляет для служебных катеров особой сложности. Это небольшие суда, приспособленные для одной и той же цели — быстрой транспортировки одного пилота, — способные выдержать большие ускорения и частую смену курса. Яхта должна быть способна на резкие изменения направления, иначе ей не выиграть гонку; а военный катер должен быть достаточно крепок, чтобы не развалиться до того, как выполнит любое неожиданное задание.

Но Мартинес понимал, что еще никто не пытался произвести сближение судов в таких дурацких условиях. Яхта кувыркалась таким заковыристым образом, как будто специально задалась целью обескуражить любого, кто попытается подойти к ней. Наверное, при этой болтанке Блитшартс давно уже потерял сознание. На «Черном Скакуне» был только один люк, и лодка постоянно крутилась, не давая подойти к ней с нужного бока. Люк располагался спереди от центра тяжести яхты, и подобраться к нему было не легче, чем ухватиться за кончик палки, которой размахивает взбалмошный ребенок.

Мартинес отчаянно пытался придумать, что делать с этой бултыхающейся в пространстве посудиной. Построив модель стандартного флотского катера, он попытался подвести ее к яхте, но раз за разом катер разбивался вдребезги, так и не добившись успеха.

Если бы это происходило на самом деле, погибли бы сразу два пилота — и Блитшартс, и водитель спасательного катера.

От дальнейших экспериментов его отвлек запах яблока. Наверное, того самого, которое чистил Абаша, или запах рассыпавшихся по полу очистков — этот запах напомнил ему, что он в последний раз ел полдня назад.

Сохранив модель, он сорвал с головы наушники.

— Арт, — спросил он, поворачиваясь к столику Абаша, — у тебя, случайно, не осталось яблока? Или еще чего-нибудь поесть?

И тут до него дошло, что на мундире стоящего перед ним человека многовато галунов для простого лейтенанта.

— Господин командующий!

Мартинес вскочил, выпятив подбородок. Многострадальное седалище, больше часа вынужденное провести на стуле, сделанном для неземлян, отчаянно заныло.

Командующий флотом Эндерби снисходительно посмотрел на Мартинеса.

— Вольно, лейтенант, — сказал он.

— Слушаюсь.

Эндерби посмотрел на экраны, на которых красовалась нарисованная Мартинесом незадачливая яхта.

— Непростая задачка, верно?

— Похоже на то, сэр.

Мартинес скрипнул зубами от боли. От гнева, охватившего Эндерби во время их последнего разговора, не осталось ни следа: командующий снова был самим собой, информированным обо всем, что происходит в его ведомстве, но не вникающим в детали, которые были делом нижестоящих. Мартинес так и не смог решить для себя вопрос, было ли это результатом особой тупости или мудрости командующего.

— Боюсь, что для Блитшартса это последняя гонка, — заметил Эндерби. — Я не могу позволить флотскому катеру разбиваться, пытаясь вытащить яхту из явно безнадежной ситуации. — По лицу Эндерби промелькнуло выражение сострадания, затем он снова перевел взгляд на Мартинеса: — Позвони в буфет и закажи чего-нибудь, если хочешь. Можешь сослаться на меня.

— Слушаюсь, милорд, — рука Мартинеса задержалась над нарукавным дисплеем. — Заказать вам чего-нибудь, господин командующий?

— Нет, спасибо. Я уже пообедал.

Мартинес почувствовал, что изрядно проголодался. Он заказал суп, салат, несколько сэндвичей и чашку кофе. Пытаясь не хромать, ступая на отсиженную ногу, он убрал лайонское кресло и заменил его другим, рассчитанным на людей. Аккуратно опустившись в него, он опять посмотрел на картинку, застывшую на экране.

В ноздри ему опять ударил запах яблок. Он покосился на Абаша, по-прежнему сидящего за столом. Абаша глядел на рабочие экраны, но по прямой осанке и нарочитой внимательности его жестов было понятно, что он всей кожей чувствует присутствие в помещении командующего флотом метрополии.

Носовой платок Абаша с горкой яблочных очисток лежал возле него на столе. Мартинес протянул к нему руку — это был рефлекторный жест, въевшаяся в натуру забота о том, чтобы рядом с командующим флотом не было никакого мусора, — и огляделся по сторонам, прикидывая, куда бы его выбросить.

Его взгляд остановился на горке очисток, лежащих кучкой на белой ткани, и, холодея от волнения, он неожиданно понял, что нужно делать дальше.

