Сорные травы - Дмитрий Дзыговбродский Страница 57

Последнее прощание. Тихонько коснуться губами холодного лба того, что уже не было Аней.

– Воистину, суета и тление вся житейская, виды, и безславная; вси бо исчезаем, вси умрем: царие же и князи, судии и насильницы, богатии и убозии, и все естество человеческое. Ныне бо, иже иногда в житии, во гробы вергаются, их же да упокоит Господь, помолимся.

Больше ничего в этом мире не осталось, лишь суета и тление. Но пока мы живы – будем жить, а там разберемся.

– Отец Иоанн, сколько я должен? – спросил Ив.

– Оставь, – махнул рукой тот. – Впрочем... Один разговор. Бессонница у меня, а и поговорить не с кем, так что сделай одолжение. После того как похороним, вернемся в церковь, побеседуем. Да, я с вами. Когда тело опускают в могилу, должно пропеть «Трисвятое». Вы же этого не сделаете.

– Спасибо, – сказала я. Не знаю, зачем мне это было нужно, но зачем-то, видимо, нужно.

Когда мы добрались до могилы – мужчины несли тело, я шла впереди с лопатами и фонариком, – я протянула Иву перчатки, оказавшиеся в кармане ветровки.

– А тебе? – спросил он.

– Перебьюсь.

– Это я перебьюсь, мужчина как-никак.

О господи... Дай мне мудрости понимать мужа, любви прощать его и терпения к перепадам его эмоций. Сил же не прошу, ибо тогда прибью его к чертовой матери.

– Ты хирург прежде всего. Какого рожна я должна прописные истины напоминать?

Муж ругнулся в пространство. Говорят, в старые времена хирурги появлялись в миру не иначе как в тонких перчатках, опасаясь испортить руки. Может, правда, может, врут, но в любом случае с сорванными мозолями в операционной делать нечего, да и в джентльмена играть не время. Тем более что моим рукам после двух выкопанных – кажется, целую вечность назад – могил терять было нечего.

Конечно же, мы забыли про веревки, и мужу пришлось спрыгивать в яму, чтобы опустить тело, а нам с отцом Иоанном – вытаскивать Ива наверх. Наконец все было сделано, и мы пошли обратно.

– О чем вы хотели поговорить? – спросил муж.

– Не здесь, – ответил священник. – В храме.

Остаток пути мы прошли молча.

– Ив, я вас здесь подожду. Хочу одна посидеть, подумать.

– Все в порядке?

– Нет, и ты это знаешь. Поэтому и хочу побыть одна.

– Держись, – он легонько приобнял за плечи. – И если что – кричи, мы рядом.

– Кого тут бояться? Вампиров и зомби?

– Мародеров.

– Если что – я буду стрелять. Эффективней.

– Оказывается, я женат на терминатрикс. – Муж взъерошил мне волосы. – Хорошо, я скоро.

– Можешь не торопиться. Посижу, подумаю.

Закрылась дверь, отгораживая меня от света из церкви. Я опустилась на ступеньки, глядя на Млечный Путь, нечасто его увидишь за городскими фонарями. Где-то поблизости пахла сирень: так одуряюще, что захотелось пойти на запах, точно собаке, и зарыться лицом в пушистые грозди. Я сказала Иву «подумаю» – но думать на самом деле было не о чем. Жизнь – это очень забавный предмет: вот она есть – и ее сразу нет. О чем тут вообще думать? Для мертвой я сделала все, что смогла, а живых вокруг осталось не так много. Зря я, наверное, на Студента наорала: пацан совсем, а я с него спрашиваю как со взрослого. С другой стороны, а когда взрослеть, если не сейчас? Что ж, завтра будет понятно – если парень хоть чего-то стоит, на работе он появится, а сегодняшнее – обычный срыв, со всеми бывает. Не появится – вызванивать не буду, мне требуется эффективная помощь, а не дитятко, которому приходится сопельки вытирать. Так и порешим.

Я потянулась, поднявшись со ступенек: глаза слипались, и больше всего хотелось свернуться калачиком прямо на земле и уснуть. Пойду попробую найти эту чертову сирень, иначе отрублюсь прямо здесь.

Стукнула дверь.

– Маша? – окликнул Ив. – Машка!

– Не кричи, тут я, – я выступила из тени кустов. – Поговорили?

– Пошли отсюда!

Муж ухватил за запястье и двинулся к машине так резво, что мне пришлось бежать следом вприпрыжку.

– Куда летишь как угорелый?

– Домой! – все же шаг он сбавил.

– Что случилось?

– Я не подписывался беседовать с умалишенным, это привилегия Деменко.

– Все так плохо? – Я уселась на пассажирское сиденье и пристегнулась. – Он не похож на больного.

– А как, по-твоему, должен выглядеть сумасшедший? Красноглазый и с топором наперевес?

– Муж, или перестань психовать, или останови машину, иначе угробишь нас обоих.

Он вдарил по тормозам так, что я едва не влетела лбом в стекло, несмотря на ремень.

– Отец Иоанн двинулся на религиозной почве, что в его случае естественно. В чем конкретно это выражается, а также его сверхценные идеи я обсуждать не намерен, во всяком случае, сейчас, ни с тобой, ни с кем-то еще.

– А с Деменко?

– И с Деменко. Маш, хватит, закрыли тему. – Он побарабанил пальцами по рулевому колесу и снова завел мотор. – Включи лучше радио.

Закрыли так закрыли. Интересно, чего такого мог сказать батюшка, чтобы Ив так завелся? Хоть возвращайся на кладбище и спрашивай сама.

– Сделай погромче! – сказал Ив, и я послушно повернула рукоятку магнитолы.

– ...аварии, – продолжала диктор. – Напомним, сегодня вечером автомобиль протаранил остановку общественного транспорта. Несколько человек, включая двух подростков, погибли на месте, остальные пострадавшие доставлены в городские больницы…

– Твою мать... – прошипел Ив. – Сегодня наши на экстренных дежурят. Веселый завтра, чувствую, денек будет.

– Да уж, – посочувствовала я. – Странно, что тебя сегодня не вызвонили.

– Была б совсем задница – вызвонили бы. Но завтра я в твой морг не поеду, уж извини.

– Ясное дело. Ты и без того меня сегодня просто спас.

– Не преувеличивай.

– Нет, правда. Ив... спасибо.

Глава 8

Я мрачно рассматривал недра сейфа. Рядом всхлипывала старшая медсестра – тушь оставляла извилистые черные дорожки на щеках. Прямо персонаж из старого фильма «Ворон» с Брендоном Ли. Останавливаться Валентина Матвеевна явно не собиралась. Я нутром ощущал, как она постепенно подбирается к полномасштабной истерике, но не мог найти слова, чтобы успокоить.

В принципе проблема с лекарствами решаема. Теоретически. А вот сколько сил и нервов уйдет, чтобы оправдаться перед Госнарконтролем,