Ветер перемен - Василий Владиславович Скородумов Страница 2

На «Пробке», как еще иначе называют «Проспект Большевиков», иногда играют в футбол или волейбол. Но делают это крайне редко. Раз в месяц, может быть. А все потому, что это очень сложный и длительный процесс – организовать матч. Очистить поле – убрать со станции все палатки, огородить площадку, чтобы мяч не попал на железнодорожные пути, собрать команду. И стоит ли тратить полдня ради двух часов удовольствия? Лично я так не считаю, хоть иногда и играю.

Опять-таки, литературку какую-нибудь почитать. Для меня любая новая книга, если это только не учебник по физике, уже неописуемая радость. Я обожаю читать – фантастику, фэнтези, детскую литературу, детективы, даже любовные романы – мне все нравится. Тем более что я человек, толком ничего не знающий о мире наземном, многое узнаю о нем как раз из книг и журналов. Что было…, а что должно было быть.

Любовь к чтению во мне привила мама, самый родной мой человек. Кроме нее у меня больше никого не осталось. Папа погиб в автокатастрофе через три дня после моего рождения, так что я его видел только на фотографиях. До трех лет мама воспитывала меня одна. Но потом она вышла замуж за не бедного банкира. Этого человека совершенно не испугал тот факт, что он женился на женщине с ребенком, видимо, его такой вариант устраивал, или же ему было все равно. Как бы то ни было, он обращался со мной, как со своим собственным сыном: покупал то, что я попрошу, ходил со мной в зоопарк, цирк, парки аттракционов. В общем, он мне нравился. Вот только папой я его никогда не называл. Попросту не мог, понимал, что он не родной мне человек. А потом, когда его банк разорился, мы остались практически без денег. Отчим не смог с этим смириться. Вскоре бутылка стала его лучшим другом. В итоге он спился; стал поносить мою маму самыми грязными словами, орал на меня по малейшему поводу, пару раз дело доходило до рукоприкладства. Мой отчим вконец испортился.

Когда по радио и телевизору сообщили, что в городе, как, впрочем, и по всей стране, объявлено чрезвычайное положение, он был дома, как обычно вдрызг пьяный. Спастись он не успел. Наверное. А мы с мамой тогда были в метро, возвращались с рынка – ездили покупать мне летнюю куртку, в тот день как раз была распродажа.

Таким образом, мы с мамой остались в подземке одни. Больше у меня родственников здесь не было. Помню, когда все станции перекрыли, я очень испугался. Мама стала меня успокаивать, говорила, что это ненадолго, что скоро все пройдет, и мы отправимся домой. Я быстро успокоился и стал ждать. Но ожидание затянулось слишком надолго…

С тех пор прошло двадцать лет, а я на поверхность так и не вышел. Здоровье мамы от жизни в суровом и влажном климате мрачного подземелья подкосилось. Поначалу держалась, но уже спустя пять лет она захворала и почти не вставала с матраса, заменяющего ей кровать. Кашляла периодически, так глухо и так сильно, что когда я слышал, как она мучается, у меня сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я бы хотел помочь ей, но дядя Вова, наш с мамой хороший знакомый, говорит, что ее случай почти безнадежен. А уж он–то в медицине больше моего смыслит, хотя сам по профессии не врач. Да я и сам все понимаю. Ей бы в нормальную больницу, чтобы полечили как следует, на ноги поставили. Вот только где ж в метро такие условия найдешь?

Эх, мама, мама. Ты на протяжении всей своей жизни делала для меня столько хорошего, а я для тебя ничего не смогу сделать. Разве что побыть с тобой в трудную минуту…

Думать о плохом мне больше не хотелось и поэтому я, чтобы прогнать дурные мысли, постарался снова переключиться на чтение.

Ну, что у нас там дальше? Ага, название статьи гласит: «И экстрасенс, и мушкетер шашлык готовы съесть на спор!». Тот, кто это сочинил, определенно поэт, я бы до такого ни в жисть не додумался. Я пробежал глазами статью. Не, тоже неинтересно.

«Быков едет в Германию брать реванш за Олимпиаду». Да–да–да, помню, помню. Я с шести лет увлекаюсь хоккеем, поэтому не пропустил ни одного матча сборной и родного питерского СКА. На зимней Олимпиаде мы действительно опозорились, да еще как! Но команда видимо поняла свои ошибки, и на чемпионате мира играла очень хорошо. Однако же в финале снова потрясла весь хоккейный свет, проиграв сборной Чехии. Увы и ах!

Дальше шла очередная фигня. На последней страничке, как всегда по обыкновению, немного юмора. Только не хотелось мне что–то сейчас смеяться. Вот совсем не хотелось. На душе от этих воспоминаний стало как–то пакостно.

– Эй, девчушка! – позвал я ребенка лет восьми, которая сидела напротив меня в вагоне электрички и все то время, что я читал газету, пристально смотрела на меня. – Может, ты хочешь почитать?

Маленькое курносое создание с двумя косичками по бокам на секунду призадумалась, а потом оживленно закивало. Так, все с тобой ясно. Читать мы еще не умеем, но картинки посмотреть хотим. Ну что ж с тобой сделаешь?!

Я встал, размял затекшие ноги и подошел к девочке, протянул ей скрученную в трубочку газету.

– Значит слушай и мотай на ус, – ребенок удивленно захлопал глазами, явно не понимая смысл выражения. – Когда все посмотришь, отнеси газету вот туда, видишь? – я рукой показал на небольшой «киоск» в конце станции. Этот так называемый «киоск» был сделан из сегментов букв, которые раньше составляли название станции – «Ладожская». Все и так знали, как называется это место, а буквы вот – пригодились. А «киоск» этот заменял нам еще и библиотеку, туда складировались книги, принесенные Леней и другими ресичерами, и выдавались читателям под строгую ответственность. Заведовала библиотекой Мария Львовна, женщина по натуре своей добрая, но помимо этого – жуткая любительница делать все по правилам. Так что если не возвращаешь чтиво вовремя или если не дай Бог она обнаружит на книге какой-нибудь дефект, которого раньше не было, ну тогда держись! С Марией Львовной шутки