— Господин командующий, — медленно проговорил он, — мне кажется, я знаю, что делать.

Кэролайн Сулу мучил ночной кошмар, в котором ее душила подушка, мягко зажимая ей нос, рот, наваливаясь на грудь и не давая ей сделать вдох.

Она проснулась с воплем, отбиваясь от невидимого врага. Вспомнив, что находится в космическом катере, пристегнутая ремнями к креслу пилота, она сообразила, что значит эта темнота перед глазами, и стала усиленно массировать челюсть и шею, чтобы свежая кровь поскорее добралась до уставшего мозга. Наконец окружившая ее темнота начала рассеиваться, и она увидела перед собой обзорный экран. Незнакомый человек глядел на нее оттуда и говорил: «Вам нужно просто ввести его внутрь», — а потом главный двигатель ожил, катер застонал в ответ, и ее охватил ужас перед снова заливающей ей сознание чернотой.

Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем она снова очнулась, судорожно глотая воздух, пытаясь столкнуть навалившуюся на грудь свинцовую плиту. В ее скафандре были датчики, отслеживающие ее состояние: бортовому компьютеру ее катера вменялось в обязанность сохранить ее живой; заботы о комфорте его программа не предусматривала.

Посреди окутавшей ее темноты было пятно света. Сула повернула голову, чтобы в этом пятне оказалась приборная доска, и увидела, что катер шел с ускорением 6,5 g, — видимо, компьютер считал, что так и сохранит ей жизнь, и поскорее доставит, куда надо.

Темнота немного отступила. Она попыталась вдохнуть поглубже. И еще очень хотелось писать.

Отчаянным усилием Сула перевела взгляд на экран отсчета скорости. Глаза еле поворачивались в глазницах. Оказывается, скорость ее катера достигла только 0,076 световой.

Какая жалость. Значит, быстро это не кончится.

Наконец ужасная перегрузка прекратилась. Скафандр Сулы, мягкий, но прочный как сталь, помог ей выдержать давление, и вот оно отпустило ее руки и ноги, по ним побежали мурашки, возвещающие, что кровь снова приливает к задыхающимся мускулам. Коротковолновые импульсы, излучаемые амортизационным ложем, помогали телу разгонять кровь по сосудам, предотвращая пролежни и застой кровотока, и она с облегчением почувствовала, что парит, удерживаемая только пристежными ремнями. Мрак отступил от ее глаз, и она наконец-то смогла вдохнуть полной грудью.

Она посмотрела на индикатор основных жизненных показателей. Усиленное сердцебиение и повышенное давление крови, но все в общем в пределах нормы. Это испытание не сломало ее — ведь бывало, что на нем спотыкались и самые крепкие кадеты, — а у нее вот ни сердечных шумов, ни даже аритмии.

Корпус корабля затрещал, расправляясь после ускорения. Сула внимательно изучила дисплеи и подняла руку, посылая сообщения на «Лос-Анджелес» и в диспетчерскую на Заншаа.

— Докладывает кадет Сула. Диагностер регистрирует нормальное состояние по окончании перегрузок. — Спасибо, что не прикончили меня, добавила она про себя.

Она растянулась на амортизационном ложе, пытаясь расслабиться. Рубка в катере была совсем крошечная, и Сула, одетая в громоздкий скафандр, занимала в ней почти все место. Было даже теснее, чем обычно, потому что она летела на двухместном тренировочном катере на тот случай, если ей придется брать на борт Блитшартса.

Забавно. Она вызвалась дежурить на катере не в последнюю очередь потому, что хотела высвободить для себя побольше времени, чтобы оказаться подальше от тесных кают на корабле, в которые кадетов напихали как сельдей в бочку. Но оказалось, что здесь, посреди бесконечного пустого пространства, не было места даже для того, чтобы свободно вытянуть руки над головой.

На приемнике мигал огонек: значит, ей пришло сообщение. Она увидела его сразу, как только закончилось ускорение, но только сейчас почувствовала себя в силах общаться с начальством.

Она включила экран и обнаружила, что ей прислали подробную реконструкцию траектории кувыркающейся яхты Блитшартса, составленную наблюдателями с кольца Заншаа. Другое сообщение было из диспетчерского управления, оно было прислано прямо на катер и продублировано копией, принятой офицером связи с «Лос-Анджелеса».

Сула просмотрела сообщение. С экрана на нее глянул чернобровый, узколицый молодой человек. На воротнике у него нашиты форменные петлички, знак любимцев господина командующего, и поэтому смотреть на него было особенно противно.