Каторжанин - Александр Евгеньевич Сухов Страница 46

Так, стоп! Петрович говорил всего лишь о семи сутках простоя. По сути, с учетом моего пребывания в теле Ивана, должно быть десять. Хрень какая-то. Может ошибка. Ладно, не стану париться на сей счет. Днем больше, днем меньше, какая разница. Меня больше всего сейчас волнует надвигающийся конфликт с лагерным начальством. Но если кто-то считает, что Игорь Ветров оперативный позывной Баргузин позволит себя унижать…

- Етицкая сила! – громко выругался я.

Неужто наконец мне удалось распахнуть накрепко задраенные хитроумными сисадминами шлюзы своей памяти? Вот так совершенно нежданно-негаданно и, вдруг, нате вам. На меня буквально обрушился поток недоступной ранее информации. Впрочем, так называемый поток оказался довольно скуден особенно в том, что касалось моей службы в армии.

Игорь Ветров две тысячи сорок третьего года рождения, оперативный позывной Баргузин, состоял на должности командира оперативной группы ГРУ подразделения специального назначения при Главном управлении Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации. По большому счету, все мои знания о службе в вооруженных силах этим и ограничиваются.

Чтобы сосредоточиться на воспоминаниях присел на обломок только что отвалившейся от стены горной породы.

Итак, помню своих родителей, обеих бабушек и дедов. Счастливое детство при материально очень даже нехило обеспеченных предках и деде по матери едва ли не олигархе. Традиционные встречи Нового Года под пальмами на берегу Индийского океана. Занятия спортом под руководством лучших московских тренеров. Спортсменом Игорь Ветров не стал, да и не собирался. По окончании средней школы, вопреки воле отца, весьма востребованного московского адвоката, подал заявление не на Юридический факультет МГУ, а в Рязанское высшее воздушно-десантное ордена Суворова дважды Краснознамённое командное училище имени генерала армии Василия Филипповича Маргелова.

Пять лет учебы, распределение в войсковую часть… А дальше непроницаемая стена мрака. Знаю, что где-то служил и неплохо. Довелось повоевать в разных горячих точках планеты. Был несколько раз тяжело ранен, терял конечности, получал внутриполостные повреждения, но, благодаря современным достижениям медицины возвращался в строй. Благо в башку ни разу толком не прилетело, иначе был бы кирдык. Имею, то есть, имел кучу боевых наград. Но все это как-то смутно без какой-либо конкретики. Стерли все воспоминания о моей службе посредством гипноза и ментальных практик. По какой причине, непонятно.

Помню свои крайние звание, должность и оперативный позывной. А еще мне известно, что за какую-то провинность меня по-тихому выперли из армии, лишив предварительно всех государственных наград, воинского звания и пенсионных благ, предоставляемых государством военным отставникам. Причин увольнения не помню, поскольку перед тем, как дать пинка под зад мне нехило промыли мозги посредством гипнотических практик, да так, что о моей военной карьере никаких воспоминаний в голове не осталось. Вот такая ситуевина.

Все мои родные к этому времени почили в Бозе. Мне в наследство досталась от родителей большая столичная жилплощадь в престижном районе и кое-какие деньги из батиных накоплений, а еще мизерная пенсия от Пенсионного фонда Российской Федерации. Кстати, от деда-олигарха вообще ничего не перепало, ибо нашлись наследнички пошустрее и пооборотистее подавшегося в армию блудного внука. Я не в обиде, не особо и надеялся что-то получить.

Торчать безвылазно в четырех стенах, тем более, погрузиться в мир виртуальных игр мне претило до тошноты. Продал задорого московскую квартиру. На эти деньги приобрел дом с участком в поселке под Калугой на берегу реки Угры. Чудесное место, воздушное.

А еще купил специального поискового андроида и нарек его Борисом. С апреля по конец октября мы с верным Бориской на небольшом грузовике мотались по необъятным российским просторам в поисках спрятанных в земле сокровищ. Насчет сокровищ я, разумеется, здорово преувеличиваю, ну если только таковыми считать старинные утюги, бронзовую и алюминиевую посуду, монеты, чаще медные, реже серебряные. Занимался копанием в земле вовсе не для обогащения, а для души и приятного времяпрепровождения. Зимой, от нечего делать, ремонтировал механические часы, которые частенько попадались в процессе поисков. У меня этого добра накопилось приличное количество. Свое хобби и наличие у меня коллекции самых разнообразных часов я не скрывал от широких общественных масс, поскольку в особо сложных случаах приходилось консультироваться на узко специализированных сайтах с такими же фанатами древней часовой механики, как и сам я.

В какой-то момент слух обо мне и моей коллекции часов, что называется, прошел по всей Руси Великой. Ко мне стали наведываться желающие приобрести тот или иной экземпляр. Также привозили часики на ремонт. Таковых было великое разнообразие: от настенных ходиков времен Очакова и покоренья Крыма с кукушкой и гирькой на цепочке, как источника механической энергии, советских будильников столетней давности, до сложнейших механизмов от знаменитых швейцарских производителей недавнего прошлого и современности.

Таким образом за несколько лет я стал признанным авторитетом в часовом деле. При этом только лишь часами мой интерес не ограничивался. Время от времени во время поисковых работ мне в руки попадались уменьшенные действующие копии паровозов, кораблей, танков, самолетов и прочей старинной техники. Все это я реставрировал и за приличные деньги сбывал коллекционерам.

Постепенно мой быт начал налаживаться. Для удовлетворения сексуальных потребностей пользовался услугами профессиональных калужских жриц любви, с выездом на дом клиента. Семейными узами обременять себя не стал, поскольку подходящего объекта женского пола на горизонте как-то и не замаячило. Ни с кем из соседей особо близких отношений также не заводил. Бывшие сослуживцы, которых я не помнил, ко мне не наведывались. Лишь в ночных кошмарах меня часто посещали картины пугающие своей гротескной инфернальностью, но когда я просыпался, все эти видения тут же улетучивались из памяти, оставляя после себя чувство обиды и разочарования. Я часто пытался напрячь память, в попытках вспомнить то. От чего был отгорожен мой разум, но эти потуги заканчивались лишь острой головной болью – умеют армейские мозголомы устанавливать непреодолимые барьеры в человеческой башке. Ублюдки, чтоб у каждого причастного к моей амнезии хер на пятке вырос! Хотя, зря я на так на них. У всякого в армии своя функция, в зависимости от полученной человеком квалификации. И память мне заблокировали вовсе не со зла, скорее для моего же собственного блага. Ладно, в таком случае, пусть хер вырастет в самом неудобном месте у того, кто принял данное решение.

Итак, жизнь моя после службы вошла в эдакую, своего рода, монотонную колею. Зимой торчал дома. Едва сходил снег выезжал в «поля», где торчал практически до очередного снежного покрова. Лишь изредка возвращался домой, чтобы скинуть добычу в сарай. Более тщательной разборкой и ремонтом добытых за лето вещиц занимался уже