Жатва душ. Остров мертвых (СИ) - Сугралинов Данияр Страница 2

— Привет, как ты там? Как погода на Филиппинах?

— Да так себе, и погода, и вообще, — я засунул пятерню в шевелюру, вздохнул. — Ванька рядом?

— Да, только забрала его с футбола. Всю дорогу просил тебя набрать, еле до дома дотерпел. Передаю ему трубку.

Ракурс камеры изменился — я увидел стены гостиной, свое фото с сыном в рамке на полке, и весь экран заняло улыбающееся лицо Ваньки.

Сын восторженно пробормотал:

— Пап, прикинь! Я два гола забил! Два! И больше никто!

— Это круто, сынок. Ты у меня большой молодец. Горжусь тобой.

— Гордишься, а сам… — Он замялся, потом выпалил: — Па, вот скажи честно…

— Что?

— Ты меня любишь?

— Больше жизни.

— Верю, — серьезно ответил он. — Но тогда я не понимаю, почему ты без нас уехал на море?

Издалека донесся голос Светы: «Вань, я же тебе уже объясняла…», но ему, понятно, одних маминых слов было мало. А я представил, что сейчас рядом со мной не Карина, а Света с Ванькой, и стало так хреново, что в горле встал ком.

— Прости… сынок. Я бы все отдал, чтобы вы с мамой сейчас были со мной, но…

Камеру затрясло. Держа смартфон в руке, Ванька побежал к матери (она обычно уходила, когда я говорил с ним).

— Мама! Ты слышала! Полетели к папе! Он сказал…

Связь внезапно оборвалась.

Следующие пару минут я безрезультатно пытался восстановить утерянный телефоном Wi-Fi. Удалось, но ни один сайт не открывался. Мобильный интернет тоже не работал. Значит, накрыло сотовую связь… Вот и недостаток бюджетного отдыха: на некоторые острова Филиппин цивилизация пришла лишь частично.

Больше всего на свете мне захотелось плюнуть на этот незапланированный отпуск, поменять авиабилет на ближайший рейс и свалить отсюда. К сыну. К Светке, к которой я в постельном плане за семь лет просто остыл, но привязался так, что, когда расставался, будто руку сам себе отрезал.

Решение пришло легко. К черту Карину, надо реально валить. Пусть остается с гуру, а я подаю на развод и возвращаюсь к Светке с Ванькой. Если простит, конечно, и примет. А не примет… Значит, сам себя наказал. Выкину женщин из головы и сосредоточусь на карьере.

От этой мысли стало так легко, что я безо всяких тренингов гуру Еремея ощутил просветление. Именно светло стало на душе.

Я взял бутылку виски, наклонил: там осталось чуть меньше половины. Отлично! Должно хватить, чтоб отметить свободу и не напиться.

Расплатившись с улыбчивой филиппинкой, я плюхнулся в бассейн и поплыл, отталкиваясь ногами и держа бутылку над головой. Нашел Карину, присевшую на бортик рядом с гуру, мать его, яснооким Еремеем, окруженным тремя дамами разной степени потрепанности. Настроение было дурашливым, хотелось пропеть: «Ты был прекрасен, как Иисус», — но я сдержался, лишь помахал им бутылкой, с удовлетворением отмечая, как вытянулось лицо жены.

Почти бывшей жены.

Бывшей почти жены.

Окружение Еремея тут же зашепталось, бросая на меня негодующие взгляды, — ну конечно, им замужняя Карина как бельмо на глазу, рушит всю систему «Все мужики козлы, кроме гуру Еремея». Как раз с этими дамами я успел поссориться в самолете. Они завели свою волынку о том, что мне необходимо очищение организма от разрушительных энергоинформационных воздействий, а я не отказал себе в удовольствии постебать их, на каждое утверждение требуя научное обоснование. В общем, предстал в их глазах неотесанным чурбаном.

Путь от бассейна к отелю вел через аллею, засаженную цветами и экзотическими растениями с огромными лаковыми листьями — в России таких не найти даже в дендрариях. Стволы пальм подсвечивались бледно-голубым, как и фонтан, в котором я увидел объемное мужское тело, причем лежало оно лицом вниз и, судя по вялым телодвижениям, рисковало захлебнуться. Надпись «Слава КПСС!» на спине красной футболки говорила о том, что это наш соотечественник.

Пришлось лезть в фонтан, поднимать тело, схватив под мышки.

— Слава, вставай! — прикрикнул я, переворачивая спасенного. То ли соотечественник упился до бессознательного состояния, то ли ему стало плохо, но он молча таращил на меня белесые глаза, разевал рот, а по густым седым усам стекала вода. Взгляд мужика остекленел, а в объемном животе что-то урчало, словно он проглотил кота.

Уложив страдальца на спину на газон, я заозирался в поисках охранников, но никого не обнаружил и потащил мужчину ко входу в отель. Урчание его нутра не прекращалось, отдаваясь легкой вибрацией. Что же ты такое съел, бедолага?

В отеле передал его сотрудникам, а сам на зеркальном лифте поехал к себе в номер на шестой этаж. В коридоре наткнулся на еще одного… нет, одну перепившую. Симпатичная девушка в мало что скрывающем купальнике, видимо, не дошла до номера и села у стены, а потом съехала и завалилась на бок. Обрамленные длиннющими ресницами глаза закатились. На мгновение мне подумалось, что и у нее с животом не в порядке — снова урчание… Нет, померещилось.

Я заговорил с ней, прощупал пульс — в отключке. Из ее ладони выпала карта-ключ от номера, но при приложении к замку ближайшей двери не сработала. Отхлебнув виски, я почесал репу — что ж с тобой делать, дамочка?

Уже из номера набрал ресепшн и сообщил о женщине на шестом этаже, которой стало плохо. Алкоголь здесь был не бесплатный, но такой дешевый, что лился рекой. Вот некоторые и переоценивали себя.

В номере с чувством выполненного долга, не из-за женщины, а из-за принятого решения развестись с Кариной, я налил виски, чокнулся с зеркалом и проговорил:

— За досрочное освобождение! — И немедленно выпил.

Прислушался к звенящей пустоте, убрал на стул брошенное поперек кровати вечернее платье и подумал о том, что в искусстве испортить свою жизнь никто не превзойдет нас самих.

Мысль мне понравилась, я выпил и за нее. Вспомнил, сколько времени потратил впустую. Потерял семью. Чуть не лишился работы. Но ничего — я вовремя спохватился, мне всего тридцать два, есть время, силы и талант все исправить. Ванька не будет расти безотцовщиной.

Появилось желание, которое не обстебал бы разве что ленивый, — написать бывшей. То есть настоящей. То есть написать Свете что-нибудь хорошее — какая она умная и чуткая, как мне не хватало ее мудрых советов, ощущения, что тыл прикрыт, что меня любят и ждут. Да и стройного ее тела не хватало. И печеночного торта, с которого и начались наши со Светкой отношения в студенческой общаге. Что важно, желание было самостоятельным, никак не связанным с Ваниным звонком и с тем, что связь прервалась.

«Наверняка уже все наладили…», — подумал я и попробовал позвонить Свете.

Но проклятый смартфон снова подвел. Точнее, подвел местный интернет — его все еще не было. Странно, но мобильной связи тоже, хотя роуминг у меня подключен. Авария у них там какая-то, что ли? Здесь такое бывает — тайфуны, ураганы и прочие цунами регулярно случаются.

Открыв окно, я улыбнулся черному звездному небу, рокоту филиппинского моря Сулу, морскому бризу. Поднял хайбол, до краев наполненный виски, и провозгласил:

— За новую жизнь!

Глава 2. Рокот, ты добухался!

Новая жизнь началась не так радостно, как закончились проводы старой. Дешевый алкоголь оказался не лучшего качества, и я проснулся… или не проснулся в состоянии измененного сознания (гуру обзавидовался бы), с пульсирующей головной болью.

Во рту было сухо, как в пустыне, в мыслях царил разброд, пот лил градом, словно кондиционер издох, еще и солнце светило прямо в лицо — похоже, я не задернул вчера шторы после ночного любования океаном.

Боль прострелила в висок, исторгнув из меня стон. Вспомнились слова Светы: «Вторая стадия алкоголизма характеризуется наличием похмелья». Я не был согласен с утверждением ни тогда, ни сейчас, но то, что вспомнилась Света, а не Карина, — знак хороший. Заглянув в телефон, я попытался разобраться, смог ли вчера с ней связаться? Фух, кажется, нет. Это хорошо, а то решения и поступки, совершенные на пьяную голову, никогда не делали мою жизнь лучше.