Убей или умри! (СИ) - Токсик Саша Страница 31

— А если бы они тебя покалечили? — спросил Мастер сразу, без перехода, — или зарезали бы… Почему не побежал?

— Не мог, — ответил я.

— Ерунда, — Мастер поморщился так, словно я сказал глупость. — У человека всегда есть выбор. Убежал бы, да и всё. Самый разумный вариант.

— Там Марина оставалась…

— Ну и что?! — искренне удивился он, — Кто её просил лезть? Сама дура, сама и виновата.

Он хитро прищурился, глядя на меня.

— Она девушка… женщина… — не знал, как сформулировать я.

— Так не твоя женщина! — парировал он.

— Но и не их! — ответ вдруг пришел ко мне сам, — если остался, значит моя!

Мастер умиляясь смотрел на меня, словно на ребенка, который первый раз самостоятельно покакал в горшок.

— А если бы все же покалечили?

Я вдруг вспомнил снова то чувство, которое появилось во мне вчера. Я не просто «отбывал номер», встрял, потому что не было другого выхода. Я должен был победить или сдохнуть… Хотя нет, просто победить.

— Какое сегодня утро на гостей щедрое, — Мастер вдруг обернулся к двери, — проходи скорее, а мы тут чаёвничаем…

Я поднял взгляд и вдруг вскочил, едва не перевернув стол, Рассудок требовал бежать, или бить первым… Сделав пару глубоких вдохов я едва успокоился и сел обратно. Моего идиотского поступка словно никто и не заметил.

— Я не люблю чай, ты же знаешь, — ответила гостья.

Темные, практически черные глаза смотрели на меня изучая. Презрительная усмешка кривила губы. Она была вся затянута в черную кожу костюма для спортбайка с защитными накладками на локтях и коленках. В руке шлем, темные волосы перехвачены в высокий хвост.

На пороге кабинета стояла Анна.

— Так для тебя и кофе сделают! — весело ответил ей Мастер, — хоть ежевичный раф!

Анна настороженно глянула на Мастера, словно он пообещал ей не кофе, а стрихнин. Потом аккуратно положила шлем на кресло, рядом с моей курткой, сняла с ног тяжелые ботинки и присоединилась к нам.

Она двигалась так же, как в Игре, сдержано, расчетливо. Казалось, что рядом со мной не человек, а большая хищная кошка.

— Ну вот и ладненько, — Мастер, похоже, веселился от души. — пойду я насчет кофе распоряжусь. А вы поболтайте пока…

И едва я успел открыть рот, он выскочил из собственного кабинета, как нашкодивший школьник.

Глава 16

Больше всего на свете Марина Скворцова презирала бедность. И если женщинам она это состояние великодушно прощала, то недостаточно обеспеченный мужчина для нее просто переставал существовать. Это чувство было в ней настолько искренним, что Марина совершенно не понимала содержанок, которые тяготятся своим положением. «С жиру бесятся», — фыркала она читая книжки или глядя сериалы.

Еще со старшей школы ей нравились мужчины с деньгами или имеющие власть, а лучше и то, и другое. Причем возраст или внешность особого значения не имели.

В одиннадцатом классе Марина, вполне уже созревшая девица, настолько задурила голову молодому завучу, что по школе стали ходить нехорошие слухи. Но мы ведь не будем верить слухам, правда?

Зато Марина закончила школу с медалью, и поступила в хороший ВУЗ, причем на бюджет. У завуча были связи и он поспособствовал, не зная что сам этим ставит на себе крест. В ВУЗе особо скрываться было не обязательно, и Мариночка закрутила роман с деканом, чуть позже сменив его на проректора. Училась она отлично, экзамены получала автоматом, а к медали скоро присоединился Красный диплом.

Бывшего директора регионального филиала «МосТеха» Марина даже по–своему любила. Он был щедрым и мягким человеком, создавшим Марине превосходную «зону комфорта». Все скучные, хлопотные и трудные дела она свалила на подчинённых, а сама светилась исключительно на презентациях, благотворительных акциях и телешоу.

Со временем Марина и сама поверила в свою гениальность, считая что ей платят феерическую зарплату за её светлые идеи, а не ловкость губ и доступность для руководства в любой позе в режиме 24/7.

Да и директор, опасавшийся доносов и ревнивой жены, больше использовал Марину как предмет роскоши, и способ похвастаться перед коллегами.

Новые мужчины, оккупировавшие родной офисный центр были и богатыми и властными, и вызывали в отзывчивом сердце Марины бурю эмоций. Но вот беда — Марину они не хотели.

Ради того, чтобы остаться на плаву, и чтобы не впасть в унизительную бедность, Марине приходилось теперь пахать как проклятая, и служить преданно, словно собачонка.

Вот и теперь перед очередным собранием, Марина стояла в коридоре покорно и тихо, тряслась, как перед экзаменом и ожидала, когда её позовут.

В небольшой переговорной снова собрались четверо. На экране светился график. «Ксавье», «Лансер», «ТиРекс», «Таргитай» и еще с десятко имен были написаны над столбцами. Вениамин Звягин ерзал по нему мышкой, остальные глубокомысленно кивали.

— О! — обрадовался Мариночке Мастер. — А ну ка заходи! Признавайся, сама придумала?

— Она рисковала, — перебил Мастера, Котов, — все было запланировано на вечер. Она должна была устроить ссору с байкерами, в ресторане. Пойти танцевать с одним из них, сыграть жертву, запустить у Таргитая защитный рефлекс…

— Знатный махач бы вышел! — Мастер прищурился от удовольствия, — Он там с приятелем был, здоровенным таким… как его?

— Семён, — подсказала Марина, чувствуя что гроза проходит стороной, но еще не понимая почему.

— Во–во! — веселился Мастер, — ушатали бы твоих байкеров в четыре руки.

— У меня люди профессиональные, — обиделся Котов. — Они бы имитировали. Планировалось просто растормозить у объекта спонтанную агрессию…

— А может и не повёлся бы он в ресторане, — продолжал Мастер игнорируя слова Котова, — шалава она и есть, шалава, чего за неё заступаться.

Мариночка покраснела.

— Так почему ты спровоцировала драку во дворе? — подала голос Скуратова, — в глаза мне смотри и не вздумай врать.

— Там доска лежала, — ляпнула Марина.

Она сама не понимала, зачем тогда полезла из машины, зачем окликнула Андрея. Сначала она просто не поняла ситуацию и захотела вмешаться. Потом… потом сообразила, что вечером в ресторане будет постановка, актерство… а вот сейчас происходит то, за что её снова похвалят, будут ценить и вернут почет и уважение.

Она хотела рассказать, как страшно перепугалась, увидев его лежащим на земле. Не за него перепугалась, за себя. Мысль об увольнении перекрыла весь инстинкт самосохранения и она визжала как ненормальная, брызгая из баллончика в мерзкие рожи. Глаза Скуратовой сверлили ей мозг так, что где–то на задней стенке черепа становилось щекотно.

— Какая доска?!

— Как в игре, — Марина не могла объяснить, откуда у неё тогда в голове взялось тогда это чувство: правильного места и времени. — Я увидела доску и поняла, что он не остановится и победит.

— Дура, она дура и есть. — припечатал Веня.

— Не скажи, — покачала головой Скуратова, — в этой девочке есть потенциал. Она конечно не Софья Ковалевская… но у таких вот… особ очень развиты инстинкты, а значит и интуиция. Пожалуй я тобой займусь, а пока — свободна. — И она так посмотрела на Мариночку, что у той сердце провалилось в пятки.

— Что у нас по Лансу? — услышала Марина за спиной, и плотно прикрыла за собой дверь. Хватит с неё на сегодня секретов.

— Что за бред с этой доской? — не мог успокоиться Котов. — Идиотизм полный. И вы её еще поддерживаете.

— Не обижайся, Дим, но всякие тонкие материи — не твой конек, — перебил его Мастер. — тебе бы только деньги инвестировать. Ирина Владимировна, объясните ему?

— У Андрея в Игре была ситуация, когда он с помощью доски убил двух других игроков, и спас девушку, — Скуратова принялась терпеливо рассказывать. — Доска в этом случае: триггер, спусковой крючок, который возвращает его в ситуацию успеха. Получилось там, получится и здесь. У мальчика хороший потенциал, но его едва не загубили дурным воспитанием.