Карина Демина - Леди и война. Пепел моего сердца Страница 20

Тела стаскивали во двор. Снежило. И весна скоро… по весне дороги развозит, а потом они подсыхают, и наступает время войны. На век Сержанта хватит людей, которых можно невозбранно убивать.

– Позволишь?

Сейчас – да. Сержант достаточно пьян, чтобы пустить к себе в голову. Кошка все равно спрячется, а блок, если он есть, надо убирать. Да, вероятно, станет хуже, но… это его выбор.

И его решение.

– Твое, твое. Закрой глаза. Расслабься. Возможно, будет неприятно.

Холодно. И мерзко. Душно становится, но задохнуться не позволяют. Ллойд скользит по краю, но не дает себе труда скрыть свое присутствие. И не спешит.

Он аккуратен, как полевой хирург, и столь же беспощаден. Но все-таки уходит, позволяя дышать самому.

– Одномерная привязка. Ничего сложного.

– Снимешь?

– Позже.

– Сейчас.

– Биссот, ты не в том положении, чтобы требовать что-то от меня. Я вообще не обязан возиться с тобой.

Ллойд присел на старую бочку. Новые, дубовые, перетянутые обручами, вкатывали во двор.

– Но я сниму блок, потому что тебе не имели права его ставить. Вот только твое нынешнее состояние… пойми, мне не нужен на корабле неадекват. Или в дороге. Поэтому потерпи, пока дойдем.

Следом за бочками втаскивали и мешки с солью. Рубили головы прямо во дворе, не слишком аккуратно, но старательно. Складывали в бочки. Засыпали солью, хотя на морозе за неделю и так не попортились бы. Кормак получит свой подарок.

Дорога поднималась в горы. И острые вершины их, вспоровшие низкое небо, виделись Тиссе шипами на хребте древнего зверя, столь огромного, что однажды собственный вес утомил его. Зверь уснул, порос мхом, низким кустарником и огненным вьюнком, чьи алые плети проступали сквозь снежную белизну. На гроздья темно-синих ягод, дозревших на морозе, слетались птицы. Они столь редко видели людей, что не боялись, и Тисса, пожалуй, могла бы поймать вон ту синицу… или даже снегиря.

Никогда прежде она не видела снегирей так близко.

– Уже скоро. – Урфин привстал на стременах, разглядывая каменную ленту дороги. Она выглядела старой и… целой. Ни трещин. Ни проломов. Ни даже снега, он словно проваливался сквозь эти гладкие, слишком уж одинаковые камни. И форма странная. Шестигранная. Камни лежат плотно друг к другу, словно запечатанные ячейки пчелиных сот.

– Кто ее построил?

Дорога была достаточно широкой, чтобы ехать рядом. И это тоже было необычно. Разве не привычней была бы тропа?

– Люди. Очень давно.

Сто лет? Двести? Триста?

– Несколько тысяч. – Урфин умел угадывать ее мысли. – Они же возвели Ласточкино гнездо и другие… убежища. Выбрали такие места, куда сложно добраться.

Почему? Есть же дорога и получше многих иных дорог, по которым случалось путешествовать за эти дни. Признаться, Тисса устала. Она не думала, что настолько слаба. И ведь не требовалось ничего, кроме как в седле держаться. Урфин и ехал-то медленно, с частыми остановками. Ночевать останавливался в деревнях, хотя Тисса понимала, что без нее он добрался бы быстрее.

И чувствовала себя неловко.

А тут вот…

– Увидишь, ребенок. Думаю, тебе понравится.

Дорога поднималась к солнцу, и желтый его свет стекал с гладкой поверхности к обочинам, окрашивая снежные горы. Воздух стал суше. И похолодало.

– Дыши глубоко и медленно. И не разговаривай.

Тисса кивнула.

Голова кружилась, но не сильно. Зато вдруг возникла уверенность, что еще немного – и она взлетит. Небо ведь близко и плотное… Горы вдруг закончились. А дорога – нет. Она больше не казалась широкой, напротив, опасно узкой, лежащей на пустоте. И разве тонкие струны, протянувшиеся от краев к скалам, способны удержать ее!

Урфин спешился и подошел к самому краю.

– Здесь очень красиво. И безопасно. По этому мосту не проведешь армию, особенно если мост убрать. Иди сюда.

У Тиссы подгибались колени. Она не боится высоты, но… здесь все иначе! Небо – близко, земля – далеко. Даже не земля – седое море с гривой волн. Ветер перебирает канаты, которые выглядят совершенно ненадежными. Тысячи лет? Этот мост простоял тысячи лет?

А если он рассыплется?

Вот сейчас, когда Тисса вступит, и рассыплется?

– Не бойся. – Урфин обнял, и стало как-то… спокойней. – Сейчас я позову замок, и нас пропустят.

Она совсем ничего не поняла.

Как можно позвать замок? Дудочкой, как он звал паладина?

