Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки Страница 30

Двое мужчин в церковном облачении, сидящие в креслах. Справа у камина расположился священник лет пятидесяти, сухощавый, когда-то черноволосый и неожиданно смуглокожий, с пронзительными черными глазами и носом с горбинкой. Если судить по земным меркам, то я бы сказала, он очень походил на итальянца. Весь его внешний вид: осанка, поворот головы – источал горделивость и чувство собственного достоинства. Сидевший слева белокожий мужчина, с невыразительным лицом и тоже наполовину седой, лет сорока, весьма походил на уроженца здешних мест. Похоже, как раз он и был отцом Митчеллом.

Юноша представил меня.

– Какая честь, миледи! Какая честь для моего скромного дома и прихода! – воскликнул второй мужчина, поднимаясь.

Я не ошиблась в своих выводах – светлокожий действительно оказался местным пресвитером.

– Прошу простить меня, что за все то время, пока вы находитесь в усадьбе, так и не зашел к вам. Но я был в отъезде и… – Тут же, оборвав себя на полуслове, склонил голову в сторону темноволосого церковника, который по-прежнему сидел в кресле и с любопытством смотрел на меня. – Ваше преосвященство, позвольте представить вам маркизу Мейнмор! – И уже обратился ко мне: – Миледи, его преосвященство епископ-коадъютор[4] Фердинанд Тумбони.

Епископ едва заметно склонил голову, а мне же пришлось сделать неглубокий реверанс:

– Ваше преосвященство!

После того как все были представлены друг другу, пресвитер подошел ко мне и, предложив руку, подвел к небольшому диванчику, стоявшему у стены, как раз напротив епископского кресла.

– Торенс, подай чаю! – распорядился он, а после начал непринужденную беседу про погоду.

Подали чай, и пресвитер, как радушный хозяин, начал разливать его. Беседа все так же плавно текла ни о чем. Епископ особо в разговор не вступал и, когда отец Митчелл обращался к нему, отделывался лишь ничего не значащими фразами.

Я спохватилась, поняв, что понапрасну теряю время. Попыталась плавно перевести разговор на деревенские нужды, но тут мне все смешал епископ.

– Вас муж сюда сразу после свадьбы отправил? – напрямик спросил он, не спуская с меня своего пронзительного взгляда.

Я смутилась. Уже начав привыкать к условностям мира, где никто никогда таких вещей не спрашивает прямо, теперь я немного растерялась и не знала, как ответить.

– Ваше преосвященство?..

– В столице, когда я уезжал, только об этом и говорили. Все гадали, отчего и почему. Даже ставки делали, что именно может оказаться правдой.

– Ставки? – пролепетала я.

Не знаю отчего, но мне стало весьма неприятно на душе. Не удержавшись, я вздрогнула, словно по мне паучок пробежал.

– Ставки, – подтвердил епископ. Мне даже на миг показалось, что ему доставила удовольствие моя оторопь, но в следующую секунду это ощущение прошло, и осталось лишь впечатление, что ему любопытно. – Вы для маркиза посланы судьбой. Вы гость в нашем мире. Особы, несдержанные на язык, утверждают, что вы настолько не понравились супругу, что он в страхе отослал вас. Другие, кто видел, склоняются к мысли, что у вас есть физические недостатки. И лишь немногие винят самого маркиза, утверждая, что он без каких бы то ни было причин решил избавиться от вас, пойдя наперекор решению Всевышнего.

Последний выверт в его рассуждении так поразил меня, что, видимо, это отразилось на моем лице.

– Да, да, – заверил меня епископ, – я считаю, что Всевышний решает наши судьбы, а значит, в его воле было ваше появление. Итак, прошу, удовлетворите мое любопытство.

Повисла пауза, и я пыталась собраться с мыслями. Мне совершенно не нравилась бесцеремонность епископа. Зачем ему это знать? В его речах мне чудился подвох. И я решила воспользоваться принципом одесситов отвечать вопросом на вопрос:

– Простите ваше преосвященство, но зачем вам знать это? Я исполняю волю супруга и считаю, что только он вправе давать ответ. – И, чтобы сгладить фразу, слегка улыбнулась: мол, не все от меня зависит.

Но епископа это не проняло. Он лишь покачал головой и продолжил гнуть свою линию:

– И все же я настаиваю.

