За мгновение до мечты - Галина Мишарина Страница 85

Мун, как и обещал, установил на всех тропах сигнальные растяжки, которые возвестили бы о приближении людей. Едва мы покончили с ними, как погода начала портиться, и в свои права медленно вступили осень. До Любиминого дня рождения оставался месяц, и Ариэль должна была скоро родить. Чувствовала она себя превосходно, и раз в неделю посещала специальные курсы вместе с Муном. Конечно же, они выбрали партнерские роды и смогли найти хорошего врача.

Я впала в устойчивую, прочную депрессию. Если Любима была рядом – мы смеялись, играли, гуляли под дождем в цветных резиновых сапогах. Стоило дочке уснуть или переключиться на дядю с тетей – и я сникала. В качестве лекарства от тоски старалась заниматься всем подряд, главное, что упорно и длительно. В одной из комнат мы устроили мини-спортзал, повесили грушу. Зажившей ногой я колошматила ее, ожидая, когда можно будет применять и пальцы. Гипс уже сняли, но конечность нельзя было напрягать.

А дождь все не сдавался, и погожие дни пропали в серой пелене туманов. Я занималась заготовками, попутно размышляя о жизни. Когда Элиас похитил меня, все сломалось. Теперь не было смысла возвращаться к учебе, мое рабочее место заняли, и, хотя продуктов хватало, я чувствовала себя стесненной, изредка заходя в магазин и покупая что-то для Любимы на деньги Ариэль. Сестра возмущалась:

– Мы совершенно бесплатно живем в твоем доме и кормимся с твоего огорода, и ты еще чувствуешь себя должницей?

Да, я чувствовала. Они и так многое для меня делали. Мама с папой, завалившие внучку самыми интересными и качественными игрушками, тоже тратились: то зимняя куртка, то велосипед, то большая говорящая кукла. Я пыталась как-то намекнуть, что Любе хватает пары зверушек и коробки кубиков, но сама точно также зависала в магазине игрушек, любуясь на конструкторы, паззлы, упаковки фломастеров и кукол в шикарных платьях.

У меня были скромные накопления, но оформить пособие для ребенка я не могла – Бьёрна-то супругом не укажешь, а признавать, что Любима незаконнорожденная, мне не хотелось. Не хватало ей прочерка в графе «отец»! Когда дочке требовался осмотр, мы звали соседку, бывшую когда-то заведующей детской поликлиникой. Что и говорить, она оказалась понятливой и доброй, и не приставала с расспросами, отчего такую маленькую все никак не сводят в больницу. Впрочем, в этом и не было необходимости – Любима вообще не болела, не считая соплей, когда резались зубы.

– Это терронская кровь, – улыбался Мун. – У наших детей редко когда бывают проблемы со здоровьем.

Он пытался утешить меня, говоря, что датчика хватит, чтобы вскоре все уладить, но я постепенно сходила с ума от неправильности происходящего.

Несвобода, она душила меня. Словно запертая в клетке, я теряла остатки жизнерадостности и училась унылому смирению. Точнее, хотела научиться, но не выходило. То меня охватывала злоба, то печаль, то радость за растущую в неведении малышку. Как мало надо ребенку для счастья! Это взрослым все время приходится думать и решать, а она просто жила и довольствовалась настоящим.

С момента приезда Фроуди прошел месяц, и одним мрачным утром у нас сработала сигнальная лампочка. Я была дома одна, Любима кувыркалась в зале и тотчас вскочила.

– Огонёчек голит?

– Наверняка это тетя Маня принесла молочко. Ты иди, пожалуйста, в спальню, и там побудь.

– Хочу с тобой!

– Если все хорошо, я позову тебя. Договорились?

Дочка кивнула, но в комнату не пошла. Упрямая, она изначально не планировала от меня отходить.

– Давай играть в прятки, – предложила я.

Люба всегда пряталась под столом, и сейчас залезла туда же, а я взяла ружье. Ох и надоело мне бояться!

– Мама бать пляхую пальку! Мама, полёжи!

Так называл ружье Мун, когда Любима просила дать его поиграться.

– Взрослым можно, – сказала я и медленно двинулась к двери. – Сиди под столом и считай.

– Два, десять… – начала Любима. – Тырнадцать…

Раздался вежливый стук в дверь, и у меня внутри все похолодело. Однако на крыльце стоял не Фроуди, а какой-то другой мужчина. Я тщательно рассмотрела его через стекло, а потом осторожно приоткрыла дверь.

– Добрый день.

– Здравствуйте. Вы госпожа Беляева?

Снова терронец, чтоб ему пусто было! Правда, от него не разило опасностью, и выглядел он вполне приятно: светловолосый, в серой форме госслужащего, с небольшой сумкой через плечо. Глаза смотрели без вызова, спокойно и дружелюбно, но я приказала себе не расслабляться.

– Да. Что вам угодно?

– Я представляю Комитет по защите прав колонистов и хотел бы пригласить вас на процедуру считывания датчика. Вам известно, что это и зачем проводится диагностика?

– Отчасти. Расскажите.

– Хорошо. Дело в том, что вашу дочку нужно зарегистрировать. Это несложная процедура, и мы скоро все уладим. Девочку можете оставить дома или с собой взять. Врач высшей категории ЭП-10 считает особым прибором информацию в присутствии кого-то из ваших родственников – лучше родителей. Еще будут присутствовать представитель полиции вашего мира и юрист, а также я как председатель комитета…

– Откуда вы обо мне узнали?

– От Элиаса Бэрда.

Я скрипнула зубами. Снова этот олух! Кто еще по его вине заявится? Президент Терры, может быть? Или сразу вся армия на танках?

– Капитана Кэла Фроуди знаете? – спросила я, чуть шире открывая дверь.

– Да, а что?

– Он был здесь и угрожал мне.

– Хм…

– Из-за него я в больницу попала! – гневным шепотом произнесла я.

– Возможно, вы его не так поняли… – смутился мужчина. – Он законный представитель отдела по учету…

– Незаконорожденных, ага. Я всё поняла правильно.

Мужчина нахмурился.

– Пожалуйста, расскажите. Уверен, это большое недоразумение.

Я оглянулась – за спиной притаилась Любима. Она внимательно нас слушала. При ней и не поругаешься.

– Хорошо, но одно неверное движение – и я вас пристрелю.

Он отступил.

– Я пришел помочь…

– И я приму эту помощь, если уверюсь в вашей честности. Докажите, что вы не шарлатан и не подосланы психопатом Фроуди!

Мужчина развел руками.

– Простите, если мой коллега вас обидел. Я и правда не представляю,