Но Урфин присел у дороги и прижал ладони к камням, которые вдруг изменили цвет. Они наливались краснотой, словно раскаляясь изнутри, и цвет этот расползался по дороге. От ячейки к ячейке.

– Это магия?

– В некотором роде. – Урфин поднялся и продемонстрировал совершенно целые руки. – Древняя очень. Забытая. Идем. Теперь безопасно.

Он держал Тиссу за руку, а она держала лошадей, которые тоже не хотели верить, что теперь безопасно. А над дорогой поднялся серебристый туман, и стоило сделать первый шаг, как туман окутал Тиссу с ног до головы.

– Он не позволит тебе упасть.

От тумана мех на куртке поднялся дыбом. А когда Тисса прикоснулась, ужалил пальцы.

– Скоро привыкнешь.

И не обманул. Скоро Тисса осмелела настолько, что сумела оторвать взгляд от дороги. А та тянулась к одинокой скале, выраставшей из моря. Не зуб, но акулий плавник, и замок, оседлавший его вершину, выглядит слишком ненадежно для убежища.

Черная стена. Черные башни.

И синий флаг с белым паладином над воротами.

Ласточкино гнездо…

И новый дом. Надолго ли в нем Тисса задержится? Возможно, что навсегда… но ее это не пугает.

Глава 9

Крайние меры

Если пойманный за хвост тигр обернулся, улыбнитесь: тигры очень ценят вежливость.

Платье и вправду оказалось великовато, но если пояс потуже затянуть, то, глядишь, как-нибудь и не спадет. Да и объемная куртка из черного жесткого меха отчасти прикроет недостатки фасона. С обувью сложнее: или старые туфельки, или белые валенки, к которым заботливо прилагалась пара шерстяных носков. Валенки погоде как-то больше соответствовали.

У дверей моей каюты дежурил Юго, пребывавший в настроении задумчивом, если не сказать – мечтательном. Зажав в кулаке гвоздику, он обрывал лепесток за лепестком, выкладывая из алых лоскутов узор, понятный лишь ему одному.

Я обошла узор по краю: старался ведь человек.

– Ллойд ждет вас на палубе. – Юго сунул остатки растерзанного цветка в карман. – Он забавный.

– В чем?

– Умеет выбирать подарки людям.

Наверное, за то время, когда я пыталась привести себя в порядок, что-то произошло, и Юго знает, что именно, но мне не скажет. А я и спрашивать не стану. Помнится, подарки разными бывают.

Море было спокойно, и на палубе накрыли стол. Впервые за последние дни сам вид еды не внушал мне отвращения.

– Холодный язык под можжевеловым соусом. Морской окунь. Семга на гриле. Простите, что выбор невелик, но сами понимаете… – Ллойд помог мне сесть и заботливо набросил на плечи меховую шаль. Второй укутал ноги.

Сам он переоделся, сменив серый пиджак на кожаную куртку с заплатами на рукавах.

– Благодарю, я…

…попробую что-нибудь съесть и надеюсь, меня не вырвет.

– Выпейте. – Мне протянули чашу с чем-то густым и острым. – Это хаш. Поможет. Во всяком случае, моей жене помогало. Вы извините, если лезу не в свое дело, но женщины в положении имеют несколько иную ауру.

Ну да, конечно. Забыла, с кем имею дело. И Ллойд не стал отнекиваться.

– Мысли я тоже могу читать, точнее, проникать в сознание, как и подавлять волю. Но это вы почувствуете.

– Спасибо за откровенность.

В чаше – густой бульон, мелко-мелко нарезанное мясо, какие-то травы, специи. Остро. Вкусно. Мало. Главное, что из чего бы хаш ни варили, но я хочу еще. Вот только у хозяина собственное мнение насчет диеты.

– Сначала рыба. Вам полезна рыба.

Ллойд не позволит мне остаться голодной. Он сам наполняет тарелку, поливая окуня темно-желтым густым соусом. Соус сладкий, а рыба почти безвкусна, но это тоже хорошо.

Я тщательно пережевываю каждый кусок, оттягивая неизбежность разговора. После окуня – язык… и снова бульон. Не думала, что в меня влезет такое количество еды. Наступает состояние сытой сонливости и противоестественного в данных обстоятельствах удовлетворения жизнью. Однако Ллойд не позволяет ему длиться долго.

Смена сервировки – на столе появляется глиняное блюдо, наполненное красными углями, на которых стоят кувшины, – сигнал к началу разговора.

– Вы позволите называть вас по имени?

Почему бы и нет?

– Хорошо. Изольда, я понимаю, что вы не в том состоянии, чтобы поддерживать светскую беседу, но нам все равно нужно обсудить некоторые вопросы.

Сейчас меня будут допрашивать. Вежливо. Мягко. Подробно.

И этому человеку, точнее, не совсем, чтобы человеку, лучше не лгать.

– Для начала хочу сказать, что вы не пленница, не заложница, но гостья. Вы свободны в своих действиях в той мере, насколько это возможно.