За «огненной чертой» - Александр Иванович Шалимов Страница 3

— Мы слышали о нем, но никогда не пробовали, — сказал Борода.

— Я пришлю вам банку, если стану президентом.

— Может, отпустим его, Одноглазый, за Ботса и за банку кофе?

— Обманет ведь…

— Если не верите, оставьте у себя мои башмаки. Вернете, когда Ботс будет у вас.

— Рискнем, Одноглазый. Найдем в случае чего… Иди, отец, иди в своих башмаках и доставь нам поскорее Ботса…

— Где этот Ботс?

— У меня в лаборатории. Пришлось связать. Кидался, как бешеный.

— Очень стар?

— У нас еще никогда такого не было.

— Начнем помаленьку?

— Пожалуй.

— Тогда пошли.

Они спустились по крутому полутемному лазу в нижний этаж подземелий. Следуя за Одноглазым, Борода снова думал о том, что здесь могло быть раньше… Когда они, несколько лет назад, нашли и заняли этот лабиринт, в нем еще лежали скелеты и высохшие, мумифицированные тела мужчин, женщин, детей. Множество скелетов и тел. Следов ран на них не было. Может быть, они умерли с голоду или по другой причине?

Интересно, что удастся выведать от этого Ботса… Президент! Ничего себе добыча…

Борода умел читать, и из книг, найденных в лабиринте, знал, что раньше так называли главу большого государства. Когда-то на земле были государства. И одно из них находилось в этих горах. Развалины городов кое-где сохранились. И под развалинами еще гнездились люди. Как в этой долине внизу.

Это было непостижимо… Почему сразу все изменилось? Океан пламени, пронесшийся над этими горами и всем миром… Откуда он? Переменилось все сразу. Может быть, за несколько мгновений. Все испепелил, разрушил, расплавил огонь. На картинках в старых книгах были горы, покрытые яркой зеленью и цветами, были прекрасные здания из блестящего металла и стекла, которые искрились в солнечных лучах, было синее море, а на его берегах красивые мужчины, женщины, дети, которые не прятались от солнца… Борода невольно вздрогнул. Солнце — самый страшный и смертельный враг тех, кто уцелел. Его лучи безжалостно убивают все живое. Они убили растения, иссушили реки. Наверно, и на месте синей морской дали теперь бесконечная, сожженная солнцем пустыня. Может быть, причина в Солнце? Изменилось оно, и люди ни в чем не виноваты?..

Но почему Хромой утверждал иное? Всем, что Борода знает, он обязан Хромому. Хромой научил их жить в этих подземельях. Указал цель жизни: понять и пытаться поправить то, что случилось… Он был убежден, что катастрофа — дело рук людей, тех самых ученых, которых Хромой так ненавидел. С Одноглазым и учениками Борода теперь продолжает дело, начатое Хромым. Удастся ли им понять что-нибудь? Стариков остается все меньше, все чаще они умирают, так и не начав вспоминать… Да и хранит ли чья-нибудь уснувшая память воспоминания, которые они ищут?

Одноглазый, шедший впереди, негромко выругался.

— Что там? — спросил Борода.

— Светильники гаснут. Видишь, почти не светят. Водяные машины, которые нам удалось пустить в ход с таким трудом, выходят из строя. Они дают все меньше энергии. Что будем делать потом?

— Надо сделать новые лопатки для колес.

— Легко сказать! Из чего и как? Мы еще можем кое-как наладить старые машины, но сделать что-то заново… Это искусство утрачено навсегда, Борода.

— Вздор! Все эти машины сделали люди, такие же, как ты и я.

— Знаешь, Борода, если Ботс нам сегодня ничего не скажет — похоже, мы проиграли… Надо отсюда уходить.

— Куда вы пойдете? Ты слышал, что говорил старик.

— Можно ночью пойти вдоль гор. Днем будем прятаться в пещерах. Хочешь, пойдем с нами?

«В сущности, этого надо было ждать давно, — думал Борода. — Ребятам все осточертело, а главное, им нужны женщины. Одно знание их не увлекает… В их телах сохранился первобытный инстинкт продолжения рода… А впрочем, все это тоже бессмысленно… Женщины давно бесплодны… В пещерах и в глубине развалин рождались лишь дети, зачатые до катастрофы. И если мы ничего не сможем изменить, то станем последним поколением этой проклятой земли».

Старик лежал на столе. Веревки, которыми он был привязан, глубоко впились в иссохшее худое тело. Голова запрокинулась назад, и острый клин бороды торчал вверх, отбрасывая резкую тень на побеленную известкой стену. При виде Бороды и Одноглазого старик шевельнулся, и из его впалой груди вырвался не то вздох, не то скрип.

— Развяжите его, — приказал Борода.

Парни, стоящие у дверей, бросились исполнять приказание. Когда путы были сняты, старик, кряхтя, приподнялся и сел.

— Посадите его в кресло.

Парни подняли старика и перенесли в потертое кожаное кресло. Над креслом с потолка свисал блестящий металлический шар, от которого тянулись нити проводов.

Старик не сопротивлялся. Посаженный в кресло, он попытался устроиться поудобней и принялся растирать затекшие кисти рук.

Борода и Одноглазый присели напротив на грубо сколоченных табуретах.

— Ну, здравствуй, президент Ботс, — сказал Борода. — Приветствую тебя в нашей исследовательской лаборатории.

— А я совсем не президент, — довольно спокойно возразил старик, — и никто до сих пор не называл меня Ботсом.

— Он твердит это с самого начала, — заметил Одноглазый. — Врет, конечно, как они все…

— Значит, не Ботс, — кивнул Борода. — Возможно, мы ошиблись… Тогда кто же ты?

— Если вам нужен Ботс, ищите его. А меня отпустите.

— Не раньше, чем ты сможешь доказать, что ты не Ботс.

— Хитро придумано. — Старик потер пальцами свою козлиную бороду и задумался. — Что вам нужно от меня?

— А вот это другой разговор… Ты достаточно стар и, конечно, помнишь, как это произошло.

— Огонь, который пожрал все?

— Да.

— Не знаю… И никто не знает.

— А ты помнишь, что было до этого?

— Нет… Помню себя с тех пор, как открыл глаза во мраке среди развалин…

— Слушай, Ботс…

— Я не Ботс.

— Видишь это? — Борода указал на блестящий металлический шар, свисавший с потолка над головой старика. — Знаешь, что это такое?

— Нет… Хотя подождите… — Старив прикрыл ладонью глаза, вспоминая. — Однажды я уже видел над собой такое… Это было давно… Очень давно… С помощью такой штуки когда-то лечили разные болезни… Но вы, конечно, используете это для другого…

— Нет, и мы лечим… Память… Заставляем вспоминать то, что люди забыли.

— И убиваете их.

— Не всегда… Только тех, кто не хочет вспоминать.

— Не хочет или не может?

— Для нас безразлично, отец.

— И вы хотите испытать это на мне?

— Если ты не захочешь говорить…

— Но я могу наговорить вам невесть чего.

— У нас есть средство проверить… Кое-что нам известно. Ложь не спасет тебя.

— От чего?

— От этого. — Борода кивнул на блестящий шар над головой старика.

— Вам никогда не приходило в головы, что старость надо уважать?.. Вы называете себя