Кирилл Воронцов - Тени Асгарда Страница 8

Как говорится, рыбак рыбака…

14. Номер Тринадцатый

«… еще не получили царства, но примут власть со зверем, как цари, на один час; они имеют одни мысли и передадут силу и власть свою зверю…» Когда-то я знал Апокалипсис наизусть, хоть и не все мне там нравится.

Я сидел в больничном холле и смотрел телевизор. В этот час никто не нарушал моего гордого одиночества. Остальные психи обычно сбегались только на телесериалы. Считалось, что это им даже полезно, дабы отвлечься от собственных проблем.

Телевидение, радио и газеты — вот истинные боги постиндустриальной цивилизации. Их безличная власть больше, чем мы думаем. Они примитивны и жестоки, но не злы, пока кто-нибудь не вложит в них свою злую волю и изощренный разум.

Доктор Флетчер подошел и встал рядом. Я почувствовал излучаемое им неодобрение, но не подал вида. Шел репортаж с митинга на Центральной площади. Это заставило меня задуматься, воспользовался ли шериф моим последним советом. Похоже, что нет. Камера выхватывала из толпы отдельные лица — их можно было читать, как раскрытую книгу. На мгновение экран заполнила чья-то полная усатая физиономия. Я услышал удивленный возглас доктора, но в этот момент меня вдруг скрутило.

Я слышал свой нечеловеческий вой: мир угасал и распадался, черный паук вновь терзал мой мозг…

— Я предупреждал! — назидательно говорил Флетчер, отпаивая меня какой-то сладковатой дрянью из пластмассового стаканчика. — Вот, у вас опять был приступ.

— Кто он? — шепотом спросил я.

— Август Троммель, — не удивился вопросу доктор. — Лежал у меня в другом крыле. Вы знакомы?

— Нет. Что с ним?

— Несчастный случай вне купола. Амнезия с конфабуляцией. Бредит селенитами.

— Почему его выпустили?

— Вы слишком устали, — недовольно заявил Флетчер. — Вам надо поспать.

Скоро я погрузился в сон — долгий и пустой, без сновидений. Когда я проснулся, то почувствовал себя лучше и с удовольствием съел запоздавший обед. Потом ко мне зашел доктор, удостоверился, что со иной все в порядке, но не ушел.

— Что-нибудь случилось?

— Вам звонили из мэрии, но я сказал, что вы спите.

— Ладно.

— Еще пришел посетитель.

— Кто?

— Журналист. Хочет взять у вас интервью.

— Как он, на ваш взгляд?

— На мой взгляд — нормален. Будете говорить с ним?

— Буду.

— Хорошо. Даю пять минут в моем присутствии.

— Договорились.

Я был готов к худшему, но у этого симпатичного лопоухого парня не чувствовалось никакой враждебной ауры. Я решил, что он станет моим союзником. Мне они нужны.

— Игорь Белкин, «Лунная радуга», — представился он.

— Это так газета называется?

— Да. Вы не читали?

— Я не читаю газет. Мне и телевизор смотреть вредно — вот, доктор подтвердит.

Флетчер состроил недовольную мину.

— Ладно, — Белкин посмотрел на часы. — Вас зовут Джедай Аккерман, не так ли? Это ваше настоящее имя?

— Это имя я получил от родителей. Если хотите знать, я был зачат на заднем сиденьи автомобиля во время киносеанса «Звездных войн». Им очень нравился этот фильм.

— О! — вымолвил Белкин. — Тогда следующий вопрос: почему вы называете себя Номером Тринадцатым?

— Потому что я несчастлив.

— А почему вы несчастливы?

— По Экклезиасту. Знание умножает скорбь, читали?

— Ага, — с умным видом кивнул Белкин.

Я был уверен, что Экклезиаста он не читал, но постарается теперь сделать это при первой возможности.

— Видите ли, — продолжал я. — Я прожил не одну, а много жизней. Я помню только последние пять, но этого более чем достаточно. Я — живая история: викторианская Англия, Первая мировая война, нацистская Германия, Советская Россия, Вторая Культурная революция в Китае и освобождение Тибета, наконец — разъединенные Штаты.

— Это, должно быть, очень интересно, — заметил Белкин, — и может представлять большую ценность для историков и социологов. Почему же вы подались в частные сыщики?

— Я не частный сыщик, сколько можно повторять. Я борюсь со злом, а не с преступностью. Меня интересуют не тени, а то, что их отбрасывает. За деревьями я вижу лес. Впрочем, доктор вам скажет, что это просто параномия.

— Но вы оказывали помощь нашей полиции в поимке маньякаподжигателя?

— По-моему, об этом нигде не сообщалось.

— Да, — кивнул Белкин. — Но у нас есть свои каналы.

— Прекрасно! Ладно, действительно, это я поймал его. И не сомневайтесь: больше никто здесь не замешан. Из людей, я имею в виду.

— Угу. А что вы можете сказать об убийстве заместителя мэра Кашина? Вы не собираетесь принять участие в расследовании?

— Я предупреждал, что такие вещи будут происходить. Ведь террор начался не вчера, были загадочные убийства и раньше. Об этом можете поговорить с шерифом Кеннеди.

— Он не слишком жалует прессу.

— Значит, вы должны сами искать информацию, анализировать факты. Например, вы что-нибудь слышали об Августе Троммеле?

— Да, — спокойно сказал журналист. — На днях он устраивает пресс-конференцию. Наша редакция уже получила приглашение.

— Что?! — воскликнул доктор Флетчер, до этого молчавший, как рыба. Он даже забыл, что установленное время вышло. — Но этот человек болен! У него конфабуляция. Он не может отличить вымысел от реальности.

— Да? — в свою очередь удивился Белкин. — Вам, наверное, видней. Было сказано, что он известный археолог и хочет поделиться своими новыми открытиями. Пресс-конференцию организует общество «Лунная жизнь».

— Они-то и забрали его отсюда, — мрачно кивал Флетчер. — Угрожали судебным разбирательством. Шарлатаны чертовы!

— Это первый случай в вашей практике? — поинтересовался я.

— Первый и, надеюсь, последний!

— Я хотел спросить, как часто несчастные случаи за пределами купола приводят людей в заведения, подобные вашему.

— Бывает, — пожал плечами Флетчер. — Вообще-то не так уж много происходит несчастных случаев. Но посудите сами, какое это испытание для психики — оказаться затерянным в абсолютно чуждом человеку мире, где вас окружают только сумерки, холод и космический вакуум, а с неба смотрят мириады звезд… Есть от чего прийти в ужас. Тогда разум отказывает, и человек попадает под власть бессознательного.

— Говорят, что ужас сменяется эйфорией, сопровождаемой видениями, — как бы невзначай заметил Белкин.

— Это зависит и от личности пострадавшего, от тонкостей его душевной организации.

— Кстати, — сказал Белкин, поворачиваясь ко мне: по лицу было видно, что у него наготове сюрприз, — ваш поджигатель работал водителем грузовика, занимался перевозками от купола к куполу. По официальной версии, попал под метеорит, заработал сотрясение мозга и получил инвалидность.

Я вежливо улыбнулся: для меня это была не новость.

— Вы полагаете, эти люди опасны для города? — допытывался журналист. Я поморщился: еще не хватало мне стать инициатором очередной «охоты на ведьм». Странные шутки играет судьба…

— Все мы опасны, и каждый по-своему. Меру вины определить трудно, почти невозможно. Скажем по-другому: на город надвигается болезнь — называйте ее космической чумой или как хотите. Мы должны выделить группы риска. Этим людям нужно помочь.

— Вы говорите о психиатрической помощи? Намекаете, что возможны рецидивы? — уточнил доктор Флетчер.

— Можно и так сказать, — вздохнул я. Вот люди: как трудно им выйти из плоскости! Приходится объяснять все на уровне проекций.

— Но что прикажете делать с Троммелем? Они его так просто не отдадут. Он весь город сведет с ума!

— Не отчаивайтесь, доктор. А вы, Игорь, в детстве любили подшучивать над приятелями?

— Не понимаю, какое это имеет отношение…

— Увидите!

15. Игорь Белкин

На Луне я недавно. Не за длинным рублем погнался, а за романтикой. Зачитывался в детстве советской фантастикой. Думал писать о трудовых подвигах отважных космопроходцев. А тут вся романтика если и была, то кончилась еще до моего рождения. Есть, конечно, и космопроходцы, но гробят они себя исключительно за большие деньги. Есть ученые: астрономы, физики — они, конечно, делают свои открытия, от которых никому ни тепло, ни холодно. Остальная масса — обычные земные люди, живущие в почти земном городе, а что вокруг — их мало заботит. Может, так и должно быть?

Коллеги мои — люди симпатичные, но недалекие. Любят быть в гуще событий, ловить «жареные факты», распускать сплетни. Есть у нас и пара аналитиков, пользующихся большим уважением, хотя весь их анализ — компьютерный. Нет полета мысли!

Меня в редакции считают чудаком и философом. Вот и решили, что с Аккерманом я найду общий язык. А уж Троммеля послушать сам Бог велел. Возражений с моей стороны не было.

Честно говоря, я и сам чувствовал: что-то неладное творится под куполом, все как-то вышло из равновесия. Но ведь предчувствия в компьютер не заложишь! Теперь Номер Тринадцатый их только усилил. Он знает больше, чем говорит. Может, потому, что никому до конца не доверяет, или у него просто нет понятных нам слов. Шутка его, конечно, дикая и о состоянии психики свидетельствует, но что тогда сказать обо мне, исполнителе?