Якорь (СИ) - Караванова Наталья Михайловна Страница 3

6. В разное время на планете жили, но покинули ее, еще шесть человек по имени Игорь, Егор, Георгий.

7. На планете умерли два Игоря. Один двадцать лет назад, другой — в нынешнем году.

Сначала я хотела запросить подробную информацию об этом последнем Игоре, но передумала. Если куратор контролирует мои действия, он сильно удивится. И я для отвода глаз несколько раз провела запросы по самым разным именам. В том числе и по-своему. Выяснилось, что я скончалась в день, когда меня доставили на планету. Стало понятно, почему Димыч, да все наши, так ни разу и не навестили меня здесь. Очевидно, им выдали соответствующий документ. Проходимцы. Причем, и те, и другие.

Просмотрела инфу о десятке самых разных эмигрантах-покойниках. В том числе и о том, который меня интересовал. В свете собственной безвременной кончины он, понятное дело, стал меня интересовать еще больше. Как только планшетка выдала мне снимок, я поняла, что попала в точку. И вспомнила даже, что знаю этого Игоря, верней, слышала о нем.

По специальности он судовой врач. Ходил на каком-то старом грузовике в дальней периферии. В прошлом году случился большой скандал, в центре которого оказалось его имя, я запомнила, потому что периферия относится к нашей координационной ветке, а русских здесь работает не так уж и много. Скандал, кажется, был связан с распространением новой болезни. Эх, знала б я раньше, что в один прекрасный день этот товарищ завалится ко мне в гости, внимательней читала бы новости.

Зато доподлинно известно, что полгода назад Игорь Седых здесь мирно скончался и был похоронен. А в гостиной у меня спит привидение. Обыкновенное, тривиальное привидение. Только простуженное очень. И еще одно маленькое привидение дрыхнет в двух шагах от стационарного терминала, загородившись от света сгибом худого локтя.

Кроме того, я разжилась последними новостями и сплетнями этого и сопредельных миров. Запомнилось почему-то не очень правдоподобное сообщение международного агентства. Якобы Федерация Свободных Миров заигралась экспериментами с психо-ментальным воздействием, в результате чего было полностью уничтожено население искусственного спутника, на котором размещался секретный исследовательский центр. Неправдоподобно и зловеще: дураку понятно, супротив кого гведи копят военную мощь — десятилетней выдержки проигранная компания покоя не дает. Впрочем, наверное, враки…

Утром я обнаружила себя за столом, спящей на рабочей планшетке. Из окна лился неприветливый день, барабанили о карниз капли.

Стало зябко. Как там мои гости?

Планшетка все еще демонстрировала результаты вчерашних трудов, желтовато помаргивала из-под распечаток неактивированными контактами. Я смахнула бумажки в корзину, свернула каналы виртуальности, и взглянула на самодельную кровать в углу кабинета. Девочка была там, спала. Видимо, намучилась за предыдущие дни.

Что же, примем рабочую версию, что гости мои убежали с пожара и заблудились в лесу. Что там Игорь вчера говорил про компромат на бандитов?

Едва спустившись на первый этаж, я поняла, что малой кровью работы по спасению заблудившейся парочки не обойдутся. Похоже, у эмигранта моего продолжается жар. И это уже серьезно.

И еще одна мысль меня посетила: доктор, приди в себя, поставь диагноз, пропиши таблетки и микстурки. А я попробую их где-нибудь достать. Чтобы не светить тебя перед куратором, съезжу в город. В городе есть аптека. А в моей аптечке очень много сильных обезболивающих, и совсем нет жаропонижающих средств.

Оценила ситуацию и потащилась на кухню за чистой тряпочкой и тазиком холодной воды. Будем лечить героя прадедовскими методами. Пока он не придет в себя и чего-нибудь себе не пропишет.

Горячий, заросший неровной щетиной, мокрый от пота, гость производил тягостное впечатление. Я провела у его постели полчаса, каждую минуту смачивая в холодной воде тряпочку и укладывая ее на лоб страдальцу. По пути в аптеку надо будет прикупить ему бритвенный комплект…

А потом из кабинета спустилась Ючи, встрепанная маленькая девочка в клетчатом платье, вчера прикупленном специально для нее. Платье оказалось великовато.

Она мне робко кивнула и замерла на лестнице.

— Умойся, — распорядилась я, потому что ребенок был в явном ступоре. Она бы так и день простояла.

Потом я сообразила, что нужно идти на кухню и готовить завтрак. На троих. Я давно уже не завтракаю, обходясь утренней чашкой чая. Но наличие в доме двух голодных ртов ко многому обязывает. Может, пусть ребенок сам все сготовит? Она вроде сообразительная… нет. Напутает чего-нибудь. Сама. Сама-сама.

Кряхтя, потянулась к костылям. Костыли эти, рудимент Флорианской медицины, мне подарил куратор. Он смешно назвал их — ходулями. Прижилось. Когда же это закончится? Больное красивое тело, ничего общего не имеющее с моим, иногда просто скручивает непонятной, вяжущей, отовсюду идущей болью.

Меж тем я знаю, после трансформации боль исчезнет, все станет по-другому. Появится милая кукла с белыми локонами и остаточной памятью о чем-то хорошем.

Сама операция давно отработана, так что трансформация стоит не дорого. Дороже обходится последующая адаптация. За полвека население уже привыкло к таким, как я. Инфраструктуры социума потихоньку приспособились к нынешнему положению дел.

У меня особый статус, меня они терпят, потому как иномирянка, да еще в полном сознании. Если бы не это, куратор мой стимулировал бы окончательную трансформацию еще в прошлом году.

Он, кажется, привезался ко мне. А может, просто привык. Называет Сашкой. Я в своем-то мире под другим именем жила. А здесь с легкой подачи Димыча, который мою анкету заполнял, все стали называть вариациями на тему «Саня», «Саша», «Сашка». Почему-то в этом мире имя оказалось довольно распространенным среди потомков поселенцев.

Когда полуфабрикаты уже разогревались в «умной печке», а хлебцы были вывалены в отдельную тарелку, я побрела звать Ючи к столу. Оказалось, девочка уже умылась и заменила меня на стульчике возле больного. Сидит, ножками болтает и щебечет тихонько.

Прислушалась.

— …еще мы в зоопарке были, и папа рассказывал про разных зверей. Самый смешной зверь, это заяц с Земли. У него такие большие уши, умрешь. Ни у кого таких ушей больше нет. А ты видел зайца? А еще у нас дома был открытый доступ во внешнюю сеть. А здесь только локалка. Честно. Я ночью видела. Она чего-то там такое печатала, а я смотрела. Она странная, правда?

Я странная? Да нет, господа покойнички, все мы странные, все мы мертвые! А-а-а-а! Одна нам дорога!

Отчего-то поднялось настроение. Наверное, от внезапного приступа чувства черного юмора.

Игорь увидел, что я подсматриваю с кухни, оборвал детские излияния:

— Она не странная, а очень хорошая. Она нас приютила. Доброе утро.

— Привет. Кстати, меня Саша зовут. Игорь, ты как, в состоянии подняться к завтраку?

— Встану.

Я взяла Ючи за руку и отвела ее к столу, где уже раскрылись дверцы моей автоматической кухни и три порции запеканки с сыром только ждали, дымясь, когда их начнут есть.

Первое, что мой ушибленный на голову эмигрант увидел, войдя в кухню, это не вкусная еда, а забытая мной пачка сигарет на подоконнике. Его взгляд впился в пачку кинжалом, и стало ясно, что ничего он больше вокруг не видит. Бесформенный спортивный костюм висел на нем что тряпочка на швабре. Ладно, раз в сознании, сам закажет себе чего-нибудь, чтобы к лицу шло. И бритвенный комплект. А то и впрямь смотреть страшно. Я подвинула ему пачку и получила в ответ кривую улыбку, долженствую означать благодарность.

За столом гости мои не знали как себя вести, куда девать руки и как начать светскую беседу. Дошло до того, что Ючи разлила сок на пол. Неужели я такая страшная?

Чего бы у них спросить? Нет, спросить есть о чем, но о таких вещах не стоит за завтраком. А может, ну его? Пусть идет, как идет. Сейчас перекусят, поблагодарят, соберутся быстро-быстро, и поминай, как звали. Не взирая на жар и возможное по нынешним погодам воспаление легких. Уйдут, я останусь. Теперь уже точно навсегда. Не выйду на связь с куратором, разобью терминал, До последнего оха-вздоха буду пялиться в окно на здешнюю серебряную осень, с черно-красными стволами и полупрозрачной облетающей листвой цвета небеленого льна… брр!