Но я замолчала, не зная, как же дальше выкручиваться. И тогда епископ, истолковав мое молчание по-своему, стал заверять меня:

– Если вы опасаетесь, что я узнаю, что маркиз женился на вас, лишь бы получить доступ к наследству, то не беспокойтесь, об этом в курсе весь высший свет. Еще его батюшка, покойный маркиз Мейнмор, оповестил всех о своей воле, дабы сын не смог опротестовать завещание. Меня же интересует, нет ли у вас каких-нибудь телесных изъянов или болезней, не являетесь ли вы идолопоклонницей или посвященной какому-нибудь другому богопротивному существу. Вы уже месяц как были отправлены сюда и около двух находитесь в нашем мире, но еще ни разу не были в церкви. Не считая венчания, конечно. Но и там, говорят, вам стало дурно. Епископат начал интересоваться вами, дитя мое.

Последняя фраза многозначительно повисла в воздухе. А меня продрал мороз по коже. Я как-то совсем упустила из виду, что церковники могут являться очень серьезной проблемой в этом мире. Неужели?.. О нет, только чего-нибудь вроде инквизиции мне не хватало! И тогда я решилась говорить, ничего не скрывая.

Первым делом я пересказала историю своего попадания в этот мир, потом самый первый разговор с Кларенсом и герцогом Коненталем, аккуратно опустив попытку супруга сделать меня полноценной женой и сказав, что, несмотря на прием, подаренный нам его светлостью, меня все же сослали. Потом я заверила, что физически ничем не отличаюсь от других людей и, если будет необходимость, готова, чтобы врач или иная дама осмотрели меня. А напоследок я расстегнула верхнюю пуговицу у жакета, потом у блузки и достала из ворота крестик на цепочке.

– Вот, ваше преосвященство, – я показала ему на ладошке, впрочем, не снимая его с шеи. – Я крещеная, – и попыталась хоть как-нибудь объяснить принцип христианства.

Естественно, я знала столько же, сколько и среднестатистический обыватель в моем мире. Однако требовалось заверить епископа, что я не придерживаюсь опасных чрезвычайно ортодоксальных взглядов и не являюсь тем, кто, по мнению церкви, подлежит истреблению. И я что-то лепетала про веру, про скромность, про всепрощение и понимание, про терпение и милосердие.

Под конец моего монолога его преосвященство Фердинанд Тумбони поднялся из кресла и, поднеся к глазам лорнет, принялся внимательно рассматривать крестик.

– Ну что ж, – сказал он удовлетворенно, выпрямляясь и опуская лорнет, наверное, целую минуту спустя, показавшуюся мне едва ли не часом. – Судя по распятию, вы являетесь дочерью истинной церкви.

Отцепив от пояса сутаны четки, он, держа крест за ножку, осенил меня знамением и протянул мне. Я наклонилась и поцеловала сначала крест, а потом и епископскую руку, что сжимала его. По разгладившимся морщинкам в уголках епископских глаз я поняла, что сделала все правильно.

– Ну что ж, дочь моя, я выполнил миссию, на меня возложенную, – произнес он, возвращаясь обратно в кресло.

Спрятав обратно крестик, я застегнула пуговицы на воротнике и вопросительно посмотрела на его преосвященство. И он неспешно, взвешивая каждое слово, сообщил:

– О вашем появлении стало известно королю, и он заинтересовался. Как коадъютор, я был обязан узнать, что с вами не так, дабы в случае, если интерес его величества не угаснет, вы своим появлением не смогли бы повредить монаршей особе. Возможно, король захочет услышать рассказ о вашем мире или узнать, какие новшества вы можете предложить… Многие из приходящих к нам принесли достаточно пользы. Так будьте готовы, что его величество может захотеть увидеть вас.

Наверное, с минуту я переваривала услышанное, а потом все же осторожно уточнила:

– И когда этот момент наступит?

Мне никак не хотелось возвращаться в столицу: там были Кларенс и герцог. И в следующий раз они так просто могут меня не отпустить. Отбиться кочергой от супруга удалось лишь однажды, после он меня ею же едва не убил.

Епископ развел руками:

– Как пожелает его величество. Может быть, в следующем месяце, а может… – Он, как хороший актер, выдержал драматическую паузу, – через пару лет. На все его воля. – Я уже задумалась над следующим вопросом, когда епископ добавил: – Но если вы чем-нибудь привлечете внимание его величества еще раз, помимо скандала с внезапной женитьбой и отъездом, то этот момент может наступить довольно скоро.

В ответ я лишь немного наклонила голову, взяв слова на заметку, а более ничего не сочла нужным добавить. Теперь мне следовало решить те проблемы, из-за которых я сюда пришла. Решив больше не выстраивать беседу в высоком стиле и не накручивать словесные круги еще час, я сказала напрямую:

– Святой отец, я пришла сегодня не только чтобы встретиться с вами, но и с просьбой.

– Миледи, все, что в моих силах… – с готовностью откликнулся